Она опустила глаза, сосредоточенно глядя в свой кубок.
— Расскажите мне, что случилось, — мягко сказал принц. — Кто вы, почему вас преследовали с собаками.
Она отодвинулась от слота, сложила руки на коленях.
— Хорошо. Хорошо... Что же, благо вам. Вы поили и кормили меня под своим кровом. Вы не покушаетесь и на мою честь. Правда...
— Действительно, — перебил принц. — Что мне мешает спустить вас в Провал, превратить в камень, отправить в подземные коридоры, откуда выхода нет. Я же Ночной, чего доброго от меня ждать. Такое мы уже слышали. Так что не пытайтесь из меня вытянуть какие-то обещания, а просто говорите. А что не пойму, про то спрошу.
— Хорошо, — кивнула гостья. — Зовут меня Сэйдире из дома Шаньельт. Я выродок.
Принц выжидательно смотрел на нее. Женщина вроде бы даже удивилась — неужто в Холмах не знают, кто такие выродки?
— Выродками у нас называют тех, кто будучи Дневным по рождению, видит Ночных даже тогда, когда они не хотят, чтобы их видели.
— И что с того?
— То есть?
— Почему вас преследуют? Что Дневным-то от этого? От этого нам хуже, не Дневным.
Он уж и не знал, называть ли это женщину Дневной, раз такие дела.
Сэйдире болезненно поморщилась.
— Говорят, что мы порченые кровью Ночных.
— О-хо! — выдохнул принц, — слышали мы сказки про подменышей и оборотней. У нас у самих такие байки есть. Но ведь в жилах почти всех знатных родов течет Ночная кровь. Да и у нас многие ведут свой род от Дневных. И что?
— Не знаю. Ты сам знаешь, господин, что нет вражды между нашими народами, хотя и большой любви нет. Давно мы разошлись.
— Давно, — задумчиво кивнул принц. — Но Завет короли подтверждают на великом поле Энорэг... Не понимаю.
— Чего же?
— Не понимаю, почему раньше не было таких, как вы, раз мешалась Ночная и Дневная кровь. А если и были — почему вас никто не замечал? И почему среди нас таких нет? Или есть? И почему вдруг на вас так ополчились сейчас? Кто, кстати?
Сэйдире помрачнела.
— Есть такой человек Сайрим.
— Кто таков?
— Боговниматель.
— Кто-кто?
— Они говорят, что слышат шепот богов.
Принц даже и не знал, что спросить. И осознать-то такое было непросто.
— И давно?
— Что — давно?
— Давно они стали слышать этот шепот? И как, как? Боги же спят!
Слово «шепот» вызывало у него дрожь — единственный не людской шепот, который он знал, был шепотом бездны, и уж хорошего нашептать она не могла.
— Не так давно, но и не первый день.
— Послушай, но откуда им знать, что вы — выродки? Ведь мы не бродим по вашим городам! Как проверить, что выродки нас видят?
— Не знаю. Они как-то умеют это видеть. Я не знала, что я выродок. Просто пришли и сказали.
— И что? Ваш король такое... одобряет?
— Нет, — помотала головой Сэйдире. — Но Айрим обрел влияние в Южной четверти, даже сам Вирранд Тианальт мало что с ним сделать может. Хотя когда ему удается, он преследований не допускает и погромщиков вешает, но у Айрима много последователей. Особенно с тех пор, как в пустыне стоит и не уходит хьяшта. И огненные драконы ... Барды еле справляются...
— Погоди, закончу — Айрим как-то умеет это... останавливать? И он не бард, да?
— Ты догадлив, господин.
— Чудное дело! — прошептал принц. Загадка. Загадки он любил. Но эта загадка пахла чем-то жутковатым. Тем более есть смысл найти ответ. — Благо мне, что ты пришла сюда, смелая женщина. Теперь мне есть о чем подумать.
Он помолчал.
— Но, стало быть, нам не придется тебя возвращать, преступления на тебе нет. Ты под моей защитой. Я дам тебе землю, у тебя будет имя в Холмах.
— Прости, господин, ты, видимо, высокого рода?
— Куда уж выше, — вздохнул Старший. — Но это неважно. Важно, что творится какая-то большая дрянь, и я ничего не могу ни понять, ни сделать.
Сэйдире склонила голову набок.
— Мне тебя жаль, господин.
— Зови меня Старший.
— Даже имени-то у тебя человеческого нет, — покачала она головой.
— Хотел бы я быть рыбаком в Северной четверти, — сказал он. — Ходил бы в море, темное, холодное, видел бы морских чудовищ... Может, увидел бы янтарный замок Морской госпожи. Если она на самом деле есть. И увидел бы деву-чайку. И воина-нарвала. И плевать бы мне было и на богов, и на шепот, и на Провал, и...
— Ты и там нашел бы свои тайны и беды, господин.
— Ты права, права, госпожа Сэйдире...
Он помолчал, мучительно морща лоб и ероша волосы. Что-то маячило на грани сознания. В голове кружились осколки, и самой малости не хватало, чтобы сложить их в картинку.
Картинка. Взгляд его скользнул на гобеленам на стене.
— Возможно, — тихо сказала вдруг Сэйдире, проследив его взгляд, — мы как раз такие, какими люди были до Разделения. Может, мы возвращаемся к началу... Но кому же это так помешало, кому? — она сцепила руки и помотала опущенной головой.
— Может, у тебя какие-то способности, а ты и сама не знаешь?
