– Да!
– Нет! – говорит одновременно со мной Глеб, но я успеваю выскочить из лифта и свернуть к лестнице.
Спускаюсь на пару пролетов вниз и, не услышав позади себя шагов, прижимаюсь спиной к стене. Зажмуриваюсь, прикусив губу так сильно, чтобы боль могла привести меня в чувство.
Но буря внутри меня не затихает и, кажется, вывернула там уже все с корнем, превратив мой спокойный и размеренных мир в настоящий хаос.
Пережидаю какое-то время, рассчитывая на то, что у такого занятого и делового человека, как Любимов, просто нет возможности прохлаждаться без дела целый день. И только после этого покидаю здание. Но не успеваю я оказаться на улице, как меня подхватывают под локоть и тащат к джипу.
– Прекрати немедленно! – шиплю я, растерявшись в первые мгновения. – Что ты себе позволяешь!
– Мы поговорим! Сейчас же! И хватит притворяться страусихой.
– Кем?
– Страусихой! Хватит прятать голову в песок! Как ты вообще отвечаешь за детей, если не в состоянии вести взрослый диалог?
Его слова, наполненные презрением, бьют наотмашь, и я злюсь на него за то, что он прав. Не хочу признавать это, но теперь поздно бегать и прятаться. Нужно принять сложившиеся обстоятельства и думать, как жить дальше.
– Хорошо, – говорю примирительно. – Я готова к диалогу.
– Тогда поехали, – открывает он пассажирскую дверь в машины.
– Куда? – врастаю ногами в асфальт.
– К моей матери, – его ответ лишает меня дара речи.
– Что? – позвоночник сковывает льдом. – Зачем?
– Для очной ставки, – подталкивает меня к салону Любимов.
– Я не хочу видеть твою мать.
– Придется, Лина. Иначе мы так и не сможем договориться, – добивается он своего и сажает меня в салон, а затем сразу закрывает за мной дверь, оставляя в полной растерянности.
Глава 25
– Глеб Романович! – говорит удивленно экономка. – Мы сегодня вас не ждали.
Это ее “мы” вызывает у меня смешок. Будто это ее дом и она тут решает, кого ждать, а кого нет.
Но правда такова, что в доме родителей Любимова такие порядки. Даже собственного сына они особо и не ждут без приглашения.
– Мать у себя? – спрашивает Глеб жестко, игнорируя ее реплику.
– Марии Эдуардовне не здоровится, поэтому я спрошу у нее, спустится ли она к вам, – отвечает женщина, бросая на меня недоуменные взгляды.
– Тогда мы сами поднимемся, чтобы она наверняка нас приняла. Идем, Лина, – оборачивается ко мне Глеб и кивает на лестницу.
– Стойте! – кричит женщина, которая, если бы не полнота, выглядела бы точной копией его матери. – Я позову вашу маму, – делает кислое выражение лица и отправляется наверх.
– Пойдем, – мужчина твердой походкой идет в гостиную и падает на диван.
А я смотрю сначала на лестницу, где скрылась противная экономка, и, не увидев там никого, следую примеру Любимова.
Всю дорогу до поселка его родителей мы молчали. Я понимала, что если он решил, что мы будем разговаривать все вместе, то ничего не изменить. И смирилась с этим. А теперь мне становится даже любопытно, что именно он хочет, чтобы я услышала, если даже мать Глеба прячется от него в спальне.
– Она ведь просто избегает разговора, я правильно понимаю? – смотрю на бывшего, дожидаясь ответа.
– Именно, – кивает он, запрокинув голову на изголовье дивана.
– Как интересно, – опускаюсь в кресло и жду. – Похоже, у вас не слишком теплые отношения?
– Возможно, – пожимает он плечами, и мы снова погружаемся в молчание.
Спустя какое-то время раздается топот.
– Мария Эдуардовна спустится через пять минут. Может быть, чаю? – морщится экономка, будто ей подсунули под нос тухлятину.
– Нет, спасибо, – уж я точно ничего не приму из рук этой женщины, которая не только плюнуть в чашку может, но и мышьяка подсыпать.
– А вы, Глеб Романович?
– Нет, что вы, Людмила, не нужно. Я, пожалуй, после этого разговора выпью что-нибудь покрепче.
Спустя обещанные пять минут в гостиную спускается моя несостоявшаяся свекровь, одаривая меня ледяным взглядом. В этот раз он меня не пугает. Я не испытываю волнения, более того, мне плевать на то, что она думает обо мне и как относится вообще к моему появлению у нее дома.
– Добрый день! – сдержанно говорит она. – Глеб, ты же знаешь, как я отношусь к незапланированным визитам.
– Добрый, мама. Ты знаешь, я всегда думал, что родители – это те, кто рад тебе в любое время суток и года и кто желает своим детям только лучшего.
– Что за глупости. Конечно, мы с отцом всегда тебе рады.
– Кстати, где он? – мужчина осматривается по сторонам, словно его отец может прятаться где-то за шторкой.
– Твой отец в отъезде, – поджимает она губы.
– И как долго он в отъезде? – хмурится Глеб. – Кажется, он зачастил уезжать.
– Ты об этом пришел поговорить сюда с гостьей?
– Нет, мама.
– Я тебя слушаю, – скрещивает она руки на груди и стоит не двигаясь.
– А теперь расскажи мне, пожалуйста, при каких обстоятельствах состоялась ваша с Ангелиной последняя встреча? – в его голосе звучит металл, а на лице ни намека на улыбку.
