Глава 40
Стоит увидеть эту дрянь, как меня начинает потряхивать.
– Что она тут делает? – спрашиваю резко. – Ты издеваешься надо мной? Навешал мне лапшу на уши, а сам позвал эту мерзавку посмеяться надо мной?
– Лина, я не знаю, что она тут делает. Клянусь! – взгляд у Глеба растерянный и немного напуганный.
Снежана продолжает названивать.
– Как она вообще узнала, что ты прилетаешь?
– Самому интересно, – играет желваками Любимов, смотря на дисплей видеофона.
– Хотя знаешь что? Впускай! Я хочу послушать ее версию случившегося, – решаю воспользоваться моментом и полностью развеять все свои сомнения.
– Ты уверена, что она расскажет тебе правду? – Глеб смотрит на меня не моргая, при этом его лицо не выражает никаких эмоций.
– Честно? Я ни в чем больше не уверена. Но когда мне еще представится подобный шанс, м? Хочется понять, насколько ты был со мной честен.
– Я не лгал тебе, – смотрит прямо. – Но решать тебе, кому верить.
Любимов нажимает на кнопку видеофона и пропускает в подъезд бывшую.
В ожидании главной злодейки моей жизни я начинаю заметно нервничать. Все же Глеб прав и Снежа может наговорить много такого, что, скорее всего, не будет иметь ничего общего с реальностью. Но как минимум я хочу попробовать докопаться до истины. А что будет после, подумаю потом.
Заслышав шаги в подъезде, Любимов распахивает дверь.
– Здравствуй, Глеб, – говорит она сдержанно, перешагивая через порог и только теперь замечая меня.
Наши глаза встречаются, и она застывает.
Выглядит она хорошо. Длинные распущенные темные волосы и светлый брючный костюм.
– Мама, мама! Ам! – дергает меня за руку Даша.
– Мама! Кусать! – вторит ей Маша.
Кажется, что бывшая жена Любимова не ожидала меня застать здесь. Она переводит внимание на девочек, и по ее лицу пробегает рябь, а глаза распахиваются в шоке.
– Сейчас, мои родные, – не могу игнорировать настойчивость своих детей.
– Лина, я заказал доставку. Минут через тридцать должны привезти, – игнорируя Снежану, говорит Глеб.
– Хорошо. Но я все же дам им печенья с молоком, а то они меня съедят прежде, чем до нас доберется доставка.
Я ухожу на кухню, где мы оставили перекус для дочек, и достаю печенье с молоком, но не усаживаю детей одних на кухне, а иду вместе с ними в гостиную, потому что хочу слышать, как эта дрянь оказалась здесь.
– Глеб, прошу тебя. Не поступай так с нами. Папа в отчаянии. Ему никто не дает ссуду для нового дела. Вся его кредитная история испорчена, а имущество под арестом.
– Это не мои проблемы, Снежана. Вы сами выбрали такое развитие событий. Нужно было думать, прежде чем влезать в мою жизнь. Скажи спасибо, что вас с папашей не засадили в тюрьму.
– Меня-то за что?
– Клевета, вторжение в частную жизнь. Ты могла получить реальный срок, Снежана.
– Я делала это все только потому, что любила тебя, – слышу, как она плачет.
– И поэтому разлучила меня с любимой девушкой и хотела убить моих детей? – голос Любимова сочится ядом. – Это не похоже на любовь. Это помешательство.
– Я использовала свой шанс!
– И много ты от меня любви получила? Ты и в койку меня смогла затащить только пьяного в сопли. Я до сих пор не знаю, получила ли ты тогда, что хотела, или только выдумала, – его голос жесток и беспощаден.
Но я не чувствую жалости к этой змее. Она хотела убить моих малышек. И я никогда не забуду этого.
– Я была не права! – раздается грохот.
Сажаю девочек на диван, включив мультики и раздав перекус, а сама выхожу в холл.
Снежана стоит на коленях перед Любимовым, цепляясь за его джинсы и рыдая в голос.
– Нам не на что жить! Пожалуйста!
– Знаешь, что нужно, чтобы появились деньги, Снежана? – усмехается он. – Нужно идти работать! А от меня ты больше подачек не дождешься. Убирайся отсюда по-хорошему, пока я окончательно не потерял терпение и не занялся вплотную вашими с отцом кознями.
– Почему ты так жесток? – поднимается она на ноги. – Я же на все готова.
– Ну раз на все, то извинись перед Ангелиной. Ты больше всего поломала ее жизнь. И тебе повезло, что она не послушала твоих лживых слов и не сделала аборт.
Я стою молча, созерцая уродливую картину.
Снежана поднимается на ноги, перестав рыдать. Теперь от ее безупречного облика не осталось и следа. Зареванная, она выглядит отвратительно. Под стать ее гнилому нутру. Тушь размазалась по щекам, а лицо перекошено в уродливой гримасе.
– Ну же! – поторапливает ее Глеб.
– Лина, прости меня, – она смотрит с нескрываемой злостью.
– Бог тебе судья, Снежана. Просто держись подальше от моей семьи, или тебе мало не покажется.
– Мне правда очень жаль, – но в ее глазах нет раскаяния.
– Уходи, – не желаю больше ни видеть ее, ни слышать.
