— Господин Кайсен доверил вам опасную миссию, — сказал я Тени Севера. — Я полагаюсь на вас, господин Анартаи. Рассчитывайте на мою благодарность. Госпожа Данва, в скором времени наша с Эррет защита станет всецело задачей Южного луча. У вас есть вопросы?
— Авиаполе в Рескидде хорошо охраняется, — сказала Данва, глядя на меня как кошка на мышь. — Если вы, государь, намерены прибыть по воздуху, стоит изменить внешность. Но я бы порекомендовала разрыв пространства. У меня готовы все схемы, так что это выйдет быстрее и безопаснее.
— Нет, — сказала Эррет. — Маги Рескидды благодаря близости к Истоку очень сильны. У вас есть легенда прикрытия, госпожа Данва, а для нас ее выстроить не получится. Я не владею магией вовсе, а государь не имел достаточно времени практиковаться. Мы прибудем поездом. Надеюсь на вас.
Тень Юга встала и поклонилась.
Теперь я размышлял — за неимением других занятий. Можно было, конечно, взяться за научные труды, прочтение которых я, как думалось, отложил на десятилетия, но чем жарче становилось за стенами гостиницы, тем тяжелей было сосредоточиться, несмотря на то, что постояльцев оберегала климатическая магия. Большинство рескидди в это время попросту укладывались спать. Привычки к дневному сну у меня не было, и я бездельно бродил по пустующим апартаментам, дозволяя мыслям течь своим чередом.
В планы мои входила встреча с госпожой Лумирет, но старушка царица вместе с мужем совершала деловую поездку по городам Ожерелья. Моя поездка не была сугубо деловой, и я не стал экономить время, подгадывая прибытие к ее возвращению.
Не то чтобы отдых и инкогнито успели мне наскучить, но слишком много сил и времени оставалось для пустых раздумий, и было мне неспокойно. Что замышляют аллендорцы? Чего хочет полукровка Лириния, в которой бодрствует кровь воинственных женщин Юга? Отец считал, что принцесса — зрелый политик, бешеный характер матери не возобладает в ней над разумом. Пока он был жив, я совершенно доверял ему и не видел причин с ним не соглашаться. Но множатся слухи, и все громче звучат льстивые хвалы аллендорских газет — «наша Ликрит», «наша Имана»… Уж не есть ли это бессознательное стремление Выси-Аллендора к войне с Бездной? И зачем Лиринии дочь Арияса? Я подумал, что навязчивое желание Ройста заменить истинных исполнителей высших функций может иметь непредсказуемые последствия: их Атергеро — энергетическое существо, и что, если рядом с ним вдруг пробудится настоящий Воин? Зачем Лаанге нужно было столь таинственным образом отсылать меня из Кестис Неггела? И сколько этому суждено длиться? Если мировая война не может начаться в мое отсутствие, не значит ли это, что мне придется всю жизнь провести вне Уарры? Мысль была здравая, но тоскливая, и сменялась второй такой же: если я решу выйти из игры, меня заменят. Я бы сам себя заменил.
Меньше всего в этом собрании головоломок я понимал Лаангу; на его счет я не имел даже гипотез. Единственное — я был уверен, что послан в Рескидду не для заключения союза (это можно было бы осуществить и без личной встречи), не для расширения кругозора и даже не потому, что Магу Бездны захотелось послать императора. Детские загадки со знаками тревожили меня, в особенности «ладья мертвых» и «звездный доспех»: смысл их до конца так и не раскрылся.
С «ладьей» я прежде связывал Онго, но чем дальше, тем больше сомневался в этом. Конечно, Эрдрейари был бесценным советником и несравненным военачальником — но он остался в Уарре. Совета касаемо Рескидды я от него получить не мог. Другого же столь великого и мудрого мертвеца я не знал. Возможно, знак говорил не о непосредственном совете, а о решении, которое я мог отыскать, размышляя о деяниях древних. Здесь я возвращался к витязям и витиям Рескидды, но вместе с тем и к портретам в малом зале совещаний в Данакесте. Ирва и Аргитаи, проповедница и завоеватель… но что я должен был найти во всех этих историях?
Одно меня радовало: перед отъездом я нашел Онго в самом радужном настроении.
Номинального главу Военного совета, генерала Вилендо Мереи, еще отец отослал из Хорана в Меренакесту, наказав сидеть дома. Не то чтобы я это одобрял. Князь Мереи должен был стать моим тестем. Эрдрейари, после пробуждения беспокойный и злой, унизил его, отчитав как мальчишку, император Данараи фактически объявил ему опалу, а потом его любимая дочь трагически и нелепо погибла… ходили слухи, что генерал повредился рассудком. Тем не менее, отец решил не назначать нового главу Военного совета. Официально будучи только консультантом, Онго Эрдрейари командовал армией империи; решившись поднять одного из величайших исторических деятелей, неразумно было отстранять его от дел.
Генерал восседал за огромным столом в своем кабинете и медленно, с видимым удовольствием переписывал какую-то бумагу.
Я тотчас догадался, какую.
— Вот и выяснил, что я — это я… на обоих берегах бытия, — приметив меня, экспромтом сказал Онго.
Я улыбнулся.
