— А, может, она совершила какое-то преступление? — взьярилась в ответ его жена. — Ты как за какую-то дневную бабу заступаться — так сразу, а когда...
— Умолкни, женщина! — прикрикнул муж, ибо были они перед королем.
— Вот здесь твой муж прав, — кивнул король. — Инда Ханерильт, ты оправдан в глазах Ночного народа и Лунного дома. Но простит ли тебя твоя супруга — это уже ваше дело.
— Я не хочу прощать его! — воскликнула госпожа Наэринте, но король ответил:
— Ваши семейные распри приберегите для иных ушей и покоев. Это уже не мне разбирать.
Старший принц был готов поклясться, что отец про себя вознес хвалу богам.
Здоровяк Ханерильт неловко переминался с ноги на ногу, явно собираясь что-то еще сказать.
— Ну? — подбодрил его король.
— Государь, — промычал он, — эта женщина пришла в Холмы, не ко мне ведь... Так что...
Король кивнул.
— Я понял тебя. Ступай же, Нежная Госпожа возьмет ее под свое покровительство.
Инда шумно выдохнул и с благодарностью глянул на царственную чету.
После этого супруги удалились, а гневная ругань госпожи Ханериль еще долго была слышна из коридора.
Король, склонив голову набок, смотрел на Дневную.
— Так говори, женщина, — сказал он. — Что случилось с тобой, и кто тебя преследовал, и за что? И нет ли на тебе преступления против брата моего Дневного короля?
Но женщина не говорила ни слова.
— Она онемела от страха, — догадался Старший. — Сейчас мы ничего не узнаем.
Глаза его блестели, как бывало всегда, когда он сталкивался с любопытной загадкой или брался за трудную задачу. И Младшему вдруг стало жаль чужую женщину, которая была здесь совсем одинока, и одни смотрели на нее с презрением, другие с недоверием и опаской, а третьи — как на диковинное животное, которое надо изучать.
И он ушел незаметно, потому, что ему вдруг стало неприятно среди людей своего Холма.
— Вели всем уйти, — шепнула Нежная Госпожа супругу, увидев, как ушел ее младший сын. — Она так напугана, что ей бы на ногах устоять.
— Хорошо же, — сказал король и велел уйти всем. В огромном тронном зале остались только они двое и Дневная. — Уведи ее к себе. Опекай ее. Я хочу знать, что случилось, и почему она здесь. И постарайся поскорее!
Нежная Госпожа заметила, что ее супруг страшно встревожен. Он был почти в панике, а в глазах его стояло непонимание.
— Что с тобой? — шепнула она.
— Ничего особенного не должно было приключиться, — прошептал он, словно бы про себя. — Почему так? — он нервно тер руки.
— Ты о чем?
— А? — встрепенулся он. — Ничего. Ничего! Успокой ее быстрее, я хочу знать! — крикнул он и быстро вышел.
— Что же мне делать с тобой? — тихо говорила Нежная Госпожа, глядя на незваную гостью. С одной стороны, ей было ее жаль. С другой стороны, она раздражала. Ее не ждали. За ней стояла какая-то явно дурная история, а дурных вестей Нежной Госпоже сейчас вовсе не хотелось — впереди ждала самая дурная на свете весть, и весть эта была неотвратима.
И все же — если сейчас заняться этой пришелицей, то, может, она не будет думать о самом страшном. Хотя бы отвлечется.
Дневная была молода. Возможно, даже моложе, чем казалась. Она была очень худой — наверняка уже много дней не ела досыта. Грязная, растрепанная, исцарапанная — но ее лохмотья когда-то были не просто добротной, а дорогой цветной одеждой с искусной золотой вышивкой. Похоже, что ей пришлось бежать внезапно и в чем была, ибо в дальний путь в таких платьях не отправляются.
Нежная Госпожа приказала ее отмыть, переодеть и накормить, чтобы хоть вид приличный был. И вид оказался весьма приличный. Да, она была худа и измучена, но это была несомненно красивая женщина. Более смуглая, чем ночные, с бронзового цвета волосами и зелеными глазами. Нежная Госпожа была смутно встревожена — она предчувствовала, что эта женщина вызовет какие-то перемены, какой-то перелом, а этого в Холмах не было очень давно, и как раз вот этого-то и не хотелось.
Женщина словно бы не имела собственной воли. Или ей было все равно. Ее вели — она шла. Ей говорили — она делала. Оставшись одна, сидела неподвижно, глядя в темноту. Служанки хихикали и крутили пальцем у виска. Она словно бы спряталась внутрь себя, как прячется в раковину улитка. И Нежная Госпожа, не отличавшаяся великим терпением, на вторые сутки пребывания немой Дневной в Холмах вызвала своего сына, Старшего принца.
Нежная Госпожа приняла его в своих покоях, выгнав всех служанок и девушек Ожерелья.
Поцеловав сына, она сразу приступила к делу.
— Я хочу, чтобы ты помог мне. Ты знаешь Дневных.
— Матушка, с чего вы ...
— Да не надо мне-то врать! — поморщилась Нежная Госпожа. — Я что, своего батюшку не знаю? Знаю все, и про твои поездки знаю, и про твоего... как его... Нельруна? Он сейчас у отца в Холме. Ладно, — она хлопнула ладонью по столику. — Дело не в этом. Я не знаю, что делать. Или, может, и знаю, но пока я буду ее обхаживать, пройдет слишком много времени...
