– Зора! Тебя сюда не…
Упрек Аталены оборвался на коротком «Уф!», когда девочка врезалась ей в живот. Совсем маленькая, наверное не старше пяти весен, она разглядывала нас большими, любопытными карими глазами. Ее темные волосы, уложенные кем-то в безупречные колечки, растрепались и рассыпались. И я заметила, что ушки у нее округлые, как у людей, лишь самую капельку заостренные кверху.
– Приношу извинения, – обратилась к нам Аталена. – Наша дочь очень общительна.
– Зора, – строго произнес Эзра, – мы велели тебе не выходить из комнаты.
Во взгляде, который он метнул на нас, а потом на дочку, виделось непонятное мне напряжение. И Орин, как я заметила, неловко заерзал на стуле, еще пристальнее наблюдая за нами.
– Мой сын ей ровесник. – В сдержанной улыбке Ишки не было и следа заученной вежливости. – Поверьте, я понимаю.
– Ну-ну, – пробормотал Эзра, обращаясь к дочери. – Возвращайся-ка в постель.
Девочку его предложение не вдохновило. Она круглыми глазами смотрела на меня, и я помимо воли улыбнулась ей.
Я знала, что это дурно: смешение крови людей и фейри – непристойность, граничащая со скотством. Но в девочке я не видела ничего дурного. Обычный ребенок. Любимый.
Эзра натянуто обратился к нам:
– Прошу прощения, я должен уложить дочь в постель. Предложенное вам гостеприимство остается в силе. Живите у нас сколько пожелаете, беседуйте с учеными, пользуйтесь архивами. Больше, боюсь, нам нечего предложить.
– Нельзя ли нам встретиться с… – начал Ишка.
Но Эзра уже поднялся с девочкой на руках:
– Полагаю, больше нам нечего обсуждать.
Он, не оглядываясь, прошагал к двери. Девочка с порога помахала нам через отцовское плечо, и мы остались за столом в полном молчании.
Глава 51Макс
Праздничный бал Зерита умудрился превзойти мои худшие ожидания. Я и орденские торжества терпеть не мог, но дополненный усилиями короны и высокопоставленной знати праздник походил на пьяную вечеринку в таверне. На ежегодных орденских балах к этому времени что-нибудь да случалось: кто-то орал, кто-то плакал, кто-то кого-то потихоньку раздевал в уголке, а чаще все это совмещалось. Что ни говори, повелители никогда не питали склонности к «изысканному». За неимением лучшего получалось хотя бы не скучно.
А здесь? Здесь просто зубы сводило.
В давние времена я частенько бывал на таких празднествах. Те отличались утонченным вкусом, обставлялись красиво, но не броско, музыка не бывала слишком громкой, и даже самые резкие оскорбления скрывались за любезными словами. А на этом балу сразу чувствовалась рука Зерита. Пышные, но тонкие украшения традиционных королевских празднеств остались на месте: древние и новые статуи на пьедесталах, безупречно подобранные букеты, огни фонарей в разноцветных хрустальных шарах. Но поверх всего лежал новый, отчетливо зеритовский слой. С потолков свешивались на магических подвесах белые ленты и розы, между ними звездами мерцали огоньки.
А посередине блестели луна и солнце, такие громадные, что запросто вписались в изгиб купольного потолка. Тьфу!
Легко представить, как часов пять назад Зерит прогулялся здесь, оглядел отобранные королевскими мастерами и одобренные двором украшения и произнес: «Все это потрясно и все такое, но знаете, чего нам по-настоящему не хватает?»
Не я один это заметил. Каждый гость с порога косился на потолок. Поток прибывающих так и закручивался в дверях.
Высшие слои заметили. Они всегда обращали внимание, если кто-то не из их среды.
Похожие восклицания звучали на таких праздниках в адрес моей матери – достаточно тихо, чтобы можно было принять за тонкий намек, и достаточно громко, чтобы сделать его прозрачным. Гадость!
– Генерал Фарлион.
Меня похлопали по плечу. Я напрягся, чтобы с маху не отбросить чужую ладонь. Мне ухмылялась одутловатая усатая физиономия. С нашей последней встречи она постарела на десять лет, но ничуть не похорошела.
– Поздравляю с победой, генерал. Я всегда знал, что тебя ждут большие дела. Уже вторая великая война Ары заканчивается твоими стараниями. – Он поднял почти опустевший бокал, явно не первый, хотя бал только начался. – Твой отец тобой бы гордился.
Я что-то промычал, высматривая, куда бы сбежать.
– Жаль, разумеется… – Он слегка понизил голос и заговорщицки склонился к моему уху. – Стоило ли стараться? Такая победа ради безродного короля. Знаешь, его мать была шлюхой!
Поразительно! Они ненавидели Зерита совсем не за то, за что следовало.
– В сущности, почтенный Квинлан, – ответил я, – если что и можно сказать в пользу Зерита, так это что он не из…
Меня остановили, ловко подхватив под руку:
– Вот ты где! Я думала, прогуливаешь.
Я обернулся. И растерял все заготовленные колкости.
Вознесенные над нами! Эта женщина умела себя подать.
