Но есть подозрение, что этот самый палец он мне запросто может сломать.
– А тебе не кажется, что существование двух девочек, что могли родиться спустя девять месяцев после нашего расставания, вполне может быть моим делом? – мечет глазами молнии.
– Не кажется, – огрызаюсь я. Да, за своих детей я готова стоять до последнего. – Мои дочки не имеют никакого отношения к тебе, – собираюсь гнуть свою линию. Если Глеб поверит в то, что не он отец близняшек, то вряд ли будет наставить на ДНК-тесте.
– Да, хочешь сказать, залетела сразу же после того, как разошлась со мной? – прищуривается, явно сомневаясь в моих словах.
– Именно! И вообще, чего ты раскомандовался? Ты так разговаривай со своими подчиненными, а я больше не работаю на тебя и не собираюсь перед тобой отчитываться.
Глеб еще сильнее буравит меня темным взором, и я чувствую, будто меня сканируют на честность.
Пульс ускоряется, потому что Любимов и не думает двигаться с места. Он не узнает, что я не сделала аборт. Пусть думает, что загуляла с кем-то сразу после его отъезда.
– Кто отец девочек? – не прерывает он зрительного контакта.
А я, черт возьми, чувствую себя как на пытках.
Что это за взгляд такой? И когда он появился в его арсенале?
– Какая тебе разница? Ты его не знаешь?
– Назови имя! – давит на меня, стараясь получить желаемое.
– Иди к черту! Вот его имя! – разворачиваюсь к подъезду, собираясь уйти, но он ловит меня за локоть и резко притягивает к себе, разворачивая. Так резко, что я врезаюсь в его грудь.
Упираюсь в Любимова ладонями, стараясь увеличить между нами расстояние.
– Стоять! – рявкает он, а у меня дар речи пропадает.
– Что, прости? – от возмущения щеки вспыхивают. – Я тебе кто? Собака? – от страха и неловкости не остается и следа, и я толкаю его в грудь.
– Ты не так поняла… – кажется, Любимов осознает, что лишканул. Но я не буду терпеть подобного отношения.
– Все я поняла! И я повторюсь! Иди на хрен! – снова толкаю его в грудь. – Пошел вон! Ты мне никто, и я тебе ничем не обязана! – начинаю извиваться в его руках, но он такой сильный, что это бесполезно.
– Не отпущу, пока не ответишь на вопросы, – шипит он, сильнее прижимая меня к себе.
– Жену свою лапай, мерзавец!
– Линочка? – поверх собственной истерики слышу голос соседки. – Лина, с тобой все в порядке?
На пару мгновений я замираю. Предстать перед соседями в подобном виде – не самая лучшая идея.
– Ангелина?
Я медленно поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Агафоновыми, живущими двумя этажами ниже.
– Здравствуйте, – натянуто улыбаюсь. – А мы тут…
– Приревновала она меня, – вмешивается Любимов, и я от его помощи готова сгореть со стыда.
– Лина? – они игнорируют Глеба, желая услышать ответ от меня.
– Да, все так, – приходится признаться себе в том, что засадить Глеба – не самая хорошая затея. – Этот подонок мне изменил.
– Ясно, – быстро отводит взгляд женщина, ощущая себя неловко. – Ну мы пойдем тогда. До свидания.
– До свидания, – бурчу я.
Как только соседи скрываются из поля зрения, я начинаю снова пытаться вырваться из захвата Любимова.
– Отпусти меня!
– Скажи имя отца своих детей и тогда пойдешь домой.
– Майков! Понял? – чувствую, как он цепенеет. – Все, доволен? – вырываюсь из его рук. – Теперь я могу идти домой?
– Почему тогда вы не вместе? – спрашивает без прежней бравады.
– Не срослось у нас, понятно? Просто не срослось, – отхожу подальше. – Прощай, Глеб. Надеюсь, больше не увидимся, – подношу ключ к домофону и, открыв дверь, вбегаю в подъезд.
Вот и все.
Больше он меня не потревожит.
Знала бы я тогда, насколько сильно ошибалась…
Глава 17
– Привет, – раздается в трубке Ванин голос.
– Привет, – прикусываю губу я.
Вчера, после того как я выпалила его имя Любимову, чуть не съела себя дома, переживая за то, что в очередной раз подставила Майкова.
Чтобы не быть дрянью, отправила ему сообщение, рассказав о своем проступке.
Но так как время было позднее, то Ваня не прочитал его.
Я буквально не спала всю ночь, думая о том, что с ним теперь будет. И как он сам отреагирует на мой поступок.
– Прости, не видел твоего сообщения ночью, – говорит он размеренно.
Впрочем, Майков никогда не был слишком эмоциональным. Поэтому, наверное, рядом с ним мне так спокойно и уютно.
Да, это самое подходящее описание моего состояния с моим теперь уже бывшим начальником.
– Я… – хочу извиниться, но он опережает меня:
– Утром я его тоже не увидел, Лина, – шумно выдыхает.
И вот тут у меня кожу осыпает мурашками от жуткой догадки.
– Нет… – все, что могу произнести.
– Прости… – повторяет он. – С утра посыпались звонки с работы. Надо было срочно устранить кое-какие недочеты, и я, по-честному, забыл пройтись по списку чатов дальше. И посмотрел только что… – снова слышу тяжелый вздох, – после очень напряженной беседы с генеральным.
