– Цвет кожи и волос идеально не подогнать, – сказал он. – Это я хуже умею. Но должно сойти.
Он растер жидкость по одним участкам лица, оставив другие нетронутыми. Потом снова взял голову за щеки, и цвет стал вытекать из корней волос и кожи, оставляя белые пряди и сероватые бледные участки.
Сероватые бледные участки на лице мертвого вальтайна-фрагмента.
Все это заняло почти два часа. Закончив, Саммерин бережно опустил голову на стол и взглянул на меня. И на нее. И на меня.
– По-моему, – сказал он, – сносно получилось.
Лучше того. Я смотрела на собственный труп. У того, кто не видел меня воочию, не могло возникнуть никаких сомнений.
– Хорошо… получилось, – выговорила я, хотя и странно было хвалить за такое.
Саммерин смотрел на свое творение не с гордостью – с отвращением. Я надеялась, что особое «зрение» Ариадны избавит ее от зрелища оскверненного тела подруги.
Но она повернула к ней лицо и буркнула:
– Глаза. С глазами надо что-то делать.
Да, осталось только это.
– Я справлюсь, – успокоила я и потянулась к разгладившимся пустым глазницам.
Стоило их коснуться, плоть под моими пальцами стала разлагаться, кожа сморщилась. Когда я отняла руки, на месте глаз остались две черные, прогнившие изнутри дыры – словно глаза вырвали перед смертью, оставив мясо глазниц червям.
Зороковы должны были оценить такую жестокость. У треллианских владык лишение глаз было излюбленной казнью.
Мы все уставились на голову.
– Думаю, этого хватит, – сказала я.
«Хватит». Ну и сказала. Наш план был таким ненадежным. Хватит, чтобы выиграть немного времени для треллианских рабов? Хватит, чтобы хоть на время умаслить Зороковых? Это было лучше того, что я придумала третьего дня, – то и планом-то нельзя было назвать. Иногда лучше что-то, чем ничего. Мы могли спасти жизни десяткам рабов, если не больше.
И все же я уходила к себе совсем больная. И в молчании Саммерина слышалось не привычное для него задумчивое спокойствие, а тяжкий стыд. Я покосилась на него, идущего рядом, припомнив наш давний спор, – каким голосом он рассказывал, каково использовать дар для ужасных дел.
Было ли ужасным то, что мы сделали?
– Спасибо тебе, Саммерин, – тихо сказала я. – Я… прости, что тебе пришлось.
– Хорошо хоть она была уже мертвая. – Саммерин безрадостно улыбнулся.
Меня это не утешало. И что-то мне подсказывало, что Саммерина тоже.
Глава 29Макс
У меня болела спина. И ноги. И левая рука, которую я накануне здорово растянул. Болело всюду – более или менее.
Но все, что болело и ныло, терялось в сравнении с болью, забившейся под черепом при виде Зерита, что развалился за столом моего отца, с короной на голове и улыбкой на губах.
Улыбка смотрелась до нелепости преувеличенной, в ней не хватало обычного его ленивого очарования. В сущности, Зерит весь теперь выглядел нелепым, словно напялил неумело сработанную маску. С нашей последней встречи он невероятно исхудал, глаза стали такими темными, что мелькнула мысль, не подводит ли он их сурьмой.
Входя в комнату, я постарался скрыть изумление. При виде его мне пришли на ум слова Эомары: «Подумать только – пожертвовать немалой частью самого себя ради того, чтобы утащить с собой в смерть другую душу!»
– Должен признать, – заговорил он, – хотя между нами имелись некоторые разногласия, ты, бесспорно, знаешь свое дело.
Мое дело! Тошно было слушать. Какое мое дело? Сражаться? Убивать? Воевать?
Я скрипнул зубами.
– Имеются.
– Хм?
– Имеются разногласия. Я заметил, что ты ошибочно использовал прошедшее время. Они все в настоящем.
Слова сорвались с языка, я не успел их удержать. Мое самообладание не бесконечно. Дурные манеры, и все такое.
Улыбка на губах Зерита застыла, на лице мелькнула злость. Однако он тут же расслабился и тихонько хихикнул:
– Да, тут ты меня поддел.
Он встал, повернулся к висевшей на стене карте, а руки скрестил на груди:
– Так вот. Очевидно, несмотря на твои выдающиеся успехи в военном деле, мы столкнулись с серьезной проблемой. Морвуды.
Фамилию он выговорил протяжно: Мо-о-орвуды.
– Неудачно сложилось, – сказал я.
Зерит опять захихикал:
– Он говорит: «неудачно»! – Он скосил на меня глаза. – Ты так старался действовать мягко, генерал Фарлион. Действовать добром. Ты и Тисаана с вашей миленькой бескровной войной.
Бескровной? Скажи это тем, кого я поубивал за последние недели! Скажи родным похороненных мной солдат! Скажи это Мофу, который до сих пор не может уснуть после своего первого убитого.
Охренеть, какая бескровная. Как же, как же!
– Чем меньше я убью, – процедил я, не разжимая зубов, – тем больше будет свидетелей твоего божественного правления, мой славный король.
Ярость молнией расколола лицо Зерита, нахлынула валом прежде, чем он сумел ее обуздать.
