Опустилась совершенная тьма; давешняя подсветка угасла, облака затянули луну. Я повременил немного, потом, не желая стоять без дела, зажег на пальцах световое заклятие и отправился к дверям сам. Кровь быстрее бежала по жилам, даже мускулы затвердели. Что на меня нашло? Негаданно я встревожился о чужой жизни, о судьбе этого беспризорного дитяти, и странным образом легче сделалось на душе, отступили собственные тревоги. «Да, — сказал я себе, — это известное средство. Любопытно! Случается же польза от чтения Легендариума: «если кто слаб, помощь ему от сильных, кто рядом»… речи Арсена, странствие шестое, песнь третья». Рескидда многолика. Наивное сердце иноземца могло ослабеть и изныть от изнуряющей печали айина. Рескидди находили тонкий вкус в своей пустынной тоске и бесконечных песнях «про смерть», — но не стоило забывать, что те же рескидди огнем и мечом проносились по миру всякий раз, когда им приходил такой каприз.
Дверь я нашел запертой и даже выругался: нетерпение росло.
— Это не ребенок, — бесстрастно сказали слева.
Я обернулся. Старший из братьев-теней смотрел на меня неподвижными глазами, белые волосы светились в ореоле моего заклятия.
— Это молодая женщина из Аллендора, — докончил бесфамильный, — больная четной лихорадкой. Она умирает.
Я не увидел, что могло бы измениться ввиду этих обстоятельств, и приказал:
— Врача, немедленно.
Юноша покачал головой.
— Поздно, — сказал он, — агония.
— Что с того? — почти рявкнул я, готовый не на шутку разгневаться. — Пишите реанимосхему.
На лице среброволосого впервые отразились какие-то чувства.
— Четная лихорадка имеет магическую природу, — проговорил он. — Универсальный модулятор не подействует. Ученая магия нам запрещена.
— Все бесы Бездны!
Младший брат, угадав еще не отданный мною приказ, ударил ладонью по двери возле замка: тускло блеснуло заклинание низшей магии, потянуло острым запахом горелой краски, замок щелкнул. Я уже взялся за ручку двери, когда из-за угла бегом вылетела Эррет в сопровождении одной из теней-служанок.
— Мори! — задыхаясь, она в тревоге ухватила меня за рукав. — Куда ты? Я думала… что ты собираешься делать?..
— Потом, — сказал я, почти улыбаясь.
Тени не владеют высокой магией.
Но я-то владею.
Юцинеле шла по городскому парку.
Вечерний ветер поднимался и дул, заставляя пыльные ветви шелестеть как морские волны. Ноги тонули в мягком мелком песке. Широкая белопесчаная аллея, окаймленная рядами кованых фонарей, вела от берега озера Дженнерет до самого Утреннего проспекта. То влево, то вправо от аллеи отбегали тропинки; ступив на них, можно было угодить в непроходимую зеленую глушь или в беседку у ручья, на лужайку с чередой ярко освещенных шатров или на маленькую сцену перед рядами скамей. Обыкновенно людей в парке было много, не то что ночью, даже в дневную жару, потому что здесь легко было найти тенистое место, а в озере все время купались. Но сейчас аллея пустовала. Только впереди деревья клонились под тяжестью светящихся гирлянд, и переливалась музыка: все рескидди ушли смотреть на кого-то знаменитого.
Песок замедлял шаги, но тут никому не приходило в голову торопиться. Юцинеле шла, задрав голову, и глазела в небо.
…Кто-то шел за ней. Уже несколько минут. Не показывался на глаза. Юцинеле чувствовала его спиной. Уловив шорох, который давал ей повод обернуться, она оборачивалась — уже два раза оборачивалась, и на третий ее подозрительность показалась бы подозрительной самому преследователю. Поэтому приходилось ограничиваться чутьем. Она шла, беспечная, никуда не спешила, и сердце ее билось ровно-ровно.
Еще несколько сотен шагов, и она выйдет в людное место. Тогда все будет в порядке. А если нет… Сайет безмолвно поблагодарила дикарку Юцинеле за ее обычай ходить с оружием. Никто не удивится, если Юцинеле всадит летучий нож в глаз вору или бандиту. Почему бы дочери Арияса не быть меткой? Играть девицу, падающую в обморок от вида крови, намного хуже. Не потому, что нравится кровь, а потому, что нельзя себя защищать.
Юцинеле остановилась. Присела на корточки и подобрала с земли блестящий камешек, мимоходом поправив боевые перстни. Музыка вдали стихла, но почти сразу зазвучала снова. Юцинеле обернулась и сощурилась, пытаясь различить в вечерней дымке берег озера.
— Неле! — окликнули ее.
От неожиданности Сайет закрутила головой и едва не упала в песок. Она вскочила и отшатнулась, в ужасе сознавая, что неверно определила направление: была уверена, что преследователь у нее за спиной, а он оказался впереди.
Перед ней, ничуть не таясь, стоял молодой мужчина. «Таянец», — подумала Сайет, увидев, что его темные волосы заплетены в косу, и нехорошее предчувствие заворочалось внутри. Юцинеле не болтлива, не нужно говорить много, акцент из ее речи убрали, но если таянец спросит о чем-то, что может знать только дочь Арияса…
— Здравствуй, — сказал таянец.
У него было тонкое чеканное лицо, очень красивое — брови вразлет, высокие скулы, прямой нос с нервными волчьими ноздрями, а глаза… глаза бледно-сиреневые, как у Юцинеле.