— Тебя, может быть, удивляет, Мори, почему я так много значения придаю своим литературным опытам, — сказал генерал, собирая и комкая разлетевшиеся по столу черновики. — Поверь, это отнюдь не прихоть. Я давно изучил себя. Есть некая глубинная связь между хорошей стратегией и хорошим стихотворением, но если в первой нужно учитывать бесчисленное множество факторов, то второе — все на ладони. Когда я складывал строки, как кирпичи, то и решения мои лишались блеска. Постыдно, если победой ты обязан одной только доблести своих солдат. Я опасался, что мой талант остался в могиле и Лаанга вернул Уарре только громкое имя Эрдрейари, за которым ничего нет.
— Ты написал то, что нравится тебе самому, — понимающе сказал я.
— Да, — ответил Онго почти мечтательно, — да.
«Хоть что-то хорошее произошло», — подумал я.
…В южной части Рескидды, вдали от озер, этот час уже причислялся к «макушке дня». Угасающий ветер шевелил листву деревьев и относил вдаль веселые голоса детей, игравших внизу на лужайке. Кто-то держал голубятню неподалеку. Молодые птицы, уже подросшие, но еще не такие ловкие и быстрые, как взрослые голуби, кружились над кронами, то и дело опускаясь передохнуть.
Я прошел в комнаты, уселся в кресло и подтянул к себе Легендариум.
Этот текст я знал так хорошо, что чтение не требовало сосредоточения; достаточно было скользить глазами по строчкам, чтобы они сами собой начинали звучать в мозгу. К тому же где-где, а здесь изобиловали великие мертвецы, самая память о которых превратилась в мудрый совет. Я поймал себя на детской привычке раскрывать книгу посередине, чтобы сразу угодить в разгар мировой истории — на сказания о Арсене, о Подвиге, о пророчестве Ирмерит… только не о сотворении мира. Сколько раз я читал Легендариум уже взрослым, но до сих пор жило в памяти: прабабка склоняется надо мной и осторожно отнимает книгу, которую семилетний я стащил с ее полки и открыл, как водится, на первой странице. «Не надо, милый, — говорит Ирва очень ласково, но так твердо, как умеет только она, бывшая государыня и доныне высокопоставленная священница, — не надо… Там страшно».
Я снова подумал о том, что в Рескидде есть один вполне живой человек, способный указать мне путь.
Младшая Мать.
Но глава всех арсеитов вот уже много дней пребывала в глубочайшем сосредоточении в одном из закрытых покоев кафедрального собора Рескидды. Никто не смел потревожить ее. Рескидди надеялись, что в своих размышлениях Акридделат Третья обретет надежду, поговаривали, что Младшая Мать вот-вот сделается Предстоящей, и вскоре Церковь обретет новую благодать. Однако столь длительное затворничество внушало и опасения. Высшее лето стояло на пороге, и пусть сейчас Рескидда была освобождена от его власти, но совершенно остаться в стороне не могла. Явления Акридделат и первой после великого размышления проповеди ждали, как царского манифеста.
Я тоже ждал — смиренно, как и все прочие. Здесь я не имел власти.
Страницы Легендариума скользнули под пальцами.
«Старшая Мать была сама, — прошептали многотысячелетние строки. — Будучи, не нуждалась в ином. Не нуждаясь в ином, все извела из Себя». Лицо писца встало как въяве — дочерна загорелая кожа, добела выгоревшие волосы, бесстрастные голубые глаза: Предстоящий Джесен, составивший первые три сказания. Древний язык казался ломким и бледным, словно золото из гробниц: «Первым Рескит создала Солнце»…
— Нет, нет и нет, — донесся голос Эррет. — Ты запамятовала, никак? Здесь не уаррская провинция.
— Везти сюда людей из Уарры — глупость, — хмуро отвечала Данва. — Только на то, чтобы привыкнуть к климату, уходит лет пять. А еще обычаи, на которые натаскать нельзя. Каждое имя отнимает столько ресурсов, что…
— Это не значит, что ты имеешь право распоряжаться жизнями чужих граждан, — отрезала Эррет.
Данва фыркнула.
— Не в смысле «не имеешь права прекращать их», — небрежно уточнила Эррет. — Потом, Фиррат, сколько это будет стоить?
— Вы и не думаете экономить на армии, но почему-то все время норовите сэкономить на шестом сословии.
В беседе возникла напряженная пауза.
— Норовите? — странным голосом переспросила Эррет и процедила, понизив тон. — Выбирай выражения, тень.
— Вот как? Стоило упомянуть о деньгах, я стала не только бесфамильной, но и безымянной, — хмыкнула Данва, очевидно, ничуть не задетая.
Что-то в прихожей упало с грохотом. Я проморгался, потянулся и переложил книгу с колен на стол.
Не люблю, когда женщины ругаются.
Данва и Эррет обе умны как бесовки, у обеих железная воля, обе предпочитают действовать силой, а не слабостью. Две государственные дамы сцепились по вопросам бюджета и военного присутствия на Древнем Юге. И все равно кажется, будто истинная причина свары в том, что у одной красивее ноги, а у другой объемистей бюст…
Эррет распахнула дверь и возмущенно объявила:
— Мори, вообрази! Эта милая дама желает иметь под рукой собственный тренировочный лагерь.
— Ну и что? — спросил я и потянулся еще раз.