Я, выбранившись, склонилась ближе и…
Вопль. За ним другой. Где-то далеко.
Мы с Ишкой встревоженно вскинули глаза.
– Она тут не одна, – выдохнула я.
Он серьезно кивнул, и мы без единого слова кинулись вон из храма.
– Сюда! – крикнула я, видя, что Ишка сворачивает не в тот проход, и, ухватив его за плечо, развернула к нужному.
Воздух вставал перед нами стеной. Влаги в нем стало много больше, чем было несколько минут назад, туман загустел и раскалился. В пробирающей до костей тишине мы бежали к главным воротам храма, по пройденному пути, перескакивали каменные плиты, выступавшие из черной и неподвижной, как стекло, воды.
Я замедлила шаг, остановилась, напрягла слух. Ничего не слышно.
– Может, всё? – тихо пробормотала я.
– Нет. – Ишка вглядывался в даль.
Он, конечно, и должен был искать глазами небо. А я смотрела ниже. Вниз, на плиты под ногами, на окружившие нас воды. Такие гладкие, что можно было смотреться как в зеркало. На меня уставилось собственное лицо.
Мое лицо, и еще…
Еще…
Ужас желчью встал в горле.
– Ишка, – шепнула я, – они там…
И тогда сотни глаз на лицах под водой – на сотнях безжизненных, искаженных лицах фейри – разом открылись.
Я едва успела вскинуть клинки, как они вырвались из воды. Нам не дали опомниться. Мы едва успевали кое-как отбиваться. Кровь била мне в лицо. И даже кровь была необычной – не яркой лиловой кровью фейри, а гнойной, белесой.
Я обернулась на звук за спиной, увидела золотой проблеск. Ишка взметнул крылья – чистая красота в мире уродливых теней. Не переставая бить клинком, потянулся ко мне. В словах мы не нуждались, оба знали, что спасение в одном: улетать отсюда.
И тут одна из тварей ухватила Ишку за левое крыло. Воздух разорвал тошнотворный треск. Он дернулся всем телом.
Я насадила врага на меч, стряхнула его с клинка в жижу под ногами. Но крыло Ишки бессильно обвисло, изломившись под режущим взгляд углом.
Я выдохнула ругательство и отвернулась, чтобы обезглавить еще одну тварь. От их не-крови рукояти мечей стали скользкими, ладони мне жгло, как от яда. Острая боль впилась в бок. Один вонзил заостренные пальцы мне в тело. Другой надвигался сзади.
Слишком их много. Слишком много. Мы с Ишкой встали спина к спине, опираясь друг на друга, но долго нам было не продержаться. Мы были как покрытые червями трупы.
Нас ждала смерть.
– Пробиваемся к стене, – звенящим голосом приказал Ишка. – Другого выхода нет.
Да и это едва ли был выход. Нас окружили со всех сторон. До ворот не добраться.
На меня снизошло мрачное понимание.
Нам было не отбиться. Но я кое-что могла. Могла, но не хотела. Не хотела показывать ему, что я такое.
– Эф? – тяжело выдохнул Ишка.
Я могла спасти обоих. Но это означало обнаружить самое мерзкое в себе.
– Доверься мне, – бросила я Ишке.
Вонзая клинок в глаз еще двоим, в отбитую у них долю секунды я развернулась и впилась зубами ему в предплечье.
Он едва не выдернул руку, выкрикнув, как видно, вишрайское ругательство. Но я держала крепко, глубоко погружая резцы, и тепло его крови растекалось у меня по языку. Я сделал глоток, второй.
На большее не осталось времени. Должно хватить. Выпустив его и возвращаясь в бой, я молилась, чтобы хватило.
– Небеса, ты что делаешь? – процедил он.
Когти царапнули мне левое плечо. Другие вцепились в правый локоть. Ишка едва успел отбросить третьего, целившего мне в горло.
Я ждала.
Пока во мне не взбурлила незнакомая магия – магия Ишки.
Мой величайший позор. Мое проклятие. И мой ужасный дар – способность похищать чужую магию. Это было так грязно, так стыдно, что я не хотела этому учиться. И никогда не пробовала проделать это с такой непривычной магией, тем более с силой, способной изменить самое мое тело.
Я вообразила себя крылатой. Я ощутила крылья за спиной. И с дикой радостью почувствовала, как они медленно расправляются.
Только я не ждала, что это будет так больно. Спина словно порвалась, плоть раздалась, кровь промочила кожу доспеха.
Только теперь Ишка понял. Я краем глаза, сквозь схватку, видела, как он дернулся, – видела на его лице понимание: что я делаю. Что я такое. Спасибо ему, он не тратил времени на изумление и на отвращение.
Он отбил себе долю секунды, чтобы обернуться ко мне, и двумя ударами взрезал кожу доспехов у меня на спине. Едва успел потом встретить следующего атакующего. Дал место крыльям, поняла я.
– Сначала основу, – выговорил он, отбиваясь. – Кости, потом мышцы, потом уже перья.
Послушать его – это так просто. Но то, что меняло мою спину, ощущалось небывалой тяжестью.
– Как мне?.. – выдавила я.
– Растягивай их. Еще. Пока малы.
Снова боль – кто-то вцепился в мое зарождающееся крыло.
– Рано, Эф.
– Надо…
– Рано!
Я не успевала, вот в чем дело. Не давали нам времени.
Я собрала все силы. Хрустели кости. Трещало выгибаемое неестественной силой тело.
