– Готов. – Я не медлил с ответом.
Что-то смягчило жесткое лицо Эомары – может быть, жалость. Она отрывисто кивнула и бросилась к книжным полкам, стала рыться в переполненных ящичках. Потом сунула мне в руку пузырек с голубой жидкостью:
– Выпей. До дна. Если не убьет, может, выживешь.
На вкус это было вроде яда, который кто-то уже проглотил и вылил с мочой. После двух глотков мой разум покрылся льдом. На третьем спутались мысли. А когда я допил, мир заколебался.
Эомара, склонившись над Тисааной, подхватила со стола нож и резанула ей по ладони.
– Жаль, что ты не прихватил своего дружка-целителя, – бросила она. – Того, красавчика.
Она уже ухватила мою светящуюся ладонь и провела по ней лезвием. Даже одетое магией, одетое пламенем, тело мое кровоточило по-прежнему. Кровь на горящей коже показалась ярко-красной.
– Очаровательно, – буркнула Эомара и, притянув руку Тисааны, устремила на меня строгий взгляд. – Когда начнешь, ты сможешь питать ее своей магией. Отдай столько, чтобы восполнить отнятое проклятием. В теории должно получиться. Но…
Мне было не до «но».
Я потянулся к окровавленной ладони Тисааны. Я мог бы поклясться, что чувствую ее, хотя моя магия солария не слишком подходила для таких дел. Но ее я знал. Помнил звук неслышных движений и невысказанных мыслей.
Это она! Еще здесь.
Тихо ахнула Эомара.
Я опустил взгляд. Моя кровь алой ниточкой тянулась вверх, как будто всплывала в воде. Кровь Тисааны тоже протянулась по воздуху навстречу моей. На долю секунды они зависли, как сходящиеся трещинки.
А потом я ударил по ладони Тисааны и сжал ее до белизны в костяшках.
И не отпускал.
Даже когда скрючился от боли. Даже когда вся комната раскалилась от бешеной вспышки моего пламени. Даже когда сама кровь в моем теле будто взбунтовалась против меня, будто некий отвратительный яд разом вливался в меня и выкачивал ее досуха.
Я не отпускал.
Потому что сквозь всю боль, сквозь расползающуюся по коже черноту я чувствовал ее. Она была далеко и уходила все дальше, но ошибиться я не мог.
Это она.
Глава 55Тисаана
Кто живет, как жила я, тот привыкает к мысли о смерти. Я была совсем ребенком, когда мы бежали из Низерина. «Не смотри, Тисаана, – сказала мать, прижимая меня лицом к плечу. – Не смотри». Я и не смотрела.
А если бы посмотрела, что бы увидела? Свой разрушенный дом? Сталь в телах? Тело отца – мертвого или умирающего, – оставленное нами за спиной? Поняла бы я тогда, что такое смерть?
Но мать велела мне не смотреть, и я не смотрела, и смерть еще на какое-то время осталась для меня только словом. Мне было семь лет, когда иллюзорная безопасность разлетелась вдребезги. Сколько раз мать повторяла мне, чтобы не забредала далеко от деревни. Но в тот раз я не послушалась. И мы с другом тайком отправились на разведку. Мы вышли к расположению треллианских солдат. Время было обеденное, они все собрались у костра. Еду эти лодыри оставили без присмотра у палаток – там были фрукты, мясо, даже любимая моя черника, которой я не пробовала целый год. Берем – решили мы, твердо веря в свое проворство и ловкость. Ведь мы столько раз в игре вот так обворовывали друг друга. Для нас и это было игрой.
Мы выбрались из-за камня и стащили кусок мяса, потом второй. Это я пожадничала, это мне очень хотелось черники. И мы задержались чуть больше, чем следовало. Солдаты нас заметили, и мы бросились бежать – игра вдруг стала правдой. Я так бежала, что, пока домчалась к своим, меня почти не держали ноги. Я влетела в объятия матери и только тогда поняла, что мать моего друга стоит одна, раскинув для объятий пустые руки. Ее сын не вернулся.
Она сама оборвала свой крик, зажав рот ладонью, – даже в горе помнила, что шуметь нельзя. Пришлось в ту же ночь сниматься с места. На следующую ночь я надежно укрылась под одеялом, а наши мужчины вернулись обратно посмотреть, не удастся ли вернуть останки ребенка. Видно, солдаты поленились возиться с телом мальчишки. Я запомнила его одетое тенями тельце, увиденное в щель палатки, и приняла в себя холодную правду.
Тень стояла надо мной, и я тогда впервые увидела ее лицо. Она всегда следовала за мной по пятам. Просто я отворачивалась.
С тех пор перестала. С тех пор я всегда смотрела смерти в глаза.
Поэтому я думала, что, когда настанет срок, я не испугаюсь. Дура. Еще как испугалась. Я была в ужасе.
Перед тем как петля проклятия стянула мне горло, я успела почувствовать дикую досаду. Так много осталось – осталось несделанным. Я увидела маленькую девочку на задке телеги и других, не старше, закованных, с кляпами во рту. Я увидела улыбку Серела и все улыбки, которые для меня навсегда погасли. Я увидела тысячи матерей с пустыми руками.
Мне так многое нужно было доделать.