– Думаешь, я помню? – фыркает его мать и отводит взгляд в сторону.
– Мама! – звучит угрожающе из уст бывшего. – Хочешь сказать, что Ангелина не рассказывала тебе о том, что беременна, и не просила передать это мне?
– Зачем ворошить…
– Мама! – рявкает Глеб. – Отвечай на заданный вопрос.
– Возможно… – отводит она взгляд.
– То есть ты знала, что моя девушка беременна?
– Бывшая девушка! Ты сам решил уехать!
– Я не собирался с ней расставаться!
– Тогда к чему все это?
– К тому, что Лина отчего-то решила, что я отправил ее на аборт! А я даже не знал о ее беременности!
– Но ведь все уже сделано, – как-то вымученно улыбается Мария Эдуардовна.
– Да! У меня растут две дочери, о существовании которых Ангелина не собиралась меня оповещать. Вот что сделано!
– Что? – удивленно вскидывает бровь его мать и смотрит прямо на меня. – Ты родила?
– Да. Почему это вас удивляет? – спокойно спрашиваю я ее, хотя внутри у меня все полыхает.
– Но он же попросил тебя избавиться от беременности!
– Знаешь, что странно в этой всей истории? Это то, что ты уверена, будто я это сделал, не зная о беременности Лины. Как такое возможно? – давит на нее взглядом.
– Я не понимаю, о чем ты.
– Отвечай!
– Мы решили, что так будет лучше, – говорит она неуверенно.
– Кто “мы”, мама? Кто? – Глеб сжимает крепко челюсти и прожигает родительницу таким взором, что даже мне становится не по себе. – Я жду!
Глава 26
Атмосфера накаляется. Я примерно начинаю догадываться, что именно случилось, но отказываюсь верить в то, насколько люди могут быть коварными.
– Да ладно? – вырывается из меня. – Это вы со Снежей все провернули? – смотрю во все глаза на Марию Эдуардовну и не знаю, какая эмоция у меня сейчас преобладает.
Я определенно шокирована. Но злюсь ли? Вряд ли.
– Мама! – давит на нее Глеб.
После моего вопроса женщина начинает еще сильнее нервничать, а из меня вырывается смешок.
– И он ни черта не понял? – не понимаю, у кого конкретно спрашиваю.
Перевожу взор с матери Любимова на него, вижу, как он напряжен и ошарашен.
– Лина права, мама? Вы это проделали за моей спиной со Снежаной?
– Глеб, ты должен понять меня.
– Просто ответь!
– Да, да… мы обсудили со Снежаной ситуацию и решили, что так будет лучше для тебя и для нее, – пренебрежительно кивает она на меня.
– Здрасьте, – говорю я, фыркая. – Уж точно не о моем благе вы думали.
– Какого хрена вообще ты обсуждала эту тему со Снежаной, в то время как ее это совсем не касается?! Ты вообще понимаешь, что ты натворила? – кажется, что Любимова сейчас разорвет на части от злости. Гнев волнами расходится от него и чувствуется даже на расстоянии.
– Ты уехал в Америку, рядом с тобой была умная, красивая девочка из хорошей семьи. Там было твое будущее, которое ты потерял бы из-за этого досадного инцидента.
– Это я и мои дети досадный инцидент? – с каждым мгновением эта женщина падает в моих глазах все ниже.
– Твою мать! – вскакивает на ноги Глеб. – Я не верю, что моя собственная мать приложила руку к этому! – начинает он ходить из угла в угол. – Как? Как вы это провернули?
– Я отправляла тебе сообщение, Глеб, – отвечаю вместо Марии Эдуардовны. Теперь пазл начинает складываться в единую картинку. – Ты в ответ не перезвонил, а прислал то самое сообщение, что я показала. На звонки мои ты не отвечал.
– Черт! – проводит он руками по лицу. – Я не знал, как разговаривать с тобой после такого, – поворачивается ко мне и пронзает взглядом.
– После какого? – теперь я вообще перестаю хоть что-то понимать.
– Ты и Майков, – говорит он так, будто я должна понять, что именно он имеет в виду.
– А при чем тут Ваня?
– Так он ночевал у тебя, Лина. Несколько дней.
В первые мгновения я думаю о том, что это полнейшая чушь. А потом вспоминаю две ночи, когда Ваня действительно провел у меня на диване.
– У Майкова дома была авария. Соседи сверху затопили его квартиру. Залитой оказалась вся его студия. Даже стены. Там находиться невозможно было, не то что спать. Я предложила ему перекантоваться у меня, пока квартира просыхает. Но ты же не захотел меня спросить, что именно он делал у меня дома.
– На фотографиях он тебя обнимал, – продолжает ту же ересь Любимов.
– На каких фотографиях, Глеб? – мне и смешно, и грустно одновременно, и даже жаль Глеба, что его так просто обвели вокруг пальца.
– Возле офиса, он обнимал тебя и гладил по голове.
– Потому что меня перед этим вырвало и я разревелась, потому что было невыносимо думать о тебе и Снежане, и я не могла понять, почему ты меня обманул и все-таки поселился с ней. Я не могла сосредоточиться на работе, ходила рассеянная и плакала. Ване было жалко меня. А рвота стала последней каплей. Поэтому он меня успокаивал. Потому что на тот момент был моим единственным другом. Все!