— Я не знаю, правильно ли поступаю.
— То есть?
— Брат не хочет, чтобы я рассказал отцу о том, что произошло.
Нежная Госпожа выпрямилась. Отвела взгляд.
— Тогда расскажи мне.
Младший кивнул.
— Да. Так будет лучше.
И Младший рассказал обо всем, что случилось с ним и госпожой Асиль прошлой ночью.
— Брат не хочет, чтобы я рассказывал отцу. А я не могу. Он король, он должен знать.
Мать прикрыла ему рот ладонью.
— Я боюсь, он знает. Иначе бы он не уехал бы утром втайне из холма.
— Что? — Младший вскочил. — Зачем? Куда?
Мать покачала головой.
— Он был в страшном смятении. Он ничего мне не сказал. Он уехал один. Я стояла и смотрела вслед, тоже одна.
— Он поехал...к Средоточию? — опасаясь угадать, спросил Младший.
— В ту сторону, — уклончиво ответила мать. — Я не могу сказать. — Она обняла сына за плечи. — Он вернется. До весны с ним ничего не случится.
Младший поднял глаза. Лицо матери было жутко спокойно и голос ровен.
— Так что ты все равно ничего не сможешь ему сейчас рассказать. Дождись его возвращения, а там... там решим.
Они помолчали.
— Как Дневная?
— Она поет в одиночестве, — сказал он.
— В одиночестве, — повторила Нежная Госпожа. — В одиночестве.
Она вздохнула, поцеловала сына в лоб.
— Иди, мальчик. Мне надо одеться — пока отца нет, я управляю холмом. Хорошо, что ты мне сказал. Есть над чем подумать. Приходи ко мне перед рассветом в и синюю гостиную.
— До рассвета, матушка. Ты позовешь брата?
— Позже. До рассвета, сын.
Старший издали смотрел на серое лицо Науриньи. Он не осмеливался подойти ближе, чтобы не мешать лекарям и этой девочке, Тиеле. По ней было видно, что она до безумия влюблена в своего учителя и сейчас слепо будет оберегать его от всех, как преданная маленькая собачка. Она и на принца поглядывала с подозрением.
— Как он? — тихо спросил Старший у пожилого лекаря-мага. Тот неопределенно пожал плечами.
— Пока жив. Выживет ли — не знаю.
— Что с ним?
— Сильный удар по голове, восемь ударов ножом. — Лекарь скривился. — Бред какой-то. Как будто на него напал сумасшедший. Так не убивают. И зачем уволокли?
Старший только покачал головой. Еще вопрос, и как некстати. Будто и без того мало вопросов. Нет, этот мир устроен неправильно и подло. Науринья умирает, отец скоро умрет, а люди по-прежнему живут себе и не замечают ничего. Почему Холмы не в трауре и рыданьях? Почему?
Лекарь вернулся к работе.
— Девушка, подойди, — подозвал Старший.
Тиеле непонимающе посмотрела на принца, хотела было что-то сказать, но взгляд у Старшего был таким горьким и сочувственным, что она хоть с неохотой, да подошла.
— Что скажешь? Ты лучше других знаешь его.
Девушка помотала головой, не отводя взгляда.
— Я сейчас думать даже не могу.
— Понимаю, — кивнул принц.— Он меня учил, и он мне друг. Если что-то будет нужно — обращайся прямо ко мне, без церемоний.
Девушка благодарно кивнула, губы ее дрогнули и она всхлипнула было, но быстро справилась с собой.
Старший обернулся к Адахье.
— Где вы его нашли — знаю. Кто нашел?
Адахья заговорил быстро и тихо, чтобы не нарушать негромкого деловитого молчания трудившихся лекарей.
— Близко к старым постам. Нашли Тэриньяльты...
— Что?
Адахья замолк с открытым ртом.
— Кто нашел?
— Т... Тэриньяльты.
Старший схватил его за плечи и тряхнул.
— Кто именно?
Адахья понял, наконец.
— Госпожи Асиль с нами не было. Она послала своих воинов.
Старший выдохнул. Помолчал.
— Я хочу знать, кто это сделал. Иди и узнай. Иди, если понадобится, до старых постов и дальше. Ищи след.
— Но государь не велел...
— Ты мой человек, я тебе приказываю. Возьми Тэриньяльтов. А перед отцом я отвечу. — Он повернулся к девушке, показывая Адахье, что разговор окончен. — Если он очнется — сразу ко мне, поняла?
Девушка молча кивнула. Похоже, она оттаяла и была готова расплакаться.
Младший шел по верхним галереям королевского удела.
Внизу тянулся широкий Верхний уровень — уровень, где располагались жилища знати, широкие площади и фонтаны, каменные сады и гроты, перекрытые арками входы в пещеры с озерами и выходы наружу. Отсюда поднимались широкие лестницы и пандусы к королевскому уделу, казармам, конюшням и вратам холма.
Внизу горели светильники, слышалась музыка. Ближе к главному подъему королевского удела располагались Школы и жилища ученых людей. Там всегда было шумно, стража часто разнимала дерущихся школяров.
Младший усмехнулся. Когда-то и он дрался как они. Давно это было. Тогда он был счастлив и не думал о бедах. И всегда любил сидеть здесь, над аркой, ведущей к Кристальному озеру. Там по поверью нельзя было ничего говорить — только слушать капанье воды.
Отец уехал. А Холм и не знает. И Холму все равно. Холм спокоен, потому, что есть король, и король обеспечивает покой Холмов. А что тревожиться? Объезд земель совершается как и положено, два раза в год, уговор с Дневными соблюдается, и боги спят и видят во снах покой Холмов.