И мне так многого хотелось. Боги, как хотелось! Объятий Макса, его ехидных смешков, его взглядов искоса – я всегда знала, что эти взгляды только для меня. И солнца на щеках, и вкуса малины на губах, и глупых, совсем не смешных шуток. А жизнь заканчивалась вот так, на середине фразы, на полуслове, недописанной буквой.
Я увидела свои руки в золотых травах низеринских равнин.
Туда-сюда.
Я услышала шепот Решайе:
…Ты не хочешь уходить…
«Не хочу», – прошептала я.
…Почему? Этот мир всегда был к тебе жесток…
Да. Но сейчас, в последние мгновения, я вспоминала не Эсмариса. Я вспоминала не рабовладельцев, угонявших мою мать, не солдат, убивших моего маленького друга, не Зерита. Я помнила только, как люблю все, что оставалось позади, проливалось, как сладкое вино через край чаши.
Я вспоминала слова Саммерина, когда он сидел в кофейне, пуская дым изо рта.
– Потому что любовь сильнее боли, – пробормотала я. – Потому что все это не зря. Не бывает зря. А мне не хватило времени.
Может быть, его всегда не хватает.
Нить развернулась до конца. Боль осветила меня языками пламени. В них я видела лицо Макса. Боги, только бы это и его не убило. Ему так много надо доделать.
Нить натянулась, потянула меня в темноту, и ей не было дела, готова ли я, – это была смерть.
Я закрыла глаза.
Но что-то удержало меня, словно за руку схватило.
Я моргнула. Передо мной возникло лицо – я его видела и не видела, словно глаза не могли уловить очертаний. И все равно я его узнала.
Я никогда не видела лица Решайе таким настоящим, таким человеческим. Я даже цвет глаз различала – фиалковый.
…Не понимаю… – говорил он. – …Никак мне этого не понять. Я все ищу. Ваши дела – не мои, ваши чувства тоже, и никогда моими не были. Но времени мне хватило. Больше, чем хотелось бы…
Я догорала. Слова Решайе дымом плавали в воздухе. И единственным, что привязывало меня к миру, была его рука.
Далеко-далеко я ощущала знакомое присутствие – оно тянулось ко мне, и его я узнала бы где угодно. Нить магии пробивалась так же глубоко, как моя, и еще глубже, протягиваясь ко мне.
Макс.
У меня дрогнуло сердце. Но он был слишком далеко. Ему было не успеть ко мне раньше смерти.
Решайе – я это знала – чувствовал то же самое. И крепче обхватил меня.
…Я все ищу чего-то… – сказал он. – …И не знаю чего. Но может быть, найду, если не стану так жадно отнимать время у других…
Я увидела родных Макса, их лица, исковерканные недоумением и ужасом. Увидела горе Макса после того. И почувствовала, как недоумение и жалость Решайе морем простирается между нами.
…Это проклятие требует жизни. Не знаю, сойдет ли за жизнь то, что у меня есть. Но если да, я ее отдам. Отдам за твою…
Я уже уходила. Но все, что от меня осталось, встрепенулось в изумлении.
Решайе притянул меня ближе. Может быть, он улыбнулся.
…Ты обещала мне смерть…
Я честно собиралась исполнить это обещание.
«Почему? – задохнулась я. – Почему ты выбрал меня?»
…Почему? Почему теплое тело ищет укрытия от бури? Разве у него есть выбор? Вы состоите из множества осколков. Сколько было других – заполняющих пространство между осколками льдом или железом, чтобы притвориться целыми. Но ты…
Его пальцы проникли глубже, коснулись моего сознания в прощальной ласке.
…Какое прекрасное место… – пробормотал он. – …Для потерянной души…
И наше время кончилось.
«Прощай, Решайе», – шепнула я.
Это случилось быстро. Я остатками сил, как бритвой, полоснула по нити, связующей меня с Решайе. И в тот же миг Решайе выпустил меня – и кинулся в зияющую пропасть.
А светящаяся нить обвила меня, и истекающая магия меня отпустила, и жизнь вдруг с ревом хлынула обратно. Воздух ворвался в грудь – будто кирпичом ударили. Глаза распахнулись. Кровь снова бежала по венам.
Я лежала на столе в незнакомой комнате, среди сваленного грудой хлама. Но смотрела только на того, кто стоял надо мной и сжимал мою руку. Я не замечала крови на руках и на чернеющей, изъеденной гнилью коже – темные прожилки дотянулись почти до локтей.
Я видела только Макса, который склонялся надо мной, – в распахнутых глазах темнота и слезы. Вторые веки закрылись, его магия свернулась, и мы упали друг в друга, прижались лоб ко лбу – обессилевшие от усилий и облегчения, потому что чувствовали биение двух сердец, отбивавших ритм волшебной песни о втором шансе.
Глава 56Эф
Конечно, мы должны быть на том собрании. Это решили сразу. Ведь мы узнали здесь именно то, что хотели узнать. Теперь мы знали, что толкнуло людей на внезапное нападение, и представляли себе, что можно ему противопоставить.
Но оставался важный вопрос. Да, мы отправляемся туда. Но что будем делать, когда доберемся?
Мне противна была мысль о переговорах – ненависть пробирала меня до костей. После того, что они сотворили, мне хотелось крови.
Однако…
Убийство предводителей никак не поможет избежать новой войны. Поднимутся другие, займут их место. И тогда, по всей вероятности, уже мы станем добычей мести, вместо того чтобы обезглавить и рассеять их войска.