Но эти стратаграммы… эти стратаграммы душили меня железным ошейником.
Я увидела черную стену и отражение в ней – неразборчивое отражение. Что-то тянулось ко мне, тянулось…
Раздирающая боль. Ирена вторгалась все глубже в мое сознание, рвала на части мои мысли, безжалостно врываясь все глубже, туда, где нашла бы Решайе и вырвала бы его…
Она меня убивала. Убивала.
Я ощущала ее магию – боги, что за магия? С такой я никогда еще не сталкивалась. Мой разум был подобен сети, сложному сплетению нитей, а магия Ирены рвала их, как когти рвут бумагу.
Она добралась до Решайе. Ухватила его, вырвав вопль.
«Стой, Решайе!»
Он зашелся жутким криком. Во мне метались осколки образов. Мелькают золотые волосы. Комната – белая, белая, белая.
Пурпурная кровь заливает мраморный пол.
Разверзается земля, небо горит.
И ужас, ужас Решайе топил меня в себе.
«Думай, Тисаана. Думай. Как ты поступаешь, когда теряешь власть над собой?»
Что я сделала в имении Микова, когда Решайе меня одолел?
Я позволила себе провалиться.
Падение.
Сквозь страшную муку я пробилась к спокойствию, заставила разум обратиться внутрь.
Я прекратила сопротивление. Я отпустила панику Решайе.
И упала.
Я стояла на холмистой равнине. Кругом колыхались травы, уходили во все стороны до горизонта. Их золотистое сияние остыло под луной. Я уже была здесь – в тот день, когда в имении Микова уступила ему власть. Я подняла взгляд – вверх, на то, что казалось бы небом, если бы вместо звезд на нем не светились в темноте нити: моего сознания, и Решайе, и Ирены, – они медленно сходились в битве, полосами пересекая ночь.
И…
У меня на лбу собрались морщины.
Что-то еще было там, наверху. Другое свечение – другой души, дальше, чем до Ирены и до Решайе, но так же негасимо бороздящее небо. Будто следы от когтей ползущего к нам создания.
Едва я потянулась туда, меня пробрала дрожь – дрожь ненависти, отчаяния, горя. И… странного узнавания.
Я стала пробиваться туда, но тут меня отвлекло нечто более важное. Еще одно присутствие, черпающее с того же уровня магии.
Я развернулась, оглядела небо. Его прорезала струя лилового света.
Я сразу узнала эту дикую магию, это присутствие. И его я видела в прошлый раз, когда побывала здесь.
Макс.
Макс рядом!
И мне, чтобы встретиться с ним, нужно разорвать хватку Ирены.
Воодушевившись, я оттянулась назад, чтобы видеть все нити, соединяющие нас цепочками светляков. Я, Решайе, Макс – все мы черпали с одного глубинного уровня магии. И врубающаяся в мое сознание Ирена подбиралась к нему же.
Мне вспомнились слова Вардира в Илизате. Эта магия, глубинная магия, требует жизни. Процветает на ней. Питается ею.
Я сжигала не только свои силы. Я могла отнимать у других. И если татуировки стратаграмм отрезали меня от внутреннего источника… Ирена теперь волей-неволей питала меня своим.
Я ухватилась за перепуганного Решайе – он отбивался. «Доверься мне!» – прошипела я.
Я больше не уходила от магии Ирены. Наоборот, потянулась к ней – к ее сознанию. К ее присутствию.
К ее жизни.
«Используем ее, – обратилась я к Решайе, и он понял почти сразу вслед за мной. – Помогай!»
Я крепче вцепилась в магию Ирены. И овладела ею.
Я распахнула глаза. Магия горела в животе проглоченным углем. Ирена с искаженным болью лицом навалилась на стол, так и не выпустив моей руки. Я крепко держала ее сознание – хотя те стратаграммы по-прежнему душили меня.
Мы с Решайе вместе пробились к сдавившим мне горло шнурам, к стеклянной завесе, не пропускавшей на поверхность кипевшую в жилах магию. Татуировки прожигали мне кожу.
Но теперь я была сильнее. Меня подпитывала магия Ирены.
«Сумеешь пробиться?» – спросила я Решайе.
…Да…
В его словах мне почудилось что-то новое – что-то почти человеческое.
…Но тебе это будет стоить…
«Действуй!» – приказала я.
Не было у меня времени на размышления. Магия Решайе взорвалась, сжигая и раскалывая…
И все поглотила боль. Я не сознавала, что кричу, пока не сорвала голос. Огромным усилием я повернула голову, взглянула на притянутые к столу руки. Гниль охватывала мою плоть, татуировки таяли в черных лужицах слизи.
В глазах темнело, сознание ускользало от меня.
Но Решайе успел сгноить последнюю стратаграмму. Преграда рухнула внезапно, и сила захлестнула меня. Вопль Ирены затерялся за гулом крови в ушах.
Узы прогорели, распались, и когда я, сев на столе, взглянула вниз, от цеплявшихся еще за меня рук Ирены осталась лишь жидкая гниль, в которой ярко белели кости. Я выдернула руку, и женщина сползла на пол. Гниль растекалась по ее коже все шире.
Я попробовала встать и не устояла на ногах. Мир вращался, расплывался перед глазами.
…Нельзя останавливаться. Если остановишься, уже не встанешь…
«Я держусь».
