Но, Вознесенные, мне ничего на свете так не хотелось! Слово «дом» застряло в сознании и не желало уходить.
– О, я не сомневаюсь, что вы вернетесь. – Нура с призрачной улыбкой на губах обернулась к Тисаане. – Что ни говори, у Тисааны осталось незаконченное дело.
И правда, на лице Тисааны появилось слишком хорошо знакомое мне выражение неумолимой грубой силы, так не вязавшейся с явной беспомощностью тела. Я видел на ее лице отзвук безмолвного сражения.
– А когда вернемся, – сказала она, – мы отправимся в Трелл.
– Когда вернетесь, мы отправимся в Трелл. Согласно договору. Ты принесла победу в нашей войне. Я не собиралась нарушать договоренность.
Моих ушей не миновал кислый оттенок в словах «наша война». Война Зерита. Ручаюсь, это ее убивало.
И все же я оставался настороже. В ее ответе что-то было не так. С точки зрения Орденов было совершенно неразумно затевать войну в Трелле, едва покончив со своей, когда силы нужны на восстановление страны и подавление мелких бунтов. Ей было бы куда выгоднее всеми силами выворачивать условия договора. И я не сомневался, что если она не попыталась вывернуться сейчас, то попытается потом.
Тисаана тоже это понимала и недоверчиво поморщилась.
– Ровно две недели, – наконец решила она. – За две недели мы поправимся и вернемся.
– Не обманывай себя. За две недели не срастается даже сломанная кость, тем более – изломанное тело. Вы оба словно в мясорубке побывали.
Тисаана только головой покачала:
– Две недели.
– Как скажешь, – пожала плечами Нура.
Итак, мы с Тисааной решили назавтра покинуть Башни.
Под вечер к нам зашел Саммерин. Он распахнул дверь – как всегда, без стука – и остановился, разглядывая меня с ярко выраженным неодобрением:
– Я слышал, вы бурно провели день.
– Слухи тебя не обманули.
– Каждый раз, как тебя вижу, удивляюсь, что ты еще живой.
Он покачал головой, поставил свою сумку и принялся трудиться над моей рукой, которая все еще отчаянно болела. Но когда я закатал рукав, открыв прожилки на коже, он хмуро замолчал.
– Знаю, – сказал я. – Неприглядно, да?
– Ты знаешь, что это такое?
Я помешкал с ответом. В ушах звучали слова Эомары. Все было ясно, странно, что я раньше не додумался.
– Думаю, – негромко ответил я, – это какая-то форма а-марила.
Саммерин бросил на меня короткий взгляд. Его молчание не могло скрыть тревоги.
– Думаю, причина в нашей с Тисааной магии. Эомара такое предполагала. И Вардир вроде бы намекал… что магия, которой мы повелеваем, не предназначена для человеческого тела.
– А это влечет за собой а-марил, – пробормотал Саммерин.
– Верно. – Я смотрел на свои руки с почерневшими сосудами и думал, насколько темнее руки Тисааны. – Я не понимал, пока не стал передавать свою магию Тисаане. Тогда… все как будто увеличилось.
– Погоди. Ты?..
– Ты сам сказал: день прошел бурно. – Я слабо пожал плечами.
Саммерин откинулся на стуле, скрестил руки и выжидательно взглянул на меня. Я вздохнул и, разумеется, выложил ему всю печальную историю. Дослушав, Саммерин протяжно вздохнул:
– Звучит…
– Неправдоподобно?
– Не знай я, какой ты никудышный лжец, решил бы, что… приукрашиваешь.
Я хрипло расхохотался:
– Так теперь и живем, а?
Саммерин снисходительно пожал плечами, а потом, вдруг посерьезнев, склонился ко мне:
– Пропал?
– Похоже на то.
– Возможно, еще рано делать выводы. Если Тисаана истощена не меньше тебя, это может быть просто…
– Может быть. Но Тисаана уверена.
– Если так, – пробормотал Саммерин, – я скажу, что никогда ничьей смерти так не радовался.
– И я тоже.
Тем не менее я не мог отделаться от предчувствия, что это… еще не конец. Как будто видел, сколько страниц осталось еще до конца книги.
– Но это…
Взгляд Саммерина скользнул по моей руке. Когда он ее приподнял, мышцы неприятно дернулись под кожей. Я почти неслышно крякнул, хотя и не думал сердиться всерьез. Магия Саммерина говорила с тканями тела, прощупывая, что кроется под ними. Именно этим способом он обнаруживал перелом кости или разрыв сухожилия, определял источник болезни. Неприятно, зато действенно.
Он нахмурился.
– Что такое? – спросил я.
– Не похоже на а-марил. Я и не замечал, пока не взялся искать. Странное явление, ничего подобного я раньше не видел. Ощущается скорее как… заражение… как нечто постороннее… – Он сбился, поджал губы, насупил брови. И попросил: – Не используй пока ту магию.
– Легко. Рад бы вовсе ее больше не использовать.
Саммерин уперся в меня взглядом:
– Я не шучу. Что-то там… – Он хмуро покачал головой. – Просто не используй, и все.
Глава 58Тисаана
Все тело изломано…
Я стояла перед зеркалом. Кажется, в первый раз за много месяцев. Вместо военного мундира на мне была алая рубаха, подпоясанная черным платком, облегающие черные брюки и сапоги со шнуровкой до колена. Обычный наряд.