Сайет похолодела.
«Это невозможно, — подумала она. — Не может Итаяс оказаться в Рескидде. Он в горах, с Ариясом, они воюют с Уаррой. Это какой-то другой таянец».
Таянец смотрел на нее и улыбался.
— Здравствуй, — наконец осмелев, тихонько сказала Сайет.
И пальцы, жесткие как ястребиные когти, сомкнулись на ее горле.
Таянец швырнул ее в сторону с аллеи, в чащу; Сайет успела сгруппироваться в воздухе и не ударилась головой о дерево, как он рассчитывал. Она не была беспомощной жертвой. Мешком свалившись наземь, тень схватилась за нож и замерла, готовая вбить лезвие в плоть. Таянец сделал шаг, другой. Сайет подумала, что еще один шаг, и он окажется совсем близко — так, что невозможно будет промахнуться.
Он помедлил. Сквозь ресницы Сайет видела, что он улыбается. Лицо у него было такое, словно он читал ее мысли. У нее подводило живот. Сердце бухало о ребра. Повременив, таянец ступил вперед и мягко вынул из воздуха брошенный тенью нож — словно она передала ему его из рук в руки.
Сайет пропустила вдох. Отчаянно она рванулась назад, в гущу парка.
Ныряя под ветки, она думала, что если этот парень ловит ножи, только полный болван может ввязаться с ним в рукопашную. Сайет была Серая тень, и не из последних, хотя занималась по преимуществу игрой, подменой важных лиц, находившихся в опасности, — но горский дикарь каким-то образом оказался опаснее, чем обученный убийца-тень… это было невозможно, еще невозможнее, чем Итаяс, который зачем-то отправился в Рескидду.
К Сайет наконец вернулась способность мыслить.
Никакой это не таянец. Она усмехнулась собственной наивности, потерев ободранное горло. Это чужой агент, уаррец. Хороший ход со стороны уаррской тени — прикинуться горцем, злейшим врагом империи. Должно быть, он Белый, неимоверно опасный боец, с которым Сайет еще долго не сможет сравниться… поэтому надо бежать и выйти к Атарему, который отыгрывает этого недоделанного мага Кеви. Атарем — тоже Белый, он покажет уаррскому красавчику, чего стоят аллендорцы. Атарем должен быть где-то рядом, возле концертной сцены. Наверняка сидит в сторонке и попивает алензу.
Прислушавшись к звукам чащи, Сайет решила, что оторвалась от уаррца. Уцепившись за высокую ветку, она раскачалась и прыгнула, обрывая свой след. За трухлявой корягой бежал ручеек — совсем мелкий, пересыхающий от жары, едва-едва Сайет по щиколотку. Зачерпнув горстью, она плеснула себе в лицо и обтерла шею, а потом побежала вверх по течению.
…Сердце ее стукнуло раз под горлом и умолкло.
Сайет остановилась.
Ручей петлял, уходя в чащу, а на каменистом бережке, прямо перед нею, стоял уаррец и смотрел — с прежней жутковатой улыбкой. Он поигрывал ножом, тем самым, что Сайет в него бросила. Сайет смотрела, напрягшись, и пыталась сообразить, где и в чем сможет противостоять Белой тени. Если он так хорош с холодным оружием, может, в магии уступит? Нужно как-нибудь обязательно продержаться и позвать Атарема… Атарем появится, и все будет хорошо. Вдвоем они убьют этого беса.
Сайет проглотила комок.
«Небо молний» под «горной тишиной». Люди не услышат, Атарем почует, а уаррцу может стать жарко…
Она ничуть не удивилась, когда противник ушел от удара — в конце концов, ее целью было не достать его, а подать сигнал Атарему. Белая тень Уарры, он просто шагнул в сторону, выходя за границы, в которых действовало заклинание. Сайет швырнула ему «огненного стрижа»: простая схема не отнимала сил и давала ей еще немного времени. Сайет уже чуяла, что Атарем забеспокоился о ней и пошел сюда. Еще минута.
— Где моя сестра? — спросил уаррец.
Сайет недоуменно моргнула.
Бледные губы ее противника изгибались в прежней улыбке, не достигавшей глаз.
— Где моя сестра? — повторил он.
Сайет поняла, что он хочет выбить ее из равновесия. Конечно, он понял, что перед ним не Юцинеле, но какой смысл притворяться Итаясом? Как бы этот горец ни был отважен там, у себя в Таяне, Сайет оказалась бы ему не по зубам. Дикари не владеют боевой магией. А этот магии не боится, чует ее остро, и не боится даже Атарема, которого тоже наверняка чует.
Им предстоит тяжелая схватка.
Сайет стиснула зубы.
— Где второй? — проговорил уаррец, оборачиваясь. — Будет весело.
«Бей!» — услыхала Сайет приказ Атарема и, не думая, рванулась вперед. Уаррец смотрел в чащобу. Надо было ударить его по болевой точке, и хорошо бы выбить нож. Атарем убьет этого беса, дело Сайет — только на миг отвлечь его внимание…
Железные пальцы поймали ее горло.
Мгновенное удушье и боль не могли лишить Сайет способности драться, но то, что случилось потом, было так стремительно, что она едва различала движения, и так невероятно, что она растерялась.
Она все же выполнила свою задачу. Пускай она бесполезно осела на землю, вцепившись в руку уаррца — но она вцепилась в эту руку и привязала противника к месту. Атарему оставалось только добить его.