Старший понял. Он сидел в низком кресле, сцепив руки, и глядел в лицо матери. Она умела держаться. Но сейчас она с трудом справлялась со смертной тоской, снедавшей ее долгими бессонными днями. Горестно сдвинув брови, прикусив длинную прядь черных волос и подперев рукой голову, она смотрела на мерцавший на полу фонарик со светильным камнем.
— Мама... я сделаю, что могу, — тихо сказал он, на мгновение подумал о госпоже Асиль и о том, что пока он будет заниматься Дневной, брат будет обхаживать снежное сокровище дома Тэриньяльтов. Досадливо отогнал эту мысль — о чем он только думает? Нет, такому человеку, как он, нельзя в короли...
Глава 13
В верхних ярусах Холмов коридоры широки и высоки, чтобы по ним можно было проехать верхом четверым в ряд. В стенах горят белые светильники, сами стены украшены фресками и мозаиками, а пол выложен разноцветным камнем. Там, где пересекаются коридоры, журчат фонтаны, а порой коридоры выводят в огромные подземные залы, где с потолка спускаются сталактиты, и капли падают в мелкие ледяные озерца, в которых плавают безглазые рыбы. В королевских садах эти рыбы цветные, в огромном, забранном в золотистый песчаник фонтане на главной площади Холма плавают золотые и серебряные рыбы. Их охотно кормят и радуются их блеску и стремительному скольжению в мелкой воде.
Принц шел нескорым шагом, ведя Дневную за руку и тихо говоря ничего не значащие простые слова, чтобы успокоить ее. Или себя. Слишком много мыслей, тревог, слишком много смятения.
— Ты неплохо видишь в темноте. Не знаю, может, все Дневные так видят. Или ты одна такая?
Женщина молчала, дыша тихо-тихо.
— Посмотри, какие следы оставила в древние времена вода на стенах. Какой узор. Бесконечный. Неуловимый, переменчивый. Я в детстве любил выискивать в этих потеках изображения лиц, зверей...
Женщина дышала уже не так часто, похоже, ей стало легче. Старший кивнул.
— Тебе не холодно? Здесь всегда так — ни жарче, ни холоднее, мы привыкли. Тебе не холодно?
Женщина покачала головой.
— Ты ничего не хочешь, чего тебе не предложи — ничего тебе не надо, устало вздохнул принц. — Зачем ты тогда вообще здесь?
Дневная ничего не сказала.
— Тут не бывает ветра. Но там, в нижних проходах, ветер бывает. Темный, холодный, страшный. Ветер подземного мира. Там ходят твари.
Женщина чуть вздрогнула, но если бы он не держал ее за руку, то и не заметил бы.
— Я не поведу тебя вниз, ты не бойся. Мы идем в Королевские сады. Там спокойно и уютно. Хочешь, я прикажу, чтобы тебе там постелили? В Садах хорошо спать.
Дневная не ответила.
— Тогда я покажу тебе нижние коридоры. Не бойся, не самые нижние, где шепот бездны и твари, туда мы не пойдем. Наши коридоры повыше. Там малолюдно, но очень красиво. — Он засмеялся. — Там любят бывать влюбленные и поединщики. Никто не потревожит.
Они шли по коридорам, проточенным водой в древние времена под землей, уходящим то вниз, то вверх. Ночные выровняли пол, проложили лестницы и построили мостики над подземными реками и озерами, вделали светильники в сталактиты и сталагмиты так, чтобы в них проступали лица, фигуры, образы зверей, замки и другие образы, прекрасные и затейливые. Мелкие кристаллы искрились на отглаженной до фарфоровой гладкости поверхности, капли падали в металлические чаши, а те звенели разными голосами, и под сводами пещер звучала непрерывная, странная, манящая мелодия. И бесконечные коридоры отходили от залов в разные стороны, уводя в другие места подземелий и Холмов. И женщина вцепилась в руку принца, явно испугавшись отстать и потеряться в этом лабиринте без неба и ветра. Принц тоже крепко сжал ее руку.
— Не бойся. Мы не заблудимся. Это же мой дом.
Женщина шумно вздохнула.
Принц украдкой смотрел на женщину, а та озиралась по сторонам, и страх уступал место любопытству, любопытство — восхищению.
Наверное, долгий путь то вверх, то вниз, по коридорам и залам показался ей бесконечным, но вот пол стал совсем ровным. Они входили на нижние террасы Королевских садов.
Из озера высовывали морды слепые цветные рыбы, ожидая подачки. Принц взял из широкой каменной чаши пригоршню корма и бросил в воду. Та забурлила. Колокольчики из полудрагоценных камней на металлических деревьях вокруг скамей зазвенели от тихого смеха Старшего.
Дневная женщина еле заметно улыбнулась.
— Что она делает? — спросил принц у служанки, которая принесла ему горячего вина. Принц сидел в своем кабинете и читал книгу о первых владыках, которые основали королевский Холм и еще несколько старых Холмов вскоре после Разделения. Дневную он приказал поселить в своей комнате и прислуживать ей как госпоже. Сегодня она была в Холме четвертую ночь.
— Она сидит и боится, господин, — чуть презрительно улыбнулась служанка.
— То есть? — Принц тряхнул мокрыми после бани волосами, запахнул потуже тяжелый узорчатый длинный халат.
— Сидит на постели как каменная. Боится, от каждого шороха вздрагивает.