– На берегу? Там попахивает.
– Не всегда. На аранских берегах – да. Но есть острова, где вода совсем чистая, без водорослей. Там красиво.
– На берегу сада не вырастишь. А это была бы большая потеря.
– И то верно. Тогда другое предложение. Найдем лес где-нибудь в… в Бесрите, или на одном из южных островов, или еще где. Расчистим основательный участок земли, чтобы хватило на приличный сад. Подальше от людей, чтобы нас никто не беспокоил без приглашения.
– И озеро.
– Хм?
– Надо, чтобы рядом было озеро. Хочу научиться как следует плавать.
– Я не против. В мокрой одежде ты мне нравишься.
Она хихикнула, но смешок быстро затих.
– А самое главное, – добавила она, – чтобы никто нас не нашел.
– Ни одна душа.
Какая мечта!
Долгое молчание. Мы уже подходили к Башням, и белые колонны вырастали над нами, когда Тисаана тихонько спросила:
– Ты бы ушел? Сейчас?
Я усомнился, верно ли расслышал:
– Что?
– Если бы можно было уйти прямо сейчас, ты бы ушел?
Да!
Ответ страстно отдался у меня в голове. И не знаю, почему он не попал на язык, когда я ответил:
– Я очень долго только и мечтал – оставить Ару и не оглядываться назад. Но Ордена… меня не отпускали. Те ограничения после Сарлазая.
Даже когда я уговаривал Тисаану уйти со мной, я, строго говоря, не имел на это права. Просто тогда, в отчаянии, я не сомневался, что найду какой-нибудь выход, хоть куда, лишь бы вырвать ее из жадных лап Орденов.
– А теперь их нет, – подсказала Тисаана.
У меня в груди звенела горькая сладость. Да. Тисаана выторговала мне свободу, продавая свою, – все наказания стерты одним движением лезвия по ее коже. Но я острее прежнего чувствовал себя пленником.
– Нам ничто бы не помешало. Даже мой договор с Орденами исполнен.
Тисаана не смотрела на меня, и голос ее звучал на удивление равнодушно.
Я остановился. Повернулся к ней:
– Это ты замечталась или на самом деле?
– А ты хочешь, чтобы на самом деле?
Да! То же слово мгновенно прозвучало во мне. Но… правдиво ли? На самом деле?
– Я не верю, что хочешь ты. Ты, как никто, думаешь о других. Ты бы не захотела их бросить.
На ее щеке дернулся какой-то мускул.
– Может, для них было бы лучше всего, если бы я их бросила.
– Я вижу, когда люди доверяют вождю. Тебе они верят.
Тщательно выдержанное самообладание дало слабину, грусть поползла по ее лицу, как трещины по камню.
– Не знаю, не напрасно ли. Я уже сама себе не очень верю. Так славно… помечтать. И я так… устала.
Она шагнула ближе, закинула руки мне на шею – так близко, что я видел каждое пятнышко зелени и серебра в ее глазах.
Я тоже устал. И убегать умел лучше всего на свете.
Я поцеловал ее, медленно и нежно. Наши лица замерли, соприкоснувшись носами, и я пробормотал:
– Спроси меня еще раз.
Еще один раз, и я не выдержу, соглашусь.
Секунды проваливались в пустоту, ее глаза всматривались в мои.
И тут…
– Генерал Фарлион!
– Макс!
Мы шарахнулись друг от друга. Обернувшись, я увидел… кого бы вы думали – Мофа, бежавшего к нам с круглыми глазами. За ним спешили другие солдаты – мои солдаты. И среди них Фелип Алеор.
– Ты где был? – выпалил Моф. – Взял и пропал!
– Я…
Остальные догнали Мофа и остановились передо мной. Было в их лицах что-то такое, что ответ, который я мог бы дать Мофу, застрял в горле. Такое знакомое выражение лиц – я видел его каждую ночь перед тем, как вести их в бой. Лица испуганных юнцов, очень-очень старающихся выглядеть исключительно отважными.
Только Моф выглядел еще и сердитым.
– Я тебя всюду искал, – заговорил он. – Никто нам ничего не объяснял. А потом Саммерин мне сказал, что ты отправился домой!
– Вы знаете, что происходит, сударь? – вмешался Фелип. На лбу у него собрались морщины. Он выправился в толкового, дельного солдата, но так и не научился скрывать неуверенность. – Отчего изменились планы?
В животе у меня что-то оборвалось.
– Изменились? – повторил я.
Солдаты недоуменно переглянулись.
– Отменили все увольнительные. Всех командиров вернули в части. Всем оставаться в расположении на неопределенный срок. Всех заперли. Велено быть постоянно готовым к выступлению, сударь, – перечислил Фелип. – Вы… не знали?
– Это все из-за союзников Авинесса? – подал голос другой. – Я думал, мы с ними покончили.
– Должно быть, покончили, после всего, что было, – пробормотал Фелип. – Я слышал, тут что-то другое. Как бы не… треллианцы.
Он покосился на Тисаану и неловко закашлялся, после чего метнул на меня вопросительный взгляд.
Им было не по себе. Еще бы! Так внезапно всех отозвать, ничего не объясняя, подмести всех подчистую – это очень необычно. Так было, когда разразилась Ривенайская война. Но тогда мы хоть догадывались, в чем дело.
А здесь? Такие чрезвычайные меры, притом что война закончена? Нура уже разминает мускулы, пробует на прочность новую власть. Официально она еще не признана верховным комендантом, но кто решится выступить против?
