Мысль о предстоящем расчёте, что должен капнуть мне на карту, греет. Я думаю, что из одежды смогу купить своим малышкам, и хочу начать копить на первоначальный взнос по ипотеке.
Предстоящие выходные я планирую провести с девочками и Ваней.
Дочки наконец-то полностью вылечились и ждут, когда их отвезут к лошадкам. А Майков снова был так любезен, что предложил отвезти нас на конную ферму, находящуюся где-то в горах.
Но ехать с ним с ночёвкой я не могу согласиться, потому что это означало бы, что я даю ему шанс как мужчине. А это не так. Ваня для меня всегда был и остается только другом. Давать напрасных надежд я ему не стану.
Поэтому мы сошлись на посещении того самого конного клуба, куда я вожу детей каждые выходные.
Попрощавшись с коллегами, получив от тех немногих ребят, с кем у нас успело сложиться общение, пожелания удачи, спешу на остановку и одновременно разговариваю по телефону с мамой.
– И не забудь сметану. Хочу утром испечь сырники.
– Молоко есть?
– Да, молоко есть, – задумчиво говорит она. – Хотя подожди, проверю.
Подхожу к перекрестку и останавливаюсь у светофора.
– Лучше возьми ещё пакет. Осталось лишь пол-литра.
– Хорошо, вспомнишь что-то ещё – звони.
Светофор меняется на зелёный, и я ступаю на пешеходный переход. Боковым зрением отмечаю дорогой внедорожник, что стоит прямо у стоп-линии. Перехожу на другую сторону и слышу сигнал клаксона, который явно не относится ко мне, потому что я уже практически дохожу до остановки.
Замечаю, как какой-то лихач сворачивает через двойную сплошную с противоположной полосы. Мне остаётся всего пара метров до остановки, как эта машина тормозит прямо рядом со мной.
Дурное предчувствие опережает мой мозг. Я жду, сейчас что-то случится.
Вижу, как опускается тонированное стекло и с водительского сидения на меня смотрит Любимов.
– Лина, садись в машину, есть разговор.
Глава 13
– Лина, садись в машину, есть разговор, – кажется, что глаза Глеба сверкают, как у зверя, из темноты салона.
– Никуда я с тобой не поеду! – отворачиваюсь от него и собираюсь идти в сторону остановки, но он начинает сдавать назад.
Слышу снова сигналы клаксонов и мат водителей.
– Я же не отстану. И сейчас если ты не сядешь, то все эти милые люди будут винить тебя в образовании затора, – говорит он с мерзкой ухмылкой на губах.
Смотрю на него, на те машины, что как безумные сигналят ему в спину, но этому мерзавцу будто наплевать на это. Он стоит и не собирается двигаться с места, будто ему совершенно все равно на весь тот шум, что поднялся по его вине.
– Давай же, Лина, – подначивает он.
– Что встала, курица? Садись и езжай!
– Урод! Я тебе морду набью!
– Чего встал?
Слышатся крики со всех сторон, и у меня от них голова идет кругом.
– Эй! – вижу, как из здорового джипа машинах в десяти от Глеба выходит огромный амбал и движется в сторону Любимова.
Как бы я ни ненавидела Глеба, но участи быть избитым этим здоровяком я ему не желаю. Хотя, где-то там, в глубине души, мне очень хочется, чтобы его проучили.
Внезапно качок замечает меня, и тогда его траектория движения резко меняется.
– Эй, курица! – кричит он.
А дальше я, словно по мановению волшебной палочки, оказываюсь в салоне злосчастного автомобиля, и тот, взвизгнув покрышками, трогается с места.
Пристегиваюсь, стараясь отдышаться и отойти от испытанного страха. Сама не поняла, что испугалась до чертиков.
Да что там! У меня сердце ушло в пятки, даже там биться перестало.
– Ну вот, – довольно говорит Глеб. – А то устроила целое представление.
– Кто, я? – изумленно смотрю на него.
– Ты ж ломалась, – он смотрит перед собой на дорогу, не обращая внимания на мои гневные взгляды.
– Вообще-то, я не просила тебя останавливаться, нарушать правила и организовывать из-за этого пробку.
В ответ Глеб только зло усмехается.
Я помню это выражение его лица. Оно появляется у него, когда он чем-то сильно недоволен. И мне становится страшно. Вдруг он узнал, что тогда я не послушала пожеланий его семейки и не оборвала беременность?
Боже! От одной мысли, что я собиралась так поступить, по телу пробегает озноб.
Страшно представить, что я могла убить своих солнышек и никогда не узнала бы, какое это счастье – быть их мамой и какие у меня чудесные девочки.
– О чем ты хотел поговорить? – решаю все выяснить до того момента, когда он привезет меня домой.
А судя по выбранному маршруту, он везет меня именно туда.
– Какого хрена ты написала заявление? – огорошивает меня своим вопросом Любимов.
– Прости, что? – кажется, что я ослышалась. Смотрю на него и стараюсь понять, так ли это.
– Какого хрена ты уволилась?
– Не понимаю, как мое личное желание уйти из неподходящей компании касается конкретно вас, Глеб Романович, – выделяю голосом его имя и отчество.
– Ты в моей компании работала.
– Да, и вы дали четко понять, что не рады моему там присутствию.
– Что за херь ты городишь? – морщится он.
