– Поосторожней со словами, – не собираюсь слушать поток оскорблений в свой адрес.
– Терехова, неужели это ты?
– Позови к телефону Глеба, – сжав челюсти, прошу эту дрянь, что увивалась за ним так долго, что он ее жалел, бедняжку.
– А ты еще не поняла, что он не хочет разговаривать с тобой? И, вообще, ему противно вспоминать то время, что вы провели вместе.
– Так пусть скажет мне об этом лично. Или ты в его секретари переквалифицировалась?
– Скорее, в невесты, – надменно говорит она, и эта фраза ранит в самое сердце. – Глеб сделал мне предложение. Твоя подружка еще не донесла эту новость до тебя? Нет? – смеется в голос. – Он мне даже кольцо подарил! Я выложила в свой аккаунт. С большим бриллиантом. А тебе? Ну ты и дура. Слепая, наивная дура. Всё, прошло твое время. Забудь о Глебе! Он мой.
– Просто позови его к трубке, – цежу сквозь зубы, желая придушить эту мерзавку. – Это вопрос жизни и смерти.
– Вот и подыхай там, в одиночестве, – шипит она.
– Снеж, ты готова? – слышу голос Глеба, и в животе все стягивается в узел от тоски и невыносимой боли.
– Иду, котик, – щебечет она и сбрасывает вызов.
А когда я перезваниваю, то в трубке раздаются лишь короткие гудки.
– Она занесла твой номер в черный список, – отдаю телефон подруге, понимая, что все кончено.
Он совершенно точно забыл обо мне, и плевать ему на мою беременность.
– Слу-у-ушай, – тянет Оля. – А может, рассказать ему через его родителей, м? Мне кажется, рабочий вариант.
– Ни за что и никогда!
Но уже через три дня я стою на пороге особняка Любимовых и стараюсь справиться с панической атакой.
Глава 5
– Вы к кому? – слышу в динамике голос охранника, после того как десять минут морально настраиваюсь нажать на кнопку и все же делаю это.
– К Марии Эдуардовне, – отвечаю, зная, что назад отступать поздно.
Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы решиться на этот шаг. Даже подготовившись мысленно к этому и приехав к дому родителей Глеба, я продолжаю обливаться потом и дрожать, как кролик.
Но несмотря на их возможную реакцию, я понимаю, что хуже, чем сейчас, уже не будет. Мне просто необходимо донести до него информацию о моем положении. Иначе так и буду мучиться, что приняла такое серьезное решение самостоятельно.
– У вас назначено? – спрашивает суровый мужской голос.
– По личному вопросу. Передайте, что пришла Ангелина Терехова.
Я остаюсь ждать у высоченных ворот. И по ощущениям стою там целую вечность.
Но наконец-то слышится щелчок и огромные кованые створки приоткрываются ровно настолько, чтобы пропустить меня.
Весь путь до особняка я иду напряженная, как струна. Ладошки потеют, и пульс частит. Добираюсь до крыльца словно в тумане. Дворецкий открывает дверь и проводит меня по роскошному просторному холлу с белым мраморным полом и мраморными колоннами.
Он распахивает двери кабинета, в котором я была лишь однажды и где меня окатили волной презрения и надменности. После этой встречи Глеб снял для нас квартиру и перестал появляться в родительском доме.
– Здравствуйте! – я перешагиваю порог и беру себя в руки.
Мария Эдуардовна, не поднимая головы, ставит размашистую подпись на документах и не реагирует на мое приветствие.
Я стою как вкопанная, не решаясь двинуться с места без приглашения. Но когда спустя пару минут она все еще игнорирует меня, беру дело в свои руки.
– Мария Эдуардовна, здравствуйте! – делаю несколько шагов к столу. – Извините, что беспокою вас, но у меня очень важный разговор.
– Говори, – приказывает она, так и не подняв головы.
– Я бы не стала приходить к вам… – сажусь в кресло.
– Я не разрешала садиться, – замирает она и ждет, что я послушаюсь.
На несколько мгновений я зависаю в полустоячем положении и растерянно моргаю, но все же опускаюсь на сидушку.
– Простите, но я сяду, – в груди вспыхивает злость.
Мало того что ее сын поступил со мной как настоящий мерзавец, так еще и женщина, воспитавшая подонка, хочет добить меня скотским отношением. Но я больше не позволю так обращаться с собой.
– Что тебе? – наконец-то смотрит она на меня, и от этого враждебного взгляда мурашки по коже.
– Я знаю, что Глеб… – делаю глубокий вдох, – собирается жениться на Снежане и не хочет со мной общаться. Но я считаю, что он должен знать о том, что…
– Так… – мать Любимова откидывает в сторону ручку. – А сейчас ты скажешь, что беременна? – ее идеальные подколотые губы изгибаются в надменной усмешке, и я теряюсь на несколько мгновений, не зная, как на это ответить.
– Да, я беременна, – достаю из сумки заключение врача и снимок узи, которые сделала после похода к терапевту и неудачного звонка Глебу. – Два плодных яйца.
– И? – женщина мажет взглядом по моим доказательствам беременности. – Ты ждешь поздравлений или чего? Денег?
– Я просто хочу донести до вашего сына эту информацию.
– А больше ты ничего не хочешь? – она откидывается на спинку кресла и стучит острыми ногтями по столу.
