Монастырь представлял собой удлиненное одноэтажное здание, расположенное в глубине квартала, где пустыри чередовались с темными строениями, многие из которых не имели окон. О’Рурк проехал один раз мимо, развернулся, осмотрел здание со стороны, свернул в аллею и обогнул монастырь с тыльной стороны, выглядевшей пустынной и заброшенной. На калитке висел замок, но забор был невысокий. Кейт разглядела на заднем дворе ухоженный сад и силуэты шпалер.
– Подожди здесь немного, – тихо сказал О’Рурк, остановив мотоцикл в рощице у пересечения аллеи с большой улицей. – Если стригои на нас охотятся, они могли кого-нибудь оставить.
Кейт прикоснулась к его руке и, несмотря на усталость и подавленность, ощутила магнетизм возобновившегося контакта.
– Не стоит рисковать, – прошептала она.
О’Рурк ухмыльнулся.
– А как насчет ванны? Санузла со всеми удобствами? Может быть, даже чистой одежды?
Кейт начала выбираться из коляски.
– Я иду с тобой.
Он отрицательно качнул головой:
– Нет. Садись на мое место. Если я буду выходить второпях, заводи мотор и подбирай меня на ходу. Ты умеешь обращаться с мотоциклом?
Кейт нахмурилась, но кивнула. За время поездки она достаточно присмотрелась и не сомневалась, что справится с задачей. Почему-то ей вдруг вспомнилась «Миата», сгоревшая во время пожара. Она очень любила ту машину… любила ощущение свободы и радости, появлявшееся у нее, когда она неслась по извилистым горным серпантинам, а в лицо светило солнце Колорадо и волосы развевались на ветру…
– Кейт! – О’Рурк сдавил ей плечо. – Ты меня слышишь?
– Да. – Она потерла щеки и глаза ладонями, физически ощутив тяжесть навалившейся усталости. О’Рурк пошел прочь по аллее, почти невидимый в своей черной одежде, а Кейт осталась сидеть, прислушиваясь к шороху сухих листьев на деревьях. Больше до нее не доносилось ни звука – ни жужжания насекомых, ни щебета птиц, ни шума машин от проходящей в сотне футов вдоль аллеи дороги. Она попыталась воскресить в памяти волнение и радость жизни, пережитые ею во время прогулок в мае по Бухаресту, вид молодых парочек, целующихся на неосвещенных дорожках, смех, бабушек, присматривающих за внуками в парке Чишмиджиу. Все это происходило в другом мире.
– Никого нет, – раздался сзади голос О’Рурка, и Кейт подскочила от неожиданности. Оказывается, она чуть не заснула.
Оставив мотоцикл между деревьев, они легко преодолели невысокую ограду и проникли в монастырь через незапертое окно.
– Францисканцы живут в Тырговиште с тринадцатого века, – тихо сказал О’Рурк, зажигая свечу.
– А свет… – начала Кейт.
– Мы останемся во внутренних помещениях. Ставни закрыты. Не думаю, что полиция вернется. Девять монахов отправлены в Бухарест для допроса, и завтра… собственно, сегодня… их должны выпустить, поскольку стригои уже провели свою Церемонию.
Кейт последовала за ним по коридору, заглядывая в попадающиеся по дороге комнаты. Удлиненные тени от их силуэтов колыхались при свете свечи на шероховатых стенах и потолке высотой футов в десять. Кейт ни разу не была в монастыре и плохо представляла себе, что именно может здесь увидеть: готические одеяния, возможно, тесные клетушки, деревянные чаши и кубки, может быть, даже несколько побывавших в употреблении девятихвостных плетей для самобичевания.
«Соберись», – приказала она себе. Безумно хотелось спать.
Комнаты были больше и опрятней, чем в большинстве домов, которые она видела в Румынии, и не так захламлены. В них вполне могла бы жить большая крестьянская семья. Обстановка самая простая, с вполне удобными с виду кроватями и комодами. О том, что здесь монастырь, говорили лишь простые распятия на стенах в изголовье каждой кровати. Кухня выглядела гораздо современней, чем большинство румынских кухонь: здесь не было деревянных мисок, а лишь пластиковые тарелки и стаканы, напомнившие Кейт о летнем лагере. В столовой она увидела довольно обшарпанный, без украшений, но весьма изящный стол длиной футов в двадцать, который наверняка можно было бы продать за несколько сотен тысяч долларов в каком-нибудь американском антикварном магазине. К столовой примыкала небольшая комната, превращенная в скромную часовню с небольшим алтарем и подставками для коленей, рассчитанную человек на двадцать.
– Ты здесь останавливался? – шепотом спросила Кейт, потому что разговаривать громко в такой тишине было невозможно.
– Иногда. Это место служило хорошим исходным пунктом, когда я работал с детьми в горных районах. Отец Данилеску и прочие здешние обитатели хорошие люди. – О’Рурк открыл еще одну дверь.
– Ax! – вырвалось у Кейт.
Большая, глубокая ванна с выложенными кафелем уступами с трех сторон, сияла безукоризненной чистотой.
Кейт провела рукой по кафелю и эмали, потом вдруг нахмурилась.
– А где краны? Как сюда наливается вода?
О’Рурк поставил свечу на край ванны и прошел в угол, где находилась стойка с насосом – такими насосами обычно пользуются в сельской местности, – установленным на огромной оцинкованной бадье. Под ней было что-то вроде газовой плиты с единственной горелкой.