Но вот выглядела я далеко не обычно.
Руки покрыты шрамами – там, где я сгноила татуировки. След, оставленный на груди бичом Эсмариса, когда я уже не могла защищаться, виднелся в глубоком вырезе блузы. И руки, конечно, – руки до сих пор выглядели сплошным синяком, и темные жилки протянулись к локтю.
Саммерин говорил, что часть шрамов он мог бы вывести. Я собиралась когда-нибудь принять его предложение, хотя еще не решила, которые хочу стереть.
И все же в моем огорчении крылась не только суетная забота о внешности. Может, я оплакивала чистоту своей кожи. Но ведь у меня и раньше были шрамы – на спине. А до них – на бедрах. И с самого начала была лоскутная кожа, отмечавшая меня как чужую и для вальтайнов, и для неповелителей. Еще не лишившись матери, дома, родины, я уже висела в промежуточном пространстве, принадлежала всем и никому.
Никогда у меня не было чистого тела. Никогда.
Вздохнув, я расправила перчатки, подтянула их до локтей.
– Готова?
Я подскочила.
Боги, я так и не привыкла к этой тишине внутри. От нее все внешние звуки казались намного громче. Я обернулась к Максу – он стоял в дверях, вздернув бровь.
– Не забывай о бдительности, солдат, – посоветовал он.
– Я тебя сразу заметила, – фыркнула я. – Просто решила тебе поддать.
– Поддать? – Он неловко скрыл улыбку. – Или поддаться?
– Поддать. – Я изобразила полную уверенность. – Я всегда говорю то, что хочу сказать.
Ладно, я имела в виду «поддаться». Но виноват был аранский – смешной язык, в котором разные слова ужасно похожи, а одно слово может означать множество разных вещей. Сколько здесь ни проживи, до конца не привыкнешь.
– Ну, согласен, поддавать тебе тоже случалось.
Макс подошел поближе. Руки он старательно прятал в карманах, но не сумел спрятать оценивающего взгляда, отметившего и дрожь моих рук, и мою не слишком уверенную осанку. Я сама так же смотрела на него. И чуть не рассмеялась при мысли, как мы с ним выглядим: парочка ходячих мертвецов.
– Давай-ка домой, – сказал он.
Голос прозвучал глухо. Стосковался. Я и сама стосковалась.
Но…
– Только сперва еще одно, – сказала я.
На улице смеялись дети. Я все поглядывала на них – ребятня спотыкалась на булыжной мостовой, гонясь друг за другом. Играли. В пятнашки? Две разбитые рамы наконец заменили, осталась только одна трещина от угла до угла.
И комната Риаши была опрятной, прибранной, теплой. Я присела за деревянный столик, украшенный тремя скромными подсвечниками и букетом полевых цветов. Напротив по-кошачьи потягивался в кресле Филиас. За его спиной возилась в кухне Риаша. А Серел тихо наблюдал за нами с дальнего конца стола.
Макс прошелся по гостиной. Я гадала, заметил ли он то же, что я.
Не знаю, когда это началось – когда жилища Риаши и других беженцев стали им домом. Да, скромным, но все в них было по-домашнему: безделушки, цветы, простенькие украшения. Еда в печи, оставленные для мытья тарелки. Столько мелких примет жизни.
Филиас внимательно следил за мной. Он наклонился ближе, блеснул глазами:
– Тисаана, надеюсь, я правильно понял, что означает твой рассказ.
– Аранская война окончена. – Я склонила голову. – Теперь наш черед.
Риаша ругнулась себе под нос. По лицу Филиаса расползалась кривоватая улыбка. Он покачал головой:
– Честно говоря, я в тебе сомневался.
– И, как всегда, ошибся!
В улыбке Серела виделась гордость за меня. У меня не хватило духа ответить. Я вспомнила Воса. Он, поверив мне, сделал самую большую ошибку в своей жизни. Остаток этой жизни он, вероятно, проведет в аранской тюрьме.
Меня, несмотря ни на что, еще тянуло к нему. Тянуло смягчить приговор. Он не казался мне справедливым.
– Жизнь полна разочарований, – сказала я. – Сомневаться во мне было вовсе не глупо.
– Как видно, и не так умно, как мне казалось. Я уж было решил, что мы никогда не сквитаемся с треллианскими мерзавцами.
– Сквитаться не так-то просто, – заметила Риаша. – Треллианцам хватило сил разгромить сильнейшие армии семи стран. Мы даже с аранским войском…
– Ты же видала, на что она способна. – Филиас кивнул на меня.
У меня словно камень под ложечку лег.
Что я могу – теперь? Ничего? Чего я стою без Решайе?
Нет, во мне еще что-то осталось, я это знала, чувствовала. Решайе оставил свой отпечаток на магии Макса – сделал ее такой же мощной, как моя. Наверняка он и мою так же отметил.
А если нет…
«Никаких „если“, – сказала я себе. – Что-то в тебе есть, и ты это отыщешь».
– Риаша права, – сказала я, всеми силами скрывая дрожь. – Мне еще надо окончательно договориться с Нурой и обеспечить доставку. Любые наши силы проиграют в прямом столкновении с треллианской армией. Но величайшая слабость треллианцев в их самоуверенности. Она еще усилилась после пятнадцати лет спокойной жизни. Броня у них, может, и превосходная, но под ней разжиревшее тело.