Таких платьев я еще не видывал. Тисаана выбрала темно-красное – само собой – с золотой вышивкой, подчеркивавшей двубортный лиф, покроем напоминающий о военном мундире. Плечи угловатые, рукава открытые, и под ними виден багровый шелк доходящих до локтя перчаток. Талию охватывал широкий золотой пояс, а из-под него складками струились широкие юбки, меняя цвет от бордового к черному. В разрезе спереди поблескивали сапоги – на каблуках, со шнуровкой до колена.
Я вздернул бровь. Тисаана сладко улыбнулась мне.
Вот это представление!
– Простите, что перебиваю, – промурлыкала она, – однако мы опаздываем на важнейшую встречу.
Я старательно изобразил изумление:
– Вознесенные, и верно ведь: самое время опаздывать на важнейшую встречу! – Я натянуто улыбнулся Квинлану. – Рад был повидаться, сударь.
Я не дал ему времени ответить. Мы с Тисааной двинулись через зал, и ее рука словно невзначай легла мне на локоть.
– Ты собирался наговорить ему гадостей, – упрекнула она.
– Ты же не слышала.
– И так ясно.
– Он их заслужил.
– Не сомневаюсь.
Она улыбнулась мне – настоящей улыбкой, а не искусным подобием, какое досталось Квинлану. Я задумался, сознает ли она, насколько сияние этой улыбки затмевает ее игру. При такой наружности, как сегодня, да с этой улыбкой она могла бы покорять миры.
Когда наше отражение мелькнуло в одном из высоких зеркал на дальней стене, я заметил, что мы идеально сочетаемся. На мне был двубортный военный мундир, темно-фиолетовый с красной и золотой отделкой и отворотами. А ее наряд словно отражал мой в более ярких, женственных тонах.
Надо же, обо всем-то она подумала.
Она поймала в зеркале мой взгляд:
– Что ты так смотришь? Нравится мое платье?
– Не знаю. Уж очень благопристойное. – Я скользнул взглядом по знатной гостье, не потрудившейся прикрыть складки на шее. – Удивляюсь, что ты не выбрала что-нибудь более завлекательное.
– Ты же знаешь, какая я застенчивая.
Она похлопала ресницами, а я закатил глаза.
По правде сказать, она привлекала множество взглядов – одни смотрели украдкой, другие открыто. Тисаана купалась в общем внимании, а вот у меня от этих взглядов зубы скрипели.
На балу Орденов было иначе. В ту ночь она оделась так, чтобы выставить напоказ свои шрамы, показать Орденам, как скотски с ней обошлись. А сейчас? Ее платье напоминало о силе, подыгрывало шепоткам, которые преследовали ее – нас – после сражений. И да, в этих взглядах я видел восхищение. Но видел и страх, и мелочное осуждение.
Что ни говори, здесь собралось высшее общество. В Орденах даже самые заносчивые волей-неволей восхищались искусством, кому бы оно ни принадлежало, а высшее общество побаивалось непохожих и особенно тех, кого почитало ниже себя. А больше всего они ненавидели тех, кто «забыл свое место».
«Я слышал, она была рабыней, – шептались они. – Да еще и шлюхой? Вообразите! Юная шлюха служит королю нищих. Как это забавно! Как они подходят друг другу…»
Заслышав в толпе такой шепоток – достаточно громкий, чтобы не пропустить мимо ушей, я невольно остановился и послал сплетникам такой взгляд, что у самого пальцы чуть не полыхнули огнем.
– Прошу прощения, – сказал я им. – Мы не расслышали. Не откажите повторить?
Парочка вытаращила глаза. Я не собирался им этого спускать, но Тисаана мягко потянула меня дальше:
– Макс… – В ее тихом голосе слышалось предостережение.
Я обжег болтунов взглядом и отвернулся.
– Без тебя не видать бы им этого нелепого праздника, – буркнул я. – Могли бы тебя поблагодарить.
– Кое-кто всегда смотрел на меня сверху вниз. И будет смотреть.
– Это не значит, что так должно быть.
– Когда это имело значение?
– Ты заслуживаешь лучшего.
Вот в этом все дело – в этих трех словах. Тисаана заслуживала лучшего, потому что была лучше их всех. Лучше гостей этого бала, лучше Зерита Алдриса, лучше того ублюдка, что чуть ее не убил. Лучше их всех до единого.
Тисаана едва заметно поморщилась – никто и не заметил бы. Но я за шесть месяцев знакомства научился распознавать малейшие перемены в ее лице, как бы искусно она ни играла роль.
Она прислонилась к стене, а я придвинулся ближе. Опять. И сразу меня окутал ее лимонный запах, лицо оказалось вплотную к ее лицу, ладони уперлись в стену над ее плечами.
– Ты заслуживаешь всего на свете, – пробормотал я.
Склонился ниже, вдохнул запах ее волос, ее кожи, скользнул губами по ее щеке там, где смуглая кожа встречалась с белой.
Она ответила слабым смешком:
– Всего на свете?
– Да. – Мои губы опустились ниже, поймали ее слабый выдох.
– Большие надежды, – пробормотала она.
Мои губы продолжили путь к ее шее, к мочке уха.
Она задышала чуть громче и издала еле слышный звук, от которого весь мир для меня пропал.
– Какие же вы оба… милашки.
Как видно, не весь мир.
Мы с Тисааной рывком отодвинулись друг от друга. Нура вышла из-за угла, остановилась, скрестив руки, и смотрела на нас без улыбки. На ней было облегающее белое платье с длинными рукавами и высоким горлом – узкое, без украшений.