– Придется немного подождать, – сказал О’Рурк, – но зато здесь самая горячая вода в Тырговиште.
Минут пятнадцать они качали, нагревали, носили и выливали воду, и в конце концов ванна наполнилась. Затем наступила пауза. Кейт испытывала большее замешательство, чем О’Рурк. «Ведь он все еще остается священником. Может быть, я разрушаю что-то очень важное? Может, то, что произошло между нами, лишь случайность? Просто грех, в котором можно покаяться? К черту!» – заключила она и начала расстегивать заношенную кофту.
– Схожу проверю двери и ставни, – сказал О’Рурк, приостановившись в дверях. – А ты мойся не спеша. Я за тобой.
Кейт стояла в одном белье, глядя ему прямо в глаза.
– Не глупи. Нечего напрасно терять время и тратить горячую воду. Кроме того, я закрою глаза, когда ты заберешься в ванну. Здесь достаточно просторно. Мы даже не заметим друг друга.
Она сняла бюстгальтер и белые хлопчатобумажные трусики.
О’Рурк кивнул и пошел по темному коридору.
Кейт чуть не заплакала, когда окунулась в воду, над которой клубился пар. В монастыре, кажется, единственным источником тепла служили камины в центральных помещениях, и внутри здания царила та же осенняя прохлада, что и на улице. Взяв лежавший на уступе кусок мыла в форме небольшого метеорита, она намылилась и по шею погрузилась в горячую воду, откинув голову и прикрыв глаза.
Когда вошел О’Рурк, она следила из-под полуопущенных век, как он выкладывает полотенца и стопку сложенной одежды, а потом зажмурилась. Он разделся, немного посидел на краю ванны, после чего она услышала негромкий стук пластика о кафельный пол и поняла, что он снимает протез. Кейт открыла глаза.
– Теперь ты видишь меня во всей красе, – сказал О’Рурк без малейшего замешательства, опуская здоровую ногу и искалеченную левую в парящую ванну. – Рай все-таки существует, – прошептал он.
Вода поднялась Кейт до подбородка, и она почувствовала, как его бедро скользнуло по ее ноге. В этой допотопной ванне места вполне хватало, чтобы сидеть напротив друг друга, не испытывая никакой тесноты.
– У меня такое ощущение, что мы что-то должны делать, – прошептала Кейт. – Отправиться за Джошуа… Хоть что-нибудь.
О’Рурк подал ей губку, и она выдавила из нее воду себе на лицо.
– Мы не знаем, куда они направились, – негромко заметил он. Кейт кивнула, расслабив под водой руки. От тепла груди у нее заболели, и эта боль напомнила ей обо всех ушибах и напряжении мышц, когда она, как в кошмаре, ползла по дворцовому тоннелю.
– Но ведь ты обвел кружочками те города, где может состояться Церемония. Разве твои друзья-монахи не знают, где пройдут следующие две ночи?
– Нет. – О’Рурк намылил руки и плечи. – Для исторического Влада Цепеша важное значение имеют десятки городов и местечек, в которых могут проводиться связанные с ним ритуалы: Брашов, Сибиу, Рымнику-Вылча, крепость Рышнов, Бран, Тимишоара, Сигишоара и даже сам Бухарест.
– Но ведь несколько мест ты обвел на карте, – настаивала Кейт. Борясь со сном она сделала попытку сесть попрямее и намылить грудь и шею.
– Я предполагаю, что это может быть Сигишоара, Брашов, Сибиу и так называемый Замок Дракулы. Это наиболее значимые места в биографии Влада Цепеша. Но я не знаю, где именно… и в какую из ночей.
Кейт смахнула пену с глаз.
– А разве существует Замок Дракулы? Я думала, это просто изобретение румынского туристического агентства.
– Да, они таскают туристов во всякие липовые места… как, например, замок Бран, который не имеет никакого отношения к Владу Цепешу, – ответил О’Рурк. – Или везут их к перевалу Борго, упомянутому Брэмом Стокером. Но Замок Дракулы существует… во всяком случае, его развалины на реке Арджеш, примерно в сотне миль отсюда.
В нескольких словах он описал кучу камней на утесе над отдаленной долиной Арджеша.
– Ты там был?
– Нет. Эти места недоступны большую часть года, а проходимые участки дороги перекрыты. Выше по реке, за замком, расположена гидроэлектростанция. Это в горах Фэгэраш, выше города Куртя-де-Арджеш, и военные очень бдительно охраняют этот участок. Кроме того, его прикрыли еще при Чаушеску из-за масштабных реставрационных работ в замке. После смерти Чаушеску эту затею, вероятно, отложили.
Кейт вдруг насторожилась.
– Если только эта затея исходит не от стригоев.
О’Рурк поднялся настолько стремительно, что вода забурлила.
– Для Церемонии…
– Да. Но в какую именно ночь? И можем ли мы попасть туда?
– Мы можем приблизиться к тому месту, – сказал О’Рурк. Он взял полотенце, вытер руки и развернул карту, которую забрал из мотоцикла. – Если мы двинемся на юг и поедем в сторону Питешти по шоссе номер 7, а потом – по С-7 на Куртя-де-Арджеш… Или окольным путем на северо-восток к Брашову, а потом повернем на север к Сигишоаре, потом – на юго-запад к Сибиу и вдоль долины реки Олт к шоссе 73-С… то это составит… точно не скажу… примерно двести пятьдесят – триста миль по дорогам сомнительного качества.