В памяти у меня мелькнуло ее лицо – и непоколебимая решимость на нем.
Она поверила, что грядет что-то ужасное, а на грозный вызов Нура отвечает грозной силой. Грозная сила означает армию. Готова ли она нанести опережающий удар? Хотелось бы думать, что нет. Однако…
Я так задумался, что не скоро спохватился: стою молча под взглядами мальчишек.
– Вы возвращаетесь, да, сударь? – спросил наконец Фелип.
– Надо еще кое-что уладить.
Они снова переглянулись. Не дураки – видели, что я ушел от ответа.
– А что-то… известно, сударь? Хоть что-то?
Им нужны были не просто новости. Им нужна была уверенность. Нужен был вождь. И на меня они смотрели так, будто от меня того и ждали. Этого я и боялся, видя, как их взгляды возносят меня на пьедестал, – боялся минуты, когда они поймут, что я не тот, кого им хочется видеть.
– Нет, – сказал я. – Пока нет. Возвращайтесь, обратитесь к Эссани и Ариту. Все эти вопросы следовало задавать им. И если увольнительные отменены, вам нечего делать вне расположения.
Они не двинулись с места.
– Я позабочусь, чтобы вас уведомили, – сказал я. – Как только будет можно. Обещаю вам. А теперь ступайте, пока вас не хватились и не влепили по три недели чистки нужников.
Они вяло отсалютовали и побрели к городу. Но Моф задержался и устремил на меня слишком проницательный для этого мальчика взгляд. Сейчас парень казался несколькими годами старше.
– Я знаю, что часто ошибаюсь, – сказал он. – Но я не такой тупой.
– Я и не говорю…
– Для них для всех ты генерал. А я помню, каким ты был раньше. Знаю, каким ты был после первой войны. Ты просто прятался.
– Прошу прощения? – Я вздернул брови.
Но разве он не прав?
– Их послушать, ты легенда какая-то. Если с тобой, мол, всегда победим. И воображают, будто ты всегда с ними будешь, будто иначе и быть не может. А я иногда их слушаю и… – Он сглотнул и договорил сквозь зубы: – И думаю, каким ты тогда был. И думаю, а вдруг ты сбежишь и оставишь нас драться одних. Ты и собираешься, так? Оставишь нас драться одних?
Я уже открыл рот, чтобы ответить, но тут закрыл.
Моф упрямо смотрел на меня. Ждал – требовал ответа.
Хороший вопрос, Макс. Ты это собирался сделать?
– Нет, – сказал я. – Нет, не так.
Что-то незнакомое мелькнуло в его взгляде – будто он застрял между двумя несовместимыми состояниями: совсем взрослый Моф и Моф – неуверенный в себе ребенок.
– Никто не знает, что будет дальше, – сказал он. – Старшие тоже не знают. По-моему, Эссани с Аритом тоже боятся, хоть и не показывают вида. Все спрашивают о тебе. Тебе доверяют. Они все тебе доверяют.
Он глубоко меня пронял. Еще недавно не было для меня кошмара страшнее этих слов, потому что я меньше всего хотел, чтобы мне доверили такую драгоценность. Мне так хотелось ответить: «Если мне доверяют, то напрасно. Я того не стою».
– Одни вы не будете, – тихо сказал я вместо этого. – Что бы ни случилось.
Судя по виду, он мне не поверил.
Я указал подбородком на тех, кто уже скрылся в темноте:
– Догоняй-ка лучше. Опоздаешь, наживешь новые неприятности.
Моф постоял еще, поджав губы, и, похоже, собирался заспорить. Но нет, он просто повернулся к Тисаане, вежливо улыбнулся ей – «Доброй ночи, Тисаана» – и ушел за своими.
Я смотрел вслед молодым, пока они не скрылись за поворотом. В груди было тесно, и не выбросишь этой тяжести.
Они все новобранцы. Молодые. Необученные. Без чинов. Без поддержки знатной семьи за спиной. Случись война, их первыми бросят под ноги врагу. Первые ягнята на жертвеннике.
Я закрыл глаза и тихо выругался.
– Я вижу, когда люди доверяют вождю, – мурлыкнула Тисаана.
Я чуть не расхохотался. Не прошло и часа, как собственные слова обернулись против меня.
– Предпочел бы не быть этим вождем, – буркнул я.
– Только это от нас не зависит.
Открыв глаза, я обнаружил, что ее взгляд уже разбирает меня на части. В повисшем между нами молчании рассыпались и облачком пыли уплыли в ночь все мечты. Не стоило больше о них говорить – мы и так знали, что грезы ушли, изгнаны долгом.
А хорошо было помечтать.
Я опустился на уличную скамью:
– Что дальше, Тисаана? Что будем со всем этим делать? Или подчиняемся безумным желаниям Нуры, или переходим к тому фейри, с которым пять минут как знакомы. Других вариантов нет?
– Если этот Ишка сказал правду…
– Я ему не доверяю.
– Он мог бы вернуть мне магию. Хотя бы попытаться.
– Если под ее возвращением ты понимаешь возвращение мстительного Решайе, который убьет тебя и, возможно, превратится в неизбежную вечную угрозу над нашими головами, то да, может быть. Похоже на сказку.
Тисаана потерла виски, словно признаваясь, что у нее на уме те же мысли.
– Без магии я никому не нужна. Что бы мы ни решили. А он, по-моему, не лгал.