Я смотрела на свои распластанные по камню ладони. Пальцы охватило голубое пламя. Стоило призвать к себе магию, и оно разгорелось ярче. Сам камень съеживался от моего прикосновения. Я чувствовала, как дрожит все здание. Стены шептали мне. Ниже я чувствовала страх. Трепет. Чувствовала лязг стали о сталь и вздымающийся жар огня.
А лучше всего я чувствовала, как к моей магии взывает чужая – магия души, знакомой как никакая другая на свете.
Я сумела подняться. Мир соскальзывал, качался. Не позволяя себе колебаться, я распахнула дверь.
Глава 43Макс
«Он собирался ее убить. Она уже мертва».
Я врезал эти слова в память. Они сделали меня быстрым. Целеустремленным. Бесстрашным. Они не позволили мне промедлить, приземлившись у пределов столицы, заставили тотчас открыть вторые веки, выпустить наружу ужасную магию. Разрешить себе не быть больше человеком.
Я забыл, как это приятно – как искра, говорящая с растопкой. Один миг, и тело, не связанное уже телесными границами, одевается пламенем – огненный змей, порывом ветра летящий над землей.
Я вошел черным ходом. Бывает в жизни время действовать тонко, но теперь было другое. Стражники уставились на меня, как на демона. Многие шарахнулись в страхе, кинулись за помощью. Те, что пытались вступить в бой, прожили недолго.
Пробить их заслон и ворваться в двери дворца было просто. Я вихрем пронесся по узким коридорам, наполняя их огнем.
Где ты, Тисаана? Где ты?
«Она уже мертва», – откликался в голове голос пленника.
Нет, не может быть. Я запретил себе так думать. Потому что, если так, я… я…
И эту мысль я отринул.
Дворец был огромным, больше многих городских кварталов. Почти невозможно было бы отыскать ее, не представляй я, куда идти. Но мне в Ривенайскую войну не раз довелось побывать в камерах. Те, что на третьем уровне, часто отводились для повелителей – они были надежно укреплены и ограждались магией.
Не нравилось мне полагаться на догадку в таком важном деле. Но на месте Авинесса я поместил бы Тисаану в какую-то из тех камер.
Значит, мне надо пробиться до третьего этажа и наполовину его длины.
Вначале я продвигался быстро. Легко отгонял ошарашенных, перепуганных солдат, не успевавших разобраться в увиденном.
Но солдаты на втором этаже успели подготовиться. Стычка вышла жестокой и грязной. Обычно я вел бой с обдуманной точностью. А здесь, в незнакомом теле, когда весь мир оделся туманом, а внутри горел магический хаос, я дрался беспорядочно, жертвуя изяществом ради грубой силы. Не хватало мне точности беречь врагов.
Здесь… Здесь лилась кровь.
Вскоре коридоры заполнились смрадом горелой плоти. Я получил множество ударов, глубокие борозды исполосовали мне бока. Взамен утекающей крови я все больше питался магией. Огненные языки разгорались ярко, жарко и неудержимо.
За глазами возникло немое жужжание – что-то сопротивлялось моей магии. Я никогда не принимал этого облика так надолго. И не знал, на что в нем способен, – еще не знал.
Но сейчас пределы моих возможностей не значили ничего. У меня не было времени. Времени не было у Тисааны.
Я разбил новую волну солдат. Поначалу старался не наносить смертельных ударов. Но по мере того как моя магия утомлялась и движения замедлялись, затрудняя переход от человека к магии, милосердие становилось непозволительной роскошью. Я уже не мог сдерживать силу. За мной оставался кровавый след. Не хотелось бы мне снова увидеть столько мертвецов.
Покончив с особенно беспощадной схваткой, оглядываясь сквозь боль в мышцах и рвущуюся на волю магию, я увидел еще одного солдата – он ринулся на меня мимо разбегающихся товарищей. Я изготовился к новому бою – а он вдруг замер.
А потом упал с расползающейся по коже знакомой гнилью. А за ним встала Тисаана с мечом в руке.
Я судорожно вздохнул. Я позволил закрыться вторым векам, выбросив себя в немой мир, показавшийся еще тусклее и тише в сравнении с покинутым секунду назад. Тисаана кинулась ко мне, чуть не раздавила в объятиях, и я охотно ответил тем же. И, только ощутив, как она вздрогнула у меня в руках, сообразил, что она беззвучно задыхается от боли.
Я отстранился, осмотрел ее.
– Надо уходить… – начала она.
Поздно. Я успел увидеть синяки, залившие ей левую половину лица, сомкнувшиеся на горле. А когда взгляд упал на ее руки… Вознесенные над нами, руки у нее…
– Кто это сделал?
Она мотнула головой:
– Некогда.
– Я найду время…
– Это я сама, – бросила она уже через плечо. – Идем же!
– Сама?!
Но не успел этот вопрос сорваться с моих губ, как нас оглушил грохот.
Пол под ногами содрогнулся. Тисаана споткнулась, ухватилась за дверной косяк – еще одна примета, что она ослабела сильнее, чем мне хотелось думать.
Я беззвучно выругался.
– Повелители, – пробормотала Тисаана. – Я чувствую.
И грозовая пыль – ее звук я узнал бы где угодно. Много пыли – я даже отсюда, клянусь, чуял запах, одновременно сладкий и едкий.