— Я прилагаю все силы для того, чтобы сохранить мир.
— Если таков твой приказ, то я подчиняюсь, — генерал склонил голову. Потом голос его стал суше: — Но ты покинул Данакесту, оставив вместо себя…
— Достаточно об этом, — прервал я. — У тебя не было полной картины событий, Онго. Военный совет не знал кое-каких деталей. Истефи и Гентереф готовы выйти из состава конфедерации и признать власть Ройста. «Серебряные знамена» могут оказаться в плену или быть атакованы — сразу по выходу из Лабиринта, с разряженными аккумуляторами.
— Что? Нужно…
— И атаковать аллендорцев в ответ, — завершил я, не давая Онго вклиниться с мгновенным решением; Эрдрейари напрягся. — А Аллендор, как известно всем на свете газетчикам, Королевство Выси. Какой материал немедля опубликуют все уличные листки? И какие настроения после этого воцарятся в обществе?
— Это катастрофа, — помолчав, признал Онго.
По лицу генерала было видно, что он просчитывает варианты развития событий и уже начал разрабатывать план кампании. В его время у газет не было такой власти, как сейчас, Аргитаи Сияющий не читывал по утрам дайджестов, да и к мнению низших сословий прислушивались куда меньше…
— Катастрофы удалось избежать, — устало сказал я. — Атомники мирно сядут под Цестефом. Мне пришлось просить помощи у Итаяса.
Горец рассмеялся. Он явно получал от происходящего удовольствие. Эрдрейари вопросительно посмотрел на меня, потом на ухмыляющегося таянца.
— Этого господина действительно лучше держать в поле зрения, — сказал он, наконец. — Что произошло?
— Чумной крысе не понравилось подчиняться, — лениво протянул Итаяс. — Но он сделал, что велено. Скоро он вернется.
— Хорошо, — сказал я и в задумчивости сплел пальцы.
Итаяс сказал, что Лириния снова выпустит Атергеро. То ли нерешительность гентерефского градоначальника приведет ее в ярость, то ли принцесса сочтет, что Гентереф отверг ее предложение. Аллендор не связан ролью Выси — но и на выгоды этой роли не может рассчитывать. Любопытно: неужели Лириния так уверена в победе? И почему? Да, сейчас под ударом Ожерелье, аллендорская армия превосходит вооруженные силы Юга… быть может, по Югу и целит принцесса-авиатор? И Высью Аллендор заявлял себя для того, чтобы Уарра осталась в стороне от этого конфликта? Мы заключили пакт о ненападении, в конце концов.
«Нет, — подумал я. — Я что-то упустил». Выстроенная мною картина была неполной.
Эрдрейари выжидающе смотрел на меня. Итаяс улыбался.
О чем я забыл?
…Высь.
Башня пробудилась: Каэтан вернулся. Эррет отправилась к Лаанге — узнать, что произошло… Арияс умирает. Юцинеле едва не умерла в трущобах Рескидды. Итаяс в плену у Господина Бездны.
Та, что играет честно, способна заменить любого из нас…
Я похолодел.
Мы много думали о себе. Мы гордились тем, что не подходим для исполнения назначенных функций, боялись, что нас заменят, искали способ обойти диктат высшего года. Мы пытались разгадать замыслы противника и, казалось, добились успеха. Но никому не пришла в голову простая мысль: игровые фигуры той стороны — тоже люди, наделенные свободой воли. Правила игры и им могут показаться несладки. Кто сказал, что для своих ролей они подходят больше, чем мы?
Итаяс наклонил голову к плечу, как озадаченный зверь. Я поймал себя на том, что уже несколько минут смотрю на него словно завороженный, и поспешно отвел взгляд.
— Как скоро вернется Кайсен? — спросил я.
— У тебя достаточно времени, — ответил он.
Я перевел дыхание.
— Итаяс, чего хочет Лириния?
— Землю и небо Древнего Юга, — засмеялся тот. — Славу Иманы и власть Ликрит. Хочет сразиться с Великим мертвецом и победить его. Хочет, чтобы Уарра напала первой и погибла.
— Это я знаю и сам.
Итаяс наклонился ко мне, опершись на локти, с непринужденностью ребенка или животного. Заглянул мне в глаза. Светлые радужки горца украшал звездчатый рисунок. Даже когда Итаяс злился, терялся, изъявлял дружелюбие, то есть не скрывал своих чувств — глаза его оставались какими-то стеклянными, лишенными выражения.
— Но ведь ты и то, другое, тоже знаешь, — доверительно прошептал Итаяс. — Императору Уарры ведомо все, что бывает на свете.
Над его плечом я видел лицо Онго, крайне озадаченного картиной. Сказать по правде, Эрдрейари сидел с открытым ртом. Он не мог понять, что происходит. «Счастье, что хотя бы Эрисена здесь нет, — попытался утешиться я. — Я же знал, что бесов горец устроит себе бенефис. Кривляется, как последний актеришка…» Потом я подумал о том, какую пользу приносит человеку образование. Итаяс не кривлялся, он пророчествовал. Он был, как-никак, Демон Высокогорья. Темный дикарь на моем месте повергся бы в благоговейный ужас, а я иронизирую…
— Она хочет судьбу твоей сестры? — так же тихо спросил я.
Итаяс выпрямился и улыбнулся.
И снова злополучная дверь с громким стуком врезалась в стену; Итаяс соскочил со стола, Онго обернулся.