– А теперь проваливай! – говорит Любимов. – И чтобы я тебя близко не видел ни со своей семьей, ни со мной. Кстати, как ты узнала, что я здесь?
– Пришлось кое-кому заплатить в компании… – шмыгает она носом.
– Понятно. Значит, и от компании тоже держись как можно дальше, пока я не подал на тебя в суд и не получил судебный запрет на твое приближение. Пошла вон! – говорит с таким отвращением, что не остается сомнений: Глеб не питает к ней нежных чувств.
Раньше он искренне считал ее другом, но она сумела растоптать и этот светлый период, превратив в кошмар.
– Считаю до пяти! Раз! – он начинает отсчет, и безумная бывшая торопится к выходу.
Как только она выходит за порог, Любимов сразу же захлопывает за ней дверь, поворачиваясь ко мне.
– Надеюсь, теперь ты перестанешь ревновать меня к ней, – смотрит прямо в глаза.
– А я надеюсь, что ты не дашь мне повода для ревности, – отвечаю устало, понимая, что мы перевернули еще одну страницу нашей жизни.
– Никогда, – отвечает он твердо, и я чувствую, как с плеч падает тяжкий груз.
Глава 41
– Ты была неподражаема! – слышу голос Любимова, прорвавшись через стену восторженных зрителей.
Около десяти минут назад я закончила представление своего проекта, и… я не облажалась. Свидетельством этого послужили бурные овации и люди, обступившие меня сразу после того, как я сошла со сцены. Всем им интересно было узнать о моем проекте больше, и думаю, после такой презентации можно рассчитывать на международные сделки.
Но увидеть среди зрителей Глеба я совершенно не ожидала.
– Глеб? – испуганно осматриваюсь по сторонам. – А где девочки?
– Не волнуйся, они спят в колясках в детском кафе напротив с няней детей моего старого приятеля. Она много лет у него работает, и он предложил мне ее помощь, потому что я не мог пропустить твое выступление, – улыбается он, блуждая взглядом по моему лицу.
Он смотрит так, словно мы с ним не разошлись всего несколько часов назад и сейчас он видит меня впервые.
– Глеб… – выдыхаю, не до конца понимая собственные эмоции насчет его поступка.
– Что? – улыбается он, и у меня в груди разливается тепло. – Поверь, это был самый экологичный вариант из всех. Потому что я на полном серьезе собирался заявиться сюда вместе с малышками.
– Это… очень неожиданно, – чувствую, как краснеют щеки.
– Неожиданно – и все?
– Нет, – мотаю головой. – Еще очень приятно.
– Отметим успешное выступление? – он внимательно вглядывается в мое лицо.
– Может, закажем доставку? Сам знаешь, как это – ходить куда-то с девочками…
– Ты забыла, у нас сегодня есть проплаченная няня, которая может остаться с ними ровно до тех пор, пока мы не вернемся домой.
Предложение Любимова звучит заманчиво.
После визита Снежаны между нами, кажется, рухнула еще часть выстроенной мной стены. И с каждым новым днем она рушилась кирпичик за кирпичиком.
Я слукавлю, если скажу, что, узнав о том, что их брак оказался лишь фикцией, направленной на бестолковую месть, я не обрадовалась. Все же представлять Глеба в объятиях этой змеи мне очень неприятно. Даже на протяжении того времени, что я его ненавидела, эти мысли буквально разъедали меня изнутри, как бы я себе ни внушала того, что мне плевать.
Даже удивительно, что она потом все еще боролась за этот брак, не давая Любимову развод. Неужели действительно думала, что стерпится – слюбится, или надеялась на любовь как в романах, когда после долгих лет ожидания мужчина мечты все-таки начинает видеть в подруге детства ту самую, без которой жизнь не мила?
Это глупо и жалко.
И то, в каком положении она оказалась сейчас, – это результат ее собственных интриг и лжи. Она сама попалась в яму, что рыла для меня.
– Мне все равно неспокойно, – прикусываю губу. – К тому же мне надо какое-то время побыть на фуршете, чтобы ответить на все вопросы по проекту. А потом… я вернусь к вам и мы можем провести спокойный семейный вечер.
– Уверена? – смотрит пристально.
– Да, – киваю, понимая, что для меня это самый правильный вариант.
– Тогда увидимся дома, – подходит и внезапно целует в щеку.
От соприкосновения мягких губ с моей кожей по телу расползаются мурашки, а лицо вспыхивает.
Глеб не пытается давить на меня или действовать нахрапом. Он очень осторожен и внимателен. Мы снова не просто присматриваемся друг к другу, но будто знакомимся заново.
И я с каждым новым днем все отчетливее чувствую, что привязываюсь к Глебу и, кажется, влюбляюсь в него снова. Но страх перешагнуть черту и разрушить тем самым наш хрупкий мир слишком велик. Я боюсь поддаться искушению и, снова очутившись в его сильных руках, окунувшись в его страсть и нежность, тем самым все испортить.
А ведь мы наконец-то нашли баланс в отношениях.
Во время фуршета я только и думаю о предстоящем вечере вместе. Мандраж от выступления спал. Несколько дней я не могла думать ни о чем ином, кроме выступления, и теперь другие эмоции накрывают с головой.
Вхожу домой, когда Глеб сидит на полу у дивана, а девочки раскрашивают его лицо фломастерами.