– Говорю как есть! – злость, которая притаилась в последние две недели, снова стремительно вскипает, как вода на огне после добавления соли. – Ты начал угрожать штрафами и переработками. Хотя я шла совершенно на иных условиях.
– Это корпоративный регламент, мать твою! – ругается он.
– Но мне он не подходит, понял? Моя жизнь не ограничивается одной работой! – сама не замечаю, что перешла на крик. И когда слышу истеричные нотки, вырывающиеся из моего рта, замолкаю и стараюсь продышаться.
– Серьезно? Ты знаешь, сколько соискателей на твою должность, знаешь? – Глеб останавливается на светофоре и бросает на меня злой взгляд.
– Уверена, что достаточно, – не смотрю на него, желая прекратить эту адскую поездку.
– Именно! И так легко раскидываешься подобными предложениями! У тебя зарплата…
– Вот и плати ее тому, кто согласится работать по установленному тобой регламенту! – перебиваю я его. – И вообще, высади меня.
Но Любимов снова поступает по-своему. Вместо того чтобы свернуть к обочине, он вдавливает педаль в пол.
– Не понимаю тебя, Ангелина.
– Да что ты ко мне прицепился?
– Потому что видел, что ты делаешь… И не хочу терять такого специалиста.
– Поздно, Глеб. Не вернусь я в твою компанию.
– Почему?
– Мне не нравится руководство и его политика, – поворачиваюсь к нему и смотрю пристально.
– Я думал, ты профессионал и сможешь не нести на работу личные обиды, – его слова кажутся таким лицемерными, что я не могу поверить своим ушам.
– Вот именно, Глеб! Но ты первый решил меня унизить. Поэтому спасибо, но я дома нужна со здоровыми нервами, – тут же прикусываю губу.
– Почему? У тебя кто-то есть? – снова тормозит на светофоре и прожигает меня взглядом.
– Да, Глеб! Я несвободна. И поэтому я не могу задерживаться на работе и быть в подчинении у своего бывшего.
– Разве ты не с Майковым?
– Не твое дело!
Резко нажимаю на кнопку разблокировки дверей и выпрыгиваю из машины, побежав к остановке, к которой как раз подъезжает автобус. Влетаю в салон и вижу рядом с черным внедорожником растерянного Любимова, смотрящего на меня в упор и провожающего взглядом мой автобус.
Глава 14
– Надо же, какая жара стоит, – говорит мне бабушка мальчика, с которым мои девочки играют в песочнице. – И не подумаешь, что сентябрь.
– Да, начало осени радует, – в отличие от многих, я не ругаюсь на погоду. Я просто из тех, кому и дождь, и снег, и слякоть, и сильная жара доставляют удовольствие.
Любая погода – благодать.
Если честно, то я не понимаю, как можно жаловаться на краткое продление лета. Особенно деткам оно по душе. И поездка в выходные на конную ферму вышла просто чудесной. Мы не только пообщались с животными, но еще у нас получился прекрасный пикник.
– А-а-а! – кричит Дашка и, заливаясь слезами, идет ко мне.
– Зайка, что случилось? – ловлю дочь и вижу, как на заднем фоне внучок той самой недовольной бабушки швыряет песком в глаза моей Маше.
Но Маша у нас не так проста. Прежде чем заплакать, она бьет по лбу ведерком наглому мальчишке, дожидается, когда он завопит, и только потом начинает плакать сама.
– Что ваша дочь себе позволяет? – вызверяется на меня эта неприятная женщина.
– Дает сдачи, – говорю я холодно, выливая из бутылки на ладонь воду, стараясь промыть Даше лицо и поймать при этом Машу.
– Нарожают и не воспитывают!
– Вы больше своим внуком занимайтесь. Он вон у вас детям песком в глаза бросает.
– Наш Гриша не такой! – возмущенно кричит она.
– Да, ваш Гриша – цветочек и ягодка, – увожу девочек в сторону, стараясь игнорировать мерзкую тетку.
Под крики бабушки несостоявшегося друга моих малышек девочки даже перестают плакать и, кажется, забывают о песке в глазах.
– Ну как, солнце, глазки не болят? – спрашиваю Дашу.
– Неть, – отвечает она.
Тогда я переключаюсь на Машеньку.
– Умница, дочка, – говорю так, чтобы не услышала придурочная бабка, которая все никак не желает униматься и что-то там кричит в нашу сторону.
Заканчиваю умывать дочерей и, взяв их за ручки, ухожу с площадки. Настроение подпорчено. Поэтому решаю хоть как-то поднять его.
– Девчонки-и-и-и!– радостно говорю я. – Что у меня есть!
Достаю из рюкзака два флакона и открываю один, начиная выдувать красивые переливающиеся мыльные пузыри.
Девчонки начинают смеяться и бегать, пытаясь их лопнуть.
– Дай! Дай! – кричит Маша, и я даю ей второй флакон.
Даша тут же начинает рыдать, но я сую ей в ручку другие пузыри, и мгновенно наступает тишина. Правда, через минуту Маня проливает всю мыльную смесь и раздаются всхлипывания.
Вижу, что и Даша опасно наклоняет флакон. Успеваю поймать его в шаге от катастрофы.
Забираю пузыри и под дружные крики веду своих рыдалиц домой. Что-то прогулка у нас сегодня не задалась. Но у этого тоже есть свои плюсы. Раньше придем домой – раньше пообедаем, раньше усыплю дочек и смогу хотя бы часик полежать с книжкой, прежде чем готовить ужин.