Любимов смотрит прямо на меня, стараясь усвоить новую информацию, затем замирает и отворачивается к окну.
– Но в любом случае стоило сначала поговорить со мной, чем запихивать меня везде в черный список.
– Я остыл позже, – тяжело сглатывает Глеб, – но когда сам попытался с тобой связаться, то уже сам был заблокирован во всех твоих соцсетях. И дозвониться тоже не получилось. И тогда я решил, что ты для себя все решила и теперь встречаешься с Майковым.
– Как-то поздно ты спохватился, – усмехаюсь. – Тогда ты уже сделал предложение Снежане.
– Не было такого. Я нашел в Америке идеальное кольцо. И оно предназначалось тебе. А потом увидел, что Снежа выставляет в соцсети все эти посты в твоем кольце. И она сказала, что это лишь чтобы заставить ревновать какого-то перца, которого я даже не знал.
– Что ж, очевидно, цель была совсем иной. И она ее достигла. Хотя тот факт, что за мной велась слежка, должен был тебя насторожить, – теперь откровенно потешаюсь я над ним.
Глеб устало трет лоб.
– Что ж, мама, – переключает он внимание на родительницу. – Надеюсь, что ты довольна результатом.
В ответ Мария Эдуардовна лишь плотнее поджимает губы.
– Все ясно. Пойдем, Лина. Больше нам здесь делать нечего, – подходит ко мне и подает руку.
А я, чтобы позлить его мать еще больше, вкладываю свою ладонь в его и иду следом за Любимовым к выходу.
Нас никто не провожает. Да нам это и не нужно.
И когда мы отъезжаем от дома его родителей, Глеб наконец-то произносит:
– Прости, Лина. Прости, что я оказался таким идиотом.
Глава 27
– Поужинай со мной, – уже без особой наглости предлагает Глеб.
– Ты забыл, Любимов, что меня дома ждут дети. А я их целый день не видела и поеду ужинать с ними.
Стараюсь не смотреть на него. Эмоции после разговора с его матерью противоречивые. Наверное, если бы все вскрылось еще в тот момент, когда я была беременна, то я злилась бы на эту женщину и, возможно, смягчилась бы к Любимову, попытайся он наладить отношения.
А сейчас… мне грустно оттого, что кто-то возомнил себя вершителем судеб.
– Может, хотя бы в ларёк заедем, по шаурме съедим? А то обед мы пропустили.
Прислушиваюсь к своему организму. Живот урчит, и я впервые за день вспоминаю о еде.
– Ну или в пиццерию. Мне, если честно, все равно, что съесть и где. Выбор за тобой.
Смотрю на часы, прикидываю время до дома, и понимаю, что что-то съестное увижу не ранее чем через полтора часа.
– Хорошо. Только я маму предупрежу.
Пока достаю смартфон, Любимов тихо смеётся.
– Что смешного? – смотрю на него исподлобья.
– Вспомнил, как мы начинали с тобой встречаться и ты так же звонила маме, чтобы предупредить, что задержишься, а потом – что не придешь ночевать, – понижает он голос и прокашливается.
Затем мужчина поворачивается ко мне и смотрит таким темным загадочным взглядом, что у меня выступают мурашки на коже и я вся напрягаюсь.
– Это было в прошлой жизни, – мне неприятны эти разговоры о том, что было.
– Тогда отчего я так отчетливо это помню?
Мне не нравится то, в какую сторону сворачивает наш разговор.
– Глеб, мне жаль, что Снежана не оправдала твоих ожиданий. Ведь если бы у вас с ней все сложилось, то ты бы не вспоминал обо мне сейчас. И лишь оттого, что там все оказалось не тем и не таким, как ты себе представлял, только поэтому ты так ностальгируешь по тому времени, когда было все понятно и просто. Но как раньше не будет.
Да, сделанного не воротишь. И как теперь мы будем сосуществовать – самый актуальный вопрос.
– При чём тут Снежана? Я и не собирался на ней жениться, Лин. Ты же знаешь, как я к ней относился.
– Я, похоже, тебя совсем не знала Глеб. Да и какая теперь разница? Факт остается фактом. Ты взял ее в жены и позволил себя обдурить, – пожимаю плечами, стараясь не задумываться о том, что сама лично чувствую.
Все же ситуация выглядит отвратительно.
– Я этого не планировал, Лин. Я собирался вернуться к тебе.
– Тогда ты не позволил бы лжи встать между нами. Но ты предпочел врать. И ложь росла как снежный ком. Сначала ты умолчал о том, что едешь с ней, затем – что собираешься жить со Снежаной в одной квартире, – мне больше не хочется улыбаться и вообще обсуждать то, что я уже перешагнула. – Ты же все время мне лгал, говоря о том, что она съедет. Никуда она съезжать не собиралась. И ты об этом знал.
– Я хотел ей верить. А тебе не сказал, потому что знал: будешь переживать, – мрачнеет Любимов.
– И вот итог. Если бы у неё не было доступа к твоему телефону, то все могло сложиться иначе.
Глеб хмурится и крепче сжимает оплетку руля.
А я звоню маме, чтобы предупредить о задержке, и стараюсь не думать о том, что все могло быть иначе.
Мы заезжаем в небольшую пиццерию по пути и выбираем самый дальний столик у окна.
Делаем заказ, не возвращаясь к теме давно минувших дней.