Перед нами предстала Держава. Теперь Эррет действительно была в регалиях Державы — с серьгами в виде государственного герба, в бриллиантовой диадеме и с фамильным мечом Данари на поясе. Не иначе, собиралась производить впечатление на правителей Рескидды.
— Эррет, — сказал я очень мирно. — Дай мне совет. Как отучить подданных от проявления дурной инициативы?
— Пытки и казни, — не задумываясь, ответила она.
Хуже риторических вопросов Эррет только ее черный юмор… Я тяжело вздохнул и сжал пальцами виски.
— Зачем ты отправила депешу в Тысячебашенный?
— Я не могла оставить в неведении…
— Зачем совет отправил авиаторов через Лабиринт? Зачем Кайсен явился на заседание совета? Почему я не могу доверять людям, которые присягали?! Людям, которые называют себя преданными слугами империи? Почему я скорей могу верить таянцу, который мне кристальнейший враг, нежели уаррским дворянам?
— Государь… — медленно, глухо сказала Держава. И вдруг улыбнулась одними губами; глаза ее оставались темны: — Мори, я слышала эти слова десятки раз. Такова судьба государя.
Итаяс взглянул на меня со странным выражением.
Я собирался сказать что-то еще, но в это время появился Кайсен.
Не один.
Не знаю, что взбрело старцу в голову на этот раз. Его сопровождали трое из четырех высших теней — Данва, Ларра и Анартаи. Фиррат не могла скрыть страха: она была бледна и посмотрела на меня с мольбой. Ларра находился в ипостаси доктора Тайви и ступал с достоинством, точно вызванный к больному врач. Анартаи досадливо косился по сторонам. За Тенью Севера вошел князь Мереи и решительно сделал гвардейцам знак вернуться на посты у дверей. «Здесь стало людно», — подумал я и нашел взгляд Итаяса. Против обыкновения горец был серьезен. Он не предупредил меня, что Великая Тень приведет с собой свиту, но пообещал успех… Я остро почувствовал, как сильно на самом деле рискую. Сгоряча я сказал, что верю таянцу; это было опрометчиво. «Что же, — подумал я. — Самое время узнать правду», — и сказал:
— Господин Кайсен, я вас слушаю.
— Приказ исполнен, — ровно проговорил старец. — Авиаполк «Серебряные знамена» вышел из Лабиринта, получил сообщение и поменял курс. Гентереф пока молчит. Если…
— Они долетят, — уверенно сказал Итаяс. Чтобы не стоять между мной и Кайсеном, он обошел мое кресло и непринужденно облокотился сзади на спинку. Цепь его наручников лежала на коричневой коже подголовника рядом с моим виском, отчего я чувствовал себя довольно неуютно. Вид у горца был покровительственный. «Не стоит ему здесь стоять», — подумал я, и мне пришла отличная идея.
— Фиррат, снимите с господина Итаяса наручники.
Таянец насмешливо приподнял брови, но руки тени протянул. Пальцы Данвы залетали над его запястьями. Тем временем князь Мереи прошел через комнату и оттеснил горца от меня; я тихонько перевел дух.
— Хорошо, — сказал я. — Господин Кайсен, я желал бы получить отчет и о других ваших действиях.
Подчиненные командиры Великой Тени стояли полукругом за его спиной. «Желал бы я знать, о чем они думают, — размышлял я. — Но с Итаяса на сегодня хватит внимания».
— Требуйте, государь, — с достоинством сказал бесфамильный.
— Объясните, зачем вы явились на заседание Военного совета.
Кайсен недоуменно нахмурился. Он словно не ожидал такого вопроса.
— Вы заключили договор с принцем Раатом, — осторожно сказал Великая Тень. — Вы пожелали обнаружить свое присутствие в Рескидде, государь. До этого вы находились под охраной Южного луча. Я счел, что если государь являет свое лицо, то окружать его должны уже не тени. Поэтому я сообщил обо всем благородным дворянам. Я ошибся?
И он стал опускаться на колени.
Всякая тень, сумевшая вырасти хотя бы до серого ранга, отменно владеет актерским искусством. Пошатываясь и цепляясь за клюку, Кайсен разыгрывал старческую немощь так достоверно, что мне хотелось прервать этот спектакль и дозволить старцу стоять на ногах. Но я промолчал.
— Я смиренно жду кары, — наконец, прошелестел Кайсен, склонившись.
Я встал, повернулся спиной к окну и заложил руки за спину.
— Почему кары? — раздельно спросил я. — Вы блестяще выполнили свою работу, господин Кайсен. Я благодарен вам. Я предлагаю вам награду.
— Награду? — Кайсен улыбнулся. — Что же это за награда, государь?
Сверху вниз глядя на коленопреклоненную тень, я отчетливо выговорил:
— Уленакеста.
Кайсен оцепенел.
Уленакеста, ядовитое сердце черного Улена, где веками ради корысти и власти брат убивал брата и сын — отца; великая уаррская крепость, вторая по славе после серебряной Данакесты…
Родовой замок Андро Улентари.
Держава уставилась на меня с ужасом. Она наверняка вспомнила, как я говорил о наградах, которых иные господа не получат; Эррет не понимала, почему я переменил свое мнение и что я затеял, и все же она смолчала. Аргитаи разделял ее чувства. Князь Мереи посуровел, но он доверял мне и в неуместных разъяснениях не нуждался. Эрдрейари облокотился о стол и с любопытством разглядывал своего недруга; Великий мертвец оказался проницательней прочих и собирался развлечься.