– Нет… – опять говорю.
– В общем, если бы я прочитал твое сообщение раньше, Лина, то и разговор вышел бы совершенно иным. Прости.
– Что именно ты ему сказал? – меня трясет, и я даже забываю про кашу, которую нужно помешивать, чтобы в ней не образовалось комочков.
Но разве это важно теперь? Теперь, когда все вскрылось и мне снова придется иметь дело с Любимовым и, возможно, с его стервой мамашей. И, конечно же, с отцом, которому совершенно наплевать на сына и его жизнь. Но и он вряд ли оставит без внимания такой яркий момент, как существование двух внучек.
– Мама, – вбегает на кухню Маша, а следом за ней Даша.
Из-за моей бессонной ночи мы прогуливаем садик. Но после встречи с Любимовым я рада, что девочки дома.
Мне важно видеть их, слышать, взаимодействовать с ними и знать, что никто у меня их не отберет.
Ведь я знала, что Глеб не дурак и не поверит в мою сказку про отцовство Майкова. А это означает одно: ему не наплевать.
И это очень плохие для меня новости. Просто ужасные.
– Правду, – прокашливается Иван в динамике.
– Мама!
– Мама! Кусать! – кричат наперебой дочки, обнимая меня за ноги.
– Какую правду, Вань? – прижимаю к себе по очереди светлые головушки, стараясь справиться с ознобом.
– Что мы не вместе и никогда не были. И что… не я отец девочек.
– Боже! – шумно выдыхаю.
– Ты же не сказал ему, кто именно? – внутри все дрожит от напряжения. Еще одно слово, и та опора, что помогала мне не рассыпаться все эти годы, рухнет.
– Нет. Этого не сказал, – по голосу он кажется абсолютно серьезным и собранным.
– Мама! – звенят детские голоса, отвлекая от разговора.
– Спасибо, – вздыхаю облегченно.
Я не думаю, что Глеб не сложил один плюс один. Но этот крохотный шанс, отвадить его от нашей семьи другой правдой, успокаивает меня.
Остается лишь найти мужчину на роль отца для моих дочек, и тогда он отстанет.
А если нет? И потребует сделать ДНК-тест? Как я тогда буду выглядеть в его глазах? Законченной лгуньей? Трусихой? Или идиоткой, неспособной вести себя по-взрослому?
Пока все эти мысли роем жалят меня, я сажаю девчонок на их троны и ставлю перед каждой по тарелке с манной кашей с комочками.
Смотрю на свое варево с сожалением, но малышки больше не станут ждать, когда их мать-неумеха сварит им что-то другое.
Все то время, что кормлю детей, мою посуду и собираю их на прогулку, я напряжена, как струна.
Мне кажется, что в любой момент объявится Любимов и заявит на них свои права.
Только думая об этом, я обливаюсь потом.
Мама возвращается домой после прохождения диспансеризации и, заметив мое состояние, собирается на прогулку с нами.
– Мам, не надо, – вижу, что поход в больницу дался ей непросто. – Лучше отдохни, а мы пойдем на разведку. Говорят, открылась новая площадка. Хотим посмотреть на нее.
– Хорошо, тогда я приготовлю обед, – обувает она Машу, в то время как я пытаюсь запихнуть ножку Даши в кроссовку.
Стоит вырваться на свежий воздух, как волнение отступает. Прогулка здорово меня отвлекает, и я даже на какое-то время забываю о проблеме. Но лишь до тех пор, пока к площадке не подъезжает тот самый внедорожник, из которого я однажды сбежала…
Глава 18
– Смотри, какая пироженка получилась, – я снимаю формочку, и на песке остается аккуратный круглый куличик с цветочком на верхушке.
– Сама, – говорит Маша, забирая у меня формочку и лопатку.
Я же сижу не двигаясь и старательно делаю вид, будто не замечаю пристального взгляда, жгущего мне затылок.
– Нет, солнце, – смотрю, как дочь загребает сухой песок. – Нужен вот такой, темный песочек.
Беру другую форму и разгребаю в стороны сухой песок, очищая дочке больше влажного.
– Сама, – снова говорит моя упрямица и начинает старательно зачерпывать темный песок.
Слышу приближающиеся шаги и напрягаюсь всем телом.
– Даша, не надо тащить в рот это мороженко! Оно ненастоящее! – подскакиваю с места, забирая у дочери форму в виде рожка мороженого.
Взамен пихаю ей в руки грузовик, в кузов которого она начинает загружать песок.
– Девочки играют в машинки? – доносится до меня голос Любимова.
– Да, – сжимаю плотнее губы, чтобы не съязвить или не ляпнуть какую-нибудь грубость.
– А я думал, они любят пупсов там разных.
– Это стереотипы, что девочки должны играть в куклы, а мальчики – в машинки, – отвечаю я ровно, не оглядываясь на него.
Дочки увлечены игрой и не обращают внимания на незнакомого дядю, что меня успокаивает.
– Нет, нет, нет, солнце, – вижу, как Даша пытается вырвать у незнакомого мальчика другую машинку. – Нельзя вырывать игрушки из рук других детей. Видишь, мальчик сам еще не наигрался с машинкой.
Но мальчик протягивает желанную игрушку моей девочке, и та без зазрения совести берет ее и начинает кружить по песочнице.