– Остроумно, но тебе не приходило в голову, что в конечном счете так их погибнет больше? Ты убиваешь Ару тысячей мелких порезов, вместо того чтобы разом отсечь зараженные органы. Ты полагаешь, лучше будет растянуть войну на год или на два, а то и на четыре, генерал Фарлион? – В его взгляде мелькнула жестокая искра. – В Сарлазае ты это понимал, а? Знаешь, жаль, ты не слышал, как Нура защищала тебя в суде. Блестящее выступление. Она доказала всей Аре, что принять столь решительные меры было милосердием. Одно доказательство силы, одна жертва спасла миллион жизней.
Я до белизны в костяшках сжал сложенные на коленях руки.
– Сарлазая нельзя было допускать. И я не допущу, чтобы подобное повторилось.
– Мне нужно вернуть столицу, Максантариус. И быстро.
– Для этого у нас недостаточно сил. Город обороняют сильные союзники Авинесса.
– Не делай из меня дурака. – Зерит смерил меня холодным взглядом.
– Я…
– У нас достаточно сил.
– Даже Решайе не сумел бы…
– Неужто? Однако сумел. – Он склонился над столом, отбросив последние остатки благовоспитанности. Под ними открылась дикая, безумная ярость. – И если слухи о тебе правдивы, его сил хватит, чтобы вернуть столицу. Не говори мне, что мы слишком слабы. Я мог бы сровнять этот город с землей!
– Слухами, которые донесли треллианцы, победы не добыть, – сдержанно возразил я. – И что бы тебе ни наговорили, полагаться на одного Решайе невозможно. Прежде нам необходимо одолеть семейство Морвуд.
Зерит вышел из себя, на миг мне подумалось – он готов меня ударить. Но он уже выпрямился, и гнев покинул его так же стремительно, как налетел.
– Морвуд, – забормотал он. – Потом Истра. Потом Энвалин. Потом, потом, потом…
Он снова повернулся к карте, рассеянно коснулся короны на лбу – будто проверял, на месте ли.
Я скользнул взглядом по столу. Он был завален бумагами: письма, книги, карты, приказы, планы. Стопка книг на одном углу задержала мой взгляд. Я их узнал. Эти дневники каждый правитель оставлял преемнику, только для его глаз. Верхний был открыт на середине.
Видно, Зерит прихватил их, удирая из дворца. Зерит, как никто, ценил мудрость прежних королей – настолько, чтобы забрать с собой и изучать.
Я перевел глаза на него. Почудилось вдруг, что в этом лице, всегда надменном, самовлюбленном, сквозит что-то совсем иное. Усталость, тревога и… дряхлость.
– Зачем это тебе? – вырвалось у меня.
Зерит ответил взглядом, заранее налившимся злобой, словно ожидал увидеть издевательскую усмешку. Но я не издевался. Я в самом деле хотел понять. Зерит и так добился на Аре высшего могущества. К чему ему еще? Зная, что новые шаги легко могут привести к крушению.
Он скривил губы:
– По-моему, для себя ты уже нашел ответ. Затем, что я – как бы ты сказал? «Жадный до власти, одурманенный честолюбием ублюдок».
Да, примерно так бы я и сказал.
– С этим спорить не стану, – ответил я, – и все же…
– Все же?..
– Вот это все, Зерит? – Я кивнул на утыканную красными булавками карту. – Зачем?
Он фыркнул, передразнил с насмешкой: «Зачем?» И обернулся ко мне:
– Ты рожден в одном из высших семейств Ары, владетельный Фарлион. Да, не старший сын, но это не отменяет того, что тебе, едва выдернув из брюха матери, сунули в скользкие кулачки полмира. Ара создана для таких, как ты. Но твоя мать рожала на бархатной постели в окружении повитух, а моя в переулке за борделем, одна-одинешенька. Может, сверху Ара и смотрится прекраснее некуда, но подкладка у нее гнилая. И ты, Макс, при виде ее наверняка подумал бы: «Стоит ли трудов?»
Он прищурил глаза:
– Почему ты не спросил об этом Тисаану? Она, думаю, могла бы понять. Какой смысл заходить так далеко? А какой смысл браться за дело, если не заходить так далеко?
Он бросил взгляд на карту – и замолчал. Плечи у него заметно вздрагивали от напряжения.
– Иногда я гадаю, нужно ли это, – забормотал он. – Гадаю, не слишком ли глубоко все уходит.
Я открыл рот, но он резко оборвал мою невысказанную речь:
– Ты свободен. Ступай.
Я помедлил, затем встал и вышел.
Откровенно говоря, не было у меня сил спорить. Тем более мне срочно нужно было кое с кем повидаться.
Глава 30Эф
Я измучилась в ожидании ответа от отца.
Получить его мы могли только в следующем пункте назначения – Итаре. Это торговый городок, не зависящий ни от одного из домов, угнездился в глубине леса. Туда и направляли те письма из Удела, которым не найти было нас в пути.
Я с нетерпением ждала прибытия. Молчание спутников и нарастающие сомнения начинали меня изводить. Страшно хотелось увидеть и услышать других, утешиться среди беспечной жизни. Связи душ, как в Уделе, там не найдешь, но хотя бы что-то.
И да, Итара оказалась точно такой, как мне рассказывали. Фейри в одеждах разных домов или вовсе без знаков дома смешивались друг с другом, торговались у расставленных вдоль дороги прилавков. Улицы огибали толстые деревья и здания меньше стволов, зато так обдуманно выстроенные, что казались неотъемлемой частью леса. Построенные меж гладкоствольных деревьев, они уходили выше и выше, теряясь в листве крон. Верхние уровни соединялись проложенными над головой мостами. Итара занимала небольшой участок, но места в ней было в четыре или пять раз больше, чем если мерить по земле. Она строилась вверх.