Пока ждем еду, я отвечаю на сообщения в родительском чате. Обсуждают тему подарков именинникам, но никто не хочет идти на компромисс. Я же пишу, что согласна на любой вариант, за который проголосует большинство, и, отвлекаясь на принесенную пиццу, кладу телефон дисплеем вверх.
В то время пока я забираю горячий ароматный кусочек с подноса, мой смартфон вспыхивает входящими сообщениями от Вани.
“Привет! Как все прошло?” – прилетает первое.
“Соскучился по тебе и девочкам. Может, съездим с ними в зоопарк?” – приходит следующее.
Так как руки жирные, я успеваю только прочитать его послания на всплывающем дисплее, а ответить решаю позже.
Но стоит мне поднять глаза и посмотреть на Глеба, как в животе все скручивается от страха, таким демоническим становится его взгляд, направленный на мой смартфон.
Дурное предчувствие становится все осязаемей. А затем Любимов достает свой гаджет, ищет там чей-то контакт, и то, что я слышу дальше, действует на меня как удар под дых.
– Майков! – голос Глеба звучит спокойно и холодно, в отличие от глаз, что мечут молнии. – Ты уволен! – рявкает он и сбрасывает вызов.
Глава 28
– Ты что сделал? – в ужасе смотрю я на бывшего. – Ты совсем охренел, Любимов?
Я не верю в то, что он мог так поступить. Просто взял и уволил человека, потому что… что?
Пытаюсь мысленно найти хоть какое-то объяснение его действиям и не нахожу.
– Мы с ним не сработаемся, – говорит он твердо и выглядит так невозмутимо, будто полностью считает себя правым.
– С чего такие выводы? Ваня – отличный специалист, и твой эйчар взял его именно поэтому. А ты ведешь себя как самодур, – не собираюсь щадить его чувства.
– Мало того что этот малохольный все время вьется вокруг тебя, так теперь он окучивает тебя через моих детей! – морщится Глеб.
– Твоих детей? – вспыхиваю я, не в состоянии сдержать гнев. – Твоих детей? Это мои дети! А Ваня… он всегда был рядом! Возил меня в поликлинику и носил передачки, когда я лежала в больнице. Он выбирал со мной коляску для малышек и собирал для них комод, когда папа был на вахте. А Майков всегда был рядом в трудную минуту, не ожидая в ответ ни-че-го! А где был ты, Глеб? Где все это время был ты?
Дышу тяжело и часто, стараясь вернуть самообладание. Только теперь осознаю, что уже не сижу, а стою, упершись кулаками в столешницу, а вокруг нас образовалась тишина, и все посетители пиццерии с любопытством смотрят на меня.
– Лина… – говорит Глеб. – Ты же знаешь…
– Ничего я не знаю и знать не хочу! – отвечаю жестко. – Либо ты звонишь и извиняешься перед Майковым, либо забудь о нормальном общении.
Смотрю в глаза Любимова, не отводя взгляда, даже когда он пытается меня продавить своей мощной энергетикой.
– Лина, сядь, пожалуйста, – тяжело выдыхает он. – Обсудим все спокойно.
Оглядываюсь по сторонам и снова ловлю любопытные взоры. Лицо заливает краской, и тогда я медленно оседаю.
На мгновение ощущаю жгучий стыд. Потому что я не тот человек, который закатывает публичные сцены, и не устраиваю скандалы на ровном месте. Но в этой ситуации бывший откровенно не прав и жутко несправедлив. А когда речь идет о несправедливости, я не могу держать себя в руках.
И сейчас мы говорим о настоящей несправедливости.
– Выпей воды, – мужчина протягивает мне стакан, а мне хочется плеснуть его содержимым ему в лицо.
– Как-то не хочется, – откидываюсь на спинку диванчика. – Это подло, Глеб. Примерно настолько же подло, как поступила с тобой Снежана.
– Не сравнивай! – внезапно рявкает он. – Даже в один ряд ставить не смей!
Лицо его перекашивается, и сжимаются челюсти.
– Отчего же? – приподнимаю вопросительно бровь. – Разве у подлости существует степень тяжести? Мне кажется, что подлость всегда одинакова. Как бы ты ни маскировал ее и чем бы ни прикрывался. Разве я не права? – смотрю на него вопросительно и жду хоть какой-то реакции.
– Я замолвлю за него слово перед конкурентами, – произносит мой собеседник сдержанно. – Дам шикарную рекомендацию.
– Так же, как замолвил за меня? – усмехаюсь.
– Ты – это совсем другое…
– Серьезно? – смеюсь. – Ты бы уж определился со своими критериями принятия сотрудников на работу. То говоришь, что не хочешь отдавать конкурирующей компании первоклассных специалистов, то готов вручить их на блюдечке с голубой каемочкой.
– Да, Лина, все так! Потому что я не хочу, чтобы моя женщина работала на конкурента!
– Твоя кто? – смотрю на него во все глаза, не веря, что он произнес это вслух.
Любимов замирает, видимо, осознав, что только что ляпнул. Я жду, что он даст заднюю и скажет что-то вроде того, будто это непроизвольно вырвалось. Но Глеб снова меня удивляет.
– Да, Лина! Ты была моей женщиной и ею останешься! – утверждает с такой уверенностью, что я просто не выдерживаю, хватаю всё-таки этот несчастный бокал и выплескиваю ему в лицо воду.
– Охладись, Любимов! И иди на хрен! – по удивленной роже бывшего стекают капли, я поднимаюсь на ноги и твердой походкой иду к выходу, попутно открывая приложение для вызова такси.