Ниже горит золотыми огнями и звенит Ремесленный уровень. Отсюда его не видно, только с галереи в западном конце.
Не покидали мысли об Асиль. Почему-то было обидно за то, что брат столько времени проводит с этой непонятного рода Дневной. Асиль наверняка обижена. Но она гордая, она ничего не скажет и не покажет...
— Значит, нажаловался отцу? — послушалось над ухом. Младший резко поднял голову.
Старший сел рядом, прислонившись спиной к камню и глядя на далекое мерцание огоньков у главного фонтана, перед подъемом к королевскому уделу.
— Можешь не спрашивать, я знаю, где твое любимое место.
Младший пожал плечами.
— С чего ты взял, что я рассказал отцу?
— Дырочки, братец. Везде дырочки. И розовые ушки, готовые подслушивать.
— Если бы ты больше думал об отце, то знал бы, что его нет в Холме.
Старший мгновенно забыл обо всем, схватил Младшего за плечо, уставился ему прямо в глаза.
— Что ты сказал?
Младший стряхнул руку брата.
— Отец уехал из Холма вчера. Тайно. Мать сказала, что он места себе не находил после появления Дневной. Сказал, вернется через пару ночей. Куда уехал — не знаю. Он никого с собой не взял.
Помолчал.
— Как же розовые ушки не услышали? Дырочки ведь.
Старший грыз губу. Похоже, он уже не слушал брата.
— Сначала приходит Сэйдире, потом отец просит все о ней узнать, узнать о выродках, он страшно встревожен, потом вы видите всадника, и потом отец уезжает. — Старший замолчал, затем вдруг вскочил и быстро пошел, почти побежал по галерее к центральной части королевских покоев. К комнате Узора. Младший еле поспевал за ним, они бежали, толкая дам и господ, пугая стражу. Остановились в комнате, тяжело дыша.
— Смотри, — негромко сказал Старший. — Камень отца потускнел.
— Он...?
— Нет. Остальные короли мертвы, а камни светятся. Тут другое...
Братья переглянулись.
— Перемены, — вдруг сказал Младший.
Старший молча воззрился на него, затем в его глазах промелькнуло понимание. Он кивнул.
— Может, лучше было, чтобы все осталось как есть, — выдохнул Младший. — Я трус? Ты меня презираешь?
Старший ничего не ответил. Он не знал, что ответить.
— Я не отступлю, — в конце концов, проговорил он. — Не отступлю.
— Твое право, твой выбор, — пожал плечами Младший. — А я сделаю свой.
— И какой же? — в голосе Старшего слышалась и насмешка, и горечь, и сочувствие.
— Пока не знаю. Я знаю только, что завтра наша очередь стоять у Провала.
— Я и забыл, — рассмеялся Старший.
— А я — нет, — отрезал Младший и встал, чтобы уйти.
Через край перехлестнуло что-то студенисто-серое, полупрозрачное.
— Ссссука, — прошипел Дальринт. — Лезут и лезут...
Невысокий паренек, бледный как смерть, зажмурился, резко вздохнул и резко выдвинул обе ладони вперед, прошептав какое-то слово. Серое хлюпнуло, пошло рябью, плюхнулось назад. Парнишка упал на бок, конвульсивно дергая руками и ногами.
Двое воинов отволокли его к выходу из пещеры, где уже лежали несколько неподвижных тел.
Возникло короткое затишье.
Винадда быстро подошел к Дальринту.
— Что там?
— Да обычная дрянь. Но что-то много сегодня. Лезут и лезут, как сбесились. Люди устали, но потерь нет. — Он кивнул на две груды серой плоти. — Вот, уложили, все как всегда.
Он хотел что-то еще добавить, но застыл с открытым ртом, как и остальные. Знакомое, пока еще еле уловимое ощущение словно тоненьким язычком осторожно тронуло разум.
Бездна зашептала.
Старший медленно шагнул к провалу. Двое вконец замученных магов, сидевших на корточках у стены, переглянувшись, поднялись на ноги. Еще двое, пришедшие с Винаддой и принцами, быстро подошли к ним.
Воцарилось неподвижное, выжидательное молчание, во время которого было слышно какое-то липкое шлепанье, словно кто-то взбирался наверх на клейких лапах, отдирая их при каждом шаге.
Винадда приказал было воинам выдвинуться поближе, но Старший поднял руку.
— Нет. Дайте ему высунуться, чтобы я увидел.
— Ты с ума сошел? — прошипел Младший.
— Может, и сошел. Может, не сошел. Ты же меня прикроешь, а? — посмотрел он на брата ненормально веселыми глазами, в глубине которых уже плавала красная точка.
И тут Младшего впервые охватила злость.
«Ты ведь знаешь, что мне некуда деваться. Что я буду тебя прикрывать, потому, что я твой брат, потому, что я не маг, а воин. Хотя бы потому, что магов у нас немного, а Науринья не понятно выживет ли. Нам некуда деваться».
«Ну, да пользуюсь. Такая вот я дрянь».
Винадда, разумеется, ни о чем не подозревал. Старшего он отговаривать заглядывать в Провал не стал, уже зная его способности. Хотя ему это и не нравилось. Старший подошел поближе к Провалу, по дороге глядя на слизистые мазки на полу. Младший последовал за ним. Старший осторожно заглянул во мрак, замер, всматриваясь и прислушиваясь. Затем резко отпрянул, обернулся и нервно хихикнул. В глазах его плеснуло красным, и все поняли, что принц смотрел чародейским зрением.