– Давай! – выкрикнул Ишка.
Обхватив его за плечи, я напрягла незнакомые мускулы в надежде, в мольбе – пусть они поднимут нас в воздух. Ишка тоже напрягал крылья – могучее и второе, сломанное.
За острой болью я не понимала, что взлетаю, пока не увидела кишащие, копошащиеся члены тел под собой.
– Соберись, Эф. Держи уровень. Крен влево.
Ишка крепко обнимал меня за пояс, так что мы поддерживали друг друга. Мы сталкивались крыльями. У меня горели мышцы. В нашем полете не было ни капли изящества – мы барахтались в небе.
– Тяни, – попросил Ишка. – Хотя бы за стену.
В глазах у меня вставал серый туман.
Я смутно осознала, что мы падаем.
– Эф!
Стена взметнулась нам навстречу. Мы неслись к земле. Ишка отчаянно работал крылом, силясь нас удержать.
В последний миг я увидела рухнувшую на меня землю.
И все оборвалось.
Кто-то визжал – голос рвал воздух и слух.
Чьи-то руки касались моей спины. Боги, спина, плохо ей, плохо… Из меня что-то выдирали, или вминали в меня, или то и другое сразу.
Я подняла глаза – перед ними все плыло – и увидела над собой сестру.
Мою безупречную сестру, которой никак не место здесь.
– Усыпи ее, – говорил кто-то. – Нельзя… нельзя ее так оставлять.
Я проморгалась. Нет, в лицо мне заглядывала не Оршейд. Лицо Сиобан, все в морщинах от беспокойства.
А визжала я сама.
– Нельзя, – ответили ей. – Потому-то ей и нельзя засыпать.
Не спать? Невозможно. Я умирала. Я разбилась о землю, разбилась вдребезги.
– Эф… Эф, посмотри на меня.
Чьи-то руки повернули мое лицо к Ишке, освещенному сзади тускнеющим светом.
– Так оставлять нельзя, понимаешь? Ты должна превратиться обратно.
«Не знаю как», – хотела сказать я.
– Эти крылья – часть тебя. Втяни их, как втягиваешь воздух в легкие.
– Не могу, – выдавила я.
Теплые пальцы охватили мою руку. На меня смотрел Кадуан. Прикосновение его ладони было как прикосновение к стене такого далекого теперь Удела – связь и поддержка.
– Можешь, – сказал он. – Надо.
В его словах слышалась убежденность, и я позволила себе поверить, что это возможно.
Боль разрывала меня надвое. Я слышала треск. Пальцы мои дрожали в руке Кадуана.
– Не могу, – всхлипывала я. – Не могу, никак…
– Можешь, – твердо повторил он.
Я умирала.
Но снова набрала воздуха в грудь, свернулась в тугой ком. Режущий визг.
Хруст.
От боли потемнело в глазах. Ладонь погладила меня по голой, гладкой коже спины.
– Ну вот. – Сиобан неуверенно улыбнулась мне. – Эф, ты справилась.
Я снова провалилась в темноту.
Глава 20Тисаана
Странно называть войну обыденной. Но она стала рутиной, стычки сливались между собой, как ручейки крови между залитыми дождем булыжниками мостовой.
Казарцы, отступая, унесли с собой боязливые шепотки о заморской ведьме, которая обрушивает для Зерита скалы и заливает камень кровью. Моя слава распространялась, как пожар.
Меня это радовало. Такие шепотки становились сильнейшим моим оружием. Зерит желал победы, и победы скорой. У меня не было выбора, сражаться ли за него, – но как сражаться, решала я. Я могла нести смерть – или побеждать иллюзиями.
Нам предстояло захватить три области, все сравнительно недалеко от Корвиуса. Выезжая в бой первый раз, я задержалась, чтобы, пока никто не видит, проблеваться в кустах. Не в магии Решайе было дело – нервы сдали.
Решайе выдергивал из меня тревогу, как выпарывают нити из вышивки.
…Почему ты так боишься своей силы?.. – шепотом удивлялся он.
«Не боюсь, – отвечала я. – Просто уверена, что для нас есть лучший путь. Уничтожать легко».
Невнятный ответ, но я чувствовала, что заставила его задуматься.
Во время ночевки перед следующим городом я отвела Саммерина подальше от лагеря, чтобы нас не подслушали.
– Если я завтра не удержу его, – сказала я, – делай что хочешь, лишь бы меня остановить. Понимаешь?
Саммерин ответил долгим серьезным взглядом и мрачно кивнул:
– Понимаю.
– Обещай мне, Саммерин.
Он твердо взял меня за плечо:
– Обещаю.
Я с благодарностью услышала в его голосе несокрушимую убежденность.
Потом это повторялось перед каждой атакой. При первых проблесках зари я шла к Саммерину, заставляла его повторить обещание. К его чести, он всегда повторял.
Но исполнять обещанное ему ни разу не пришлось.
Я показывала каждому городу, что мы могли бы с ним сотворить. Показывала, как рушится вся их сила. Я сокрушала камни перед мощнейшими укреплениями, словно нашептывала им: «Для меня ваши стены не прочнее бумаги». Перед городом, защищенным морем, я вздымала волну на десять и двадцать саженей, показывая: «Я могла бы проглотить вас целиком». Я заставляла содрогаться горы, я иссушала поля. Я наполняла небеса дымом и рычащими газами.
Я спускала с цепи преисподнюю.