— Не знаю. Но ведь эти, слухачи, тоже не говорят, чем мы опасны, они просто хватают таких, как я, и потом их никто уже не видит.
Принц посмотрел на гостью.
— Ты кричала — убью. Что с тобой было?
Она неопределенно покачала головой.
— Я не хотела идти с ними. Я защищалась и действительно убила одного из них.
— Мне никогда еще не приходилось убивать людей. Только тварей, — проговорил принц. — Не знаю, смог бы я убить человека.
— Я тоже не знала. Теперь знаю.
— А что с твоей родней?
— Не знаю, — отрезала женщина, и принц не стал спрашивать, потому, что она явно знала, но говорить не желала.
— Послушай меня, госпожа. — Он наклонился к ней через стол. — Ты ведь сама не знаешь, что ты такое. Верно? — Она кивнула. — Верно. Так не сочти за невежливость, но я хочу знать, что ты принесла нам. Мне придется это выяснять, уж не взыщи.
— Я понимаю, — вздохнула Сэйдире. — Я сама бы хотела это узнать.
— Ты понимаешь, что все может случиться?
Госпожа Сэйдире посмотрела ему в глаза.
— А у меня есть выбор?
Принц покачал головой.
— Ты достойна уважения, госпожа.
Глава 14
Младший медленно ехал вдоль реки. Свита держалась поодаль — принц хотел побыть наедине с собой. Он слышал их тихие разговоры и смех, кто-то запел, затем быстро замолк. Ночь была спокойной и тихой. Лето шло к концу, от озер и рек расползались туманы и втекали в низины, медленно затопляли их, и вершины елей на каменистых гребнях казались острыми хребтами уснувших в тумане драконов.
В такую ночь умиротворение и теплое спокойствие нисходят в душу, и принц улыбался, глядя на туман, в котором островами стояли Холмы. Звезд в такую пору в небе много-много, и они влажно мерцают. И шепчут.
Он повернул коня вниз по склону, к скрытой полупрозрачным туманом речке. Теперь звуки стали глуше, туман начал распадаться на слои, волокна, пряди, и если поднять голову, то звезды мерцают словно в паутине. Или как вотканные в вуаль крохотные хрустальные бусины.
Снизу послышался мерный плеск и глухие медленные удары — по камням на дне мелкой речки неторопливо ступала лошадь. Он спустился вниз и выехал на лунный свет. Луна стояла прямо над лощиной, пронизывая ярким светом туман, и в нем навстречу принцу по реке двигались две тени. Луна светила им в спину. Женщина шла босиком по воде и вела в поводу лошадь. От их движения туман завивался и дрожал, тянулся за ними тонким покрывалом.
У Младшего защемило в груди от нежной и торжественной красоты зрелища, и он стоял неподвижно, чтобы не спугнуть мгновения.
Они поравнялись с ним. Молочно-белая кобылица и девушка с льняными волосами дома Тэриньяльтов. Она прошла мимо, а потом обернулась и посмотрела на Младшего.
— У тебя, господин, так колотится сердце, что невозможно не услышать, — спокойно сказала она.
— Ты хорошо слышишь, — с трудом проговорил принц.
— Мы Тэриньяльты. Мы много ходим в темноте.
— Сейчас светло.
— Да, — ответила Асиль. — Я думала, глазам будет ярко. Но сегодня слишком красиво, я и не думаю о глазах.
— Позволишь проводить тебя? Ты далеко от своего холма.
— Я сейчас в гостях у Нежной Госпожи. Так что возвращаться нам в твой холм, господин.
— Я не знал.
— Не обязана же Нежная Госпожа всем обо всем рассказывать.
Он прислушался. Голоса свиты почти не слышались.
— Если идти по реке, мы придем к озеру. Мы с братом когда-то удрали туда днем и чуть не погибли.
Она не ответила. И они некоторое время шли рядом молча.
— Мой брат... он много думает о тебе, госпожа. И я тоже.
Асиль ничего не ответила.
Они снова некоторое время шли молча рядом.
— Я знаю, что твой отец, господин, хочет, чтобы ваш дом породнился с Тэриньяльтами. Мой брат тоже этого хочет.
— А ты?
Асиль снова долго молчала.
— Если меня спросят сейчас, то я скажу — я не хочу ни твоего брата, ни тебя. Но я не знаю, что я скажу потом. — Асиль подняла голову, еле заметно улыбнулась. — Только спросят ли меня?
В тишине был слышан только плеск воды, стук копыт по камням, далекий крик ночной птицы. А потом они вдруг замерли оба, охваченные непонятным тревожным чувством. Асиль напряглась, мгновенно выхватив из-за спины длинный чуть изогнутый острый клинок. Она чуть поводила головой из стороны в сторону, ноздри ее расширились. Сейчас она была смертоносна и прекрасна.
«Не будь она такой, она не выжила бы в подземельях, — подумал Младший, осматриваясь по сторонам. — Я с ума сойду от ее красоты».
И тут он увидел эту тень. Тихо поднял руку и показал.
В дальнем конце лощины, над крутым склоном стоял всадник. Снизу, сквозь туман его нельзя было рассмотреть четко. Темный размытый образ, большего не скажешь. Но от него волнами шло тошнотворное, холодное, лишавшее мужества ощущение, которому не было определения. Того, которое исходило из Провала, когда бездна начинала шептать.
А потом всадник исчез. Асиль медленно вложила клинок в ножны, укрепленные за спиной. Она хорошо держалась, но по щекам ее текли слезы ужаса.