– Мне кажется, это нормальное желание, поскольку он имеет непосредственное отношение к сложившейся ситуации.
– Он ли? – её губы изгибаются в издевательской усмешке.
– Слушайте, просто передайте ему это.
– Ну передам, а дальше что? Думаешь, он разорвет помолвку со Снежаной и бросит все, чтобы играть с тобой в семью? – каждое ее слово полосует еще свежую рану, словно бритва.
– Да что с вами не так? – смотрю прямо в карие глаза, что унаследовал от этой жестокой женщины ее сын. – Неужели так сложно оставаться людьми и обязательно нужно растоптать, унизить, добить?
– Не нравится – ты знаешь, где выход. Я тебя не звала.
– В любом случае я все сказала. И буду ждать ответа от вашего сына, – забираю снимок и заключение.
– Какого ответа? – напрягается она, и на лбу проступает выпуклая вена. Такой небольшой дефект, но так точно отражающий ее сущность.
– Не против ли он аборта.
– Уверена, он будет всецело за. Хотя какое ему дело до чужого ребенка.
– Зря вы так. Я никогда не обманывала Глеба.
– Все вы так поете, а потом выясняется, что мужчины по пятнадцать лет воспитывают чужих детей.
– Передайте ему эту новость и позвольте самостоятельно сделать выводы. Он большой мальчик. Так пусть несет ответственность за свои действия, – ухожу не попрощавшись.
А спустя два дня мне приходит сообщение от Любимова: “Мне плевать, беременна ты или нет. Даже если от меня, избавься от этого недоразумения”.
И спустя пару минут мне на счет падает крупная сумма с подписью: “На решение проблемы”.
Он вынес приговор нашим малышам и поставил жирную точку в наших отношениях.
Мне бы вздохнуть облегченно, что это не только мое решение. Но почему так горько и больно при мысли, что моим деткам даже не дали шанса?
Моей плоти и крови, результату той безумной любви, что испытывают в жизни только раз.
И до этого момента я воспринимала их не как детей, а как нечто эфемерное, с чем можно покончить раз и навсегда и не вспоминать больше. Но именно сейчас, когда вся семья Любимова так цинично выставила нас из их жизни, я уже не уверена, что довести это дело до конца будет легко.
Но одна я точно не смогу вырастить двоих детей. Да и родители сойдут с ума, если узнают. А значит, выход один…
Глава 6
– Мам, пап, я беременна, – репетирую я, стоя у дверей родительской квартиры. – Кто отец – неважно, – но, конечно же, они догадаются кто. Но вдруг получится ввести их в заблуждение. – Нет, не женится. Да, буду рожать.
Сколько бы я мысленно ни прокручивала этот разговор, знаю, что получится все совершенно не так, как я запланировала. У мамы будет истерика, а папа перестанет со мной разговаривать.
Но все решено.
Уже стоя перед дверями операционной, я поняла, что не могу. Просто не могу убить своих детей, и все тут.
За те две недели, что я знала о беременности, я перестала думать о детках у меня в животе как о чем-то, не связанном со мной.
Я ведь даже представляла, какими они будут. И кто родится. Девочки или мальчики. А может быть, мальчик и девочка?
Не смогла я довести дело до конца. И не жалею.
Понимаю, что мне будет безумно сложно. Но иначе я не смогу жить спокойно. Груз вины всегда будет преследовать меня, а личики нерожденных детей – сниться ночами.
А так… Справляются же другие, и я справлюсь.
– О, дочь! А ты чего тут стоишь? – распахивается дверь квартиры, и на пороге появляется папа.
– Так вот, только нажать на звонок хотела.
– Проходи скорее, – папа целует меня в щеку, когда я захожу в квартиру.
– Ты уходишь куда-то?
– Мама в магазин отправила. Купить чего-нибудь вкусненького?
– Я сама с тортиком, – показываю ему коробку.
– Ну, может, хочешь еще что-то?
– Нет, папуль, спасибо!
– Понял, тогда я скоро, – убегает он.
Я прохожу на кухню, где у мамы все шкварчит, шипит и фоном идет телевизор.
– Мамуль, привет! – здороваюсь громче, чтобы перекричать все эти звуки.
– Лина! – резко оборачивается она и вздрагивает. – А ты как тут появилась? Я тебя не слышала.
– Папа открыл, – обнимаю ее со спины.
– Ты как раз вовремя. Голубцы скоро будут.
– И правда, вовремя, – выдавливаю из себя улыбку, собираясь морально с силами, чтобы рассказать о своем положении. – Тебе помочь?
– Можешь овощи на салатик покрошить.
– Хорошо.
Достаю из холодильника огурцы с помидорами и подхожу к раковине, чтобы помыть их.
– Как дела? – спрашивает мама, сняв голубцы со сковороды и выкладывая в кастрюлю.
– Хорошо. Работы, как обычно, много.
– Глеб как в своей Америке? – напрягаюсь, услышав мамин вопрос. Дело в том, что я до сих пор не рассказала им о нашем расставании.
– Он порвал со мной и женится на другой, – тараторю, чтобы как можно скорее закончить этот неприятный разговор.
В ответ я жду шквала вопросов, приготовившись отбиваться от них, но мама молчит. Я поднимаю на нее взгляд и вижу поджатые губы.