Прошло сорок и один день со смерти короля, и оба брата отправились в путь. Когда мудрые стали говорить, что ехать должен только один, Старший ответил — мы близнецы. Мы — две части единого. И потому мы едем вместе.
И они выступили в ночь поворота зимы. Они отправились в путь подземными коридорами до холмов-близнецов, чтобы потом их вела уже под небом белая дорога к Средоточию мира.
Брат и сестра благородные Одирья и Вайденире, хозяева холмов-близнецов, не могли отпустить гостей без пира, потому как это было бы нарушением обычая, и честь их пострадала бы. Но пир этот был невесел, и было там всего четыре человека — хозяева и гости.
— Мы с сестрой понимаем друг друга порой без слов, — говорил благородный Одирья. — Хотя мы не близнецы, а погодки.
— Я бы тоже пошла с братом, — сказала пылкая Вайденире. — Добро вам, что вы идете вместе.
Старший только кивал головой. Он был благодарен хозяевам. Но пройдет всего несколько часов, и они выйдут навстречу зимней ночи и своей судьбе. И их не спасут ни добрые мысли, ни добрые чувства, ни добрые слова других. Они будут одни против грядущего.
Они выехали, когда Кошачий глаз замерцал желтым над вершинами леса. Они были на белых конях, одеты в белое. Высокие сапоги из белого войлока и кожи, подбитые мехом, закрывали ноги до середины бедра, белые кафтаны на меху защищали от стужи тело, а белые меховые плащи закрывали их до самых пят, и холод не был им страшен.
Они поехали по дороге прочь, не оборачиваясь. А брат и сестра смотрели им вслед от врат холма, пока те не скрылись из виду. И тогда холм закрылся.
Вьюга летела над дорогой, но каким-то чудом снег не засыпал ее, и ветер летел где-то над головой и по сторонам, а на самой дороге было тихо.
Братья не говорили ничего. Они и без слов понимали мысли друг друга. Они ехали в неизвестность. Они ехали играть в игру, в которую выиграть нельзя — но они должны были выиграть. Они должны были заставить того, кто ждал их, играть в свою игру. Как — никто не знал.
Они спешили, потому, что ждать было невыносимо. На десятый день они увидели Лес Теней. Если бы они ехали летом, то Чаша была бы полна красных цветов, и кони шли бы как по крови. Но была зима.
На закате показалось им, что видели они белую женщину на белой лошади. Она остановилась и долго смотрела на них странными нечеловеческими глазами — скорее, это были глаза кобылицы. Она была белая, а волосы ее были черны. Всего мгновение они оба видели ее, а потом она исчезла.
Последняя дневка была совсем близко к лесу, и братья видели деревья, переплетающиеся стволами, ветвями и кронами в нечто единое, и казалось им, что ударь по одному дереву, так все остальные закричат, почувствовав этот удар.
— И стал он рубить мечом яблоню, и закричала она, и брызнула кровь..., — полушепотом проговорил Младший.
Старший угрюмо кивнул. Сказки, воплощаясь наяву, становились жуткой реальностью. Как же не чувствовалось этого ужаса, когда им читали их на ночь? Или они просто не верили в то, что это было и, что страшнее, есть на самом деле?
— Если это правда, то и спасаться от опасности можно, как в сказке?
Младший нервно засмеялся.
— Стоит держать это на уме.
Старший, разведя костер, сидел, задумчиво чертя что-то в снегу палочкой.
— Я кричал, что спасу отца — и не спас. Я надеялся на свою магическую силу, на свой ум — и что? Я — пустое место. Я грязь от грязи.
— Ты хочешь сказать, что мы уже проиграли?
Старший помотал головой.
— Я хочу сказать, что я ничего не знаю. Я не знаю даже, на что надеяться.
— А я надеюсь на то, что боги все же не спят, — тихо проговорил Младший. — И не понимаю твоего уныния. Разве не ты был тогда с госпожой Сэйдире? Разве не ты испытал силу ничейного часа?
Старший кивнул.
— Да. И мне не стало легче. А потому, даже если мы и сыграем в нашу игру и даже выиграем — я не достоин взять выигрыш. Давай больше не будем говорить, ладно? — быстро добавил он, видя, что Младший хочет что-то сказать.
Младший и не стал ничего говорить.
Они почти не спали в тот день. Солнце было бледным, в воздухе висела снежная дымка, стирая цвета с картины мира. А когда настала ночь, пришел мороз, небо прояснилось, и над лесом снова встала звезда Кошачий глаз. И братья вступили в Лес.
Тени струились между стволов, текли вдоль дороги, еле заметные, полупрозрачные. Они двигались украдкой, но все равно эту текучесть можно было уловить краем глаза. Они шептались, и шепот их был печален и угнетал душу. Он был непонятен и гнетущ, как шепот Бездны, хотя и был иным. Это было странно. В них не было угрозы — лишь тяжкая, непереносимая тоска. Хотелось бежать прочь.
— Если обернешься — не вернешься, — опять прошептал Младший слова из сказки.
И, словно в ответ, сзади раздались мягкие, быстрые звериные шаги. Чье-то частое, смрадное холодное дыхание. Скрежет не то зубов, не то когтей.
— Не оборачивайся, — прошептал сквозь стиснутые зубы Младший, и Старший, усмехнувшись недобро, кивнул. Сзади долго еще доносились всякие звуки — то крик, то плач ребенка, то стоны, то вой. Братья не оборачивались. И звуки затихли.
Глава 22
Дорога постепенно поднималась, и вскоре братья поняли, что восходят на довольно высокий, поросший елями, холм, обходя его противусолонь.
— Ничего, зато вернемся по солнцу, — пробурчал Старший.
Луны не было. Но от снега было светло, и звезды тихо переливались в небесах.
— Шуршат, — прошептал Старший, глядя вверх. В глазах его стояли слезы, и он улыбался. — Шепот звезд — это тебе не Бездна...
Младший не умел красиво говорить, потому лишь кивнул, восторгаясь братом.
Вскоре они поднялись наверх.
И увидели среди елей развалины. Неимоверно древние, огромные и прекрасные.
Когда-то это была усадьба. С каменной круглой стеной, в которой до сих пор виднелись двенадцать ворот. Арки рухнули давным-давно, но белокаменные стены, гладкие и светящиеся, как снег, устояли. Посреди мощеного двора стоял дом, давно лишившийся кровли. Длинный зал вмещал, наверное, множество гостей. У дома было двенадцать пристроек.
Братья подъехали ближе. Они стояли у стены, не зная, в какие ворота войти — почему-то обоим это казалось важно. Затем Старший закрыл глаза и тронул коня. Голова на мгновение закружилась, и он снова увидел румяную женщину с белыми крыльями и в белом венке. Пахнуло яблоками. Он стоял во дворе. Младший въехал в западные ворота, и Старший почему-то вздрогнул. Тряхнул головой, прогоняя наваждение.
— Ну, что же. Идем, брат.
Они спешились и вошли, ступая по остаткам радужной и золотой черепицы рухнувшей крыши. Они вошли и увидели погасший очаг и стоявший на тагане большой серебряный котел, почерневший от времени. По краю котла шел узор из двенадцати повторяющихся фигур. Знакомых фигур, слишком знакомых...
А за котлом сидел, склонив голову, тот, кто их ждал. Они еще не видели его лица. Они видели переливающуюся разными цветами мозаику на полу — светящиеся камни. Те самые. Узор кольцом охватывал очаг. Двенадцать фигур, уже неразличимых, разрушенных временем. Старший шагнул вперед и провел рукой по краю котла — котел еле слышно, глухо запел низкую тугую ноту.
«...И был у них в Доме котел Истины. Если наливали в него воды, то от слова правды, произнесенного над ним, вода закипала, и пел котел. И вода становилась напитком бессмертия...»
Старший тряхнул головой. Сказки обступали его со всех сторон. Было страшно.
И тот, кто ждал их, поднял лицо.
Странное это было лицо. Оно было красивым — но совершенно не запоминающимся. Казалось даже, что черты его лица все время незаметно меняются, текут, как вода.
Точно также нельзя было сказать, какова его одежда — она тоже струилась и менялась.
Он смотрел на Старшего, словно чего-то ждал. Чего? Надо что-то сказать? Что-то сделать? Он уже готов был заговорить, как вдруг в голове прозвучали слова из сказки, словно кто-то нарочно прочел их звонко и четко.
«... — А когда ты окажешься там, — сказала старуха, — не говори ни с кем, пока с тобой не заговорят первым».
Старший вздрогнул и сжал губы. Глянул на Младшего. Тот молчал, видимо, полагаясь на брата.
Молчание тянулось и тянулось, и тот, что ждал их, наконец, дернув ртом и зло посмотрев на принцев, протянул:
— Входите и будьте гостями.
И они вошли.
— Назови же себя, гость, — сказал хозяин.
«... — И не называй никому своего имени...»
Старший помолчал, улыбнулся. Он вошел через самые западные врата.
— Зови меня Закатным гостем.
Хозяин засмеялся. Смех его был похож на резкое скольжение грубой ткани по свежезатянувшейся ране.
— Закатные врата — врата владыки смерти.
— Кто знает, к кому она придет в гости? — ответил Старший.
Хозяин снова замолчал — теперь он обдумывал все слова гостя, словно искал в них скрытый смысл.
— Что же, начнем игру, — сказал хозяин.
— Я не ради игры пришел.
Казалось, этот ответ даже несколько ошеломил хозяина. Несколько мгновений он молчал, не сводя взгляда с принца. Старший опасался, что сейчас с ним что-то сделают — но нет. Или здесь были какие-то свои правила и законы?
— Тогда зачем ты здесь?
— На то у меня есть свои причины.
Кошачий глаз стоял прямо над холмом. Полночь.
Хозяин все больше недоумевал и тревожился.
— Ты должен играть со мной.
— Почему я должен?
— Таков обычай.
— Он не от начала времен был таким.
Хозяин снова замолчал, сверля взглядом Старшего.
— Чего ты хочешь?
— Зачем тебе знать?
— Ко мне не приходят просто так. Ко мне приходят просить.
— Мне ничего от тебя не нужно.
— Тогда зачем ты здесь?!
Старший понимал, что идет по грани.
— Чтобы сыграть с тобой в мою игру.
— Здесь только моя игра, — рассмеялся хозяин.
— Как хочешь. Тогда не будет между нами уговора.
— Тогда ты не будешь королем.