– Максантариус Фарлион не может удостоиться этого титула вследствие наложенных на него после Сарлазая ограничений.
– Они уже не действуют, – прозвенел рядом со мной голос Тисааны. – У меня хранится договор с Орденами. Среди его условий – освобождение Максантариуса Фарлиона от всех наложенных на него ограничений. При желании каждый может его прочесть. Но Нуре известно, что я не лгу.
– Это правда? – с запинкой выговорил один советник.
Лицо Нуры медленно отразило понимание. Она тихо фыркнула.
– Чистый лист… – шепнула она будто сама себе.
Я так и не взглянул на Тисаану. Но расслышал в ее голосе намек на улыбку, когда она повторила:
– Чистый лист.
– Как один из прежних кандидатов, генерал Фарлион выполнил все условия и прошел три испытания, – сказал Ия. – Он соответствует требованиям. И никто из этих двоих не получит права на титул верховного коменданта до проведения четвертого испытания.
Новая волна шепотков поднялась выше прежней.
– Тогда не вижу другого выхода, – произнес один советник, – как в двухнедельный срок провести испытание.
– Нет.
Нура наконец оторвала от меня взгляд. С ее лица пропали последние следы обиды – она застегнулась на все пуговицы, как застегивала белый жакет, скрывая шрамы. Сложив руки за спиной, она повернулась к советникам:
– Если проводить, то сейчас же. Мы не можем терять времени.
– Сейчас же? – спросил Ия.
– Сейчас же… – зашепталась толпа.
«Сейчас же?» – подумал я.
– Ара – корабль без кормчего, – сказала Нура. – Страна оправляется не от одной – от двух войн, она тонет в сомнениях. Учитывая возросшую ответственность верховного коменданта в столь трудные времена, мы должны решить вопрос не откладывая.
Краем глаза я перехватил вопрошающий взгляд Тисааны. Не стану отрицать, я тоже колебался. Входя в этот зал, я знал, что иду против всего, к чему стремился последние десять лет. Но последнего испытания я никак не ожидал – обычно оно требовало для подготовки недель, а то и месяцев. Сегодня?
Мог ли я выдать свои сомнения Нуре? Конечно нет.
– Я вполне готов решить дело так скоро, как пожелает Совет. Если это означает пройти последнее испытание сегодня же, я готов.
Саммерин выругался так тихо, что расслышал его только я.
Ия, обернувшись, наградил меня взглядом, каким удостаивают полоумных:
– Нам нужно время на подготовку.
– У нас его нет, – сказала Нура.
– Если оба кандидата согласны, – подал голос другой советник, – не вижу причин, почему бы нам не закончить дело сегодня. На закате, разумеется.
Все с безмолвным вопросом повернулись ко мне.
«Макс, ты соображаешь, что творишь?»
Но я только улыбнулся:
– На закате.
– На закате, – повторила за мной Нура.
Мы взглянули друг другу в глаза – сражение началось.
До заката оставалось два часа. Два часа, чтобы подготовиться к величайшему в моей жизни сражению.
Когда собрание распустили, ко мне хлынула людская волна, но я сумел ускользнуть и сбежал в комнаты Тисааны – с Тисааной и Саммерином. Это тоже далось с боем. Все глаза смотрели на нас, и я кожей чувствовал каждый взгляд. Поэтому я держался серьезно и невозмутимо, пока плотно не закрыл за собой дверь, а уж тогда повалился на стул, запрокинул голову и разразился безумным хохотом.
– Ну я и учудил!
– Рад, что не я один так думаю.
Саммерин движением, одновременно изящным и хищным, подхватил со стола бутыль с вином, вскрыл ее, шепнув заклинание, и, налив бокал, осушил его одним глотком. После чего устремил на меня непроницаемый взгляд:
– Тебе, полагаю, хочется целую бутылку.
Он правильно полагал.
Саммерин уселся и налил себе еще бокал, после чего передал вино Тисаане. Она не садилась. И не стояла на месте – металась по комнате, как всегда делала в тревоге.
– Ну, похоже, я отстал от событий, – заговорил Саммерин. – Последнее, что я знаю: вам обоим полагалось резвиться среди цветочков. Отдыхать.
Последнее слово он произнес как жестокую шутку. И правильно.
Мы переглянулись с Тисааной. Случившееся за последние два дня не укладывалось в голове.
Тисаана склонилась к Саммерину:
– Мы тебе все расскажем, только обещай не считать нас сумасшедшими.
– О, этот корабль давно отчалил, – заметил Саммерин. – Но прошу, продолжай.
Я всегда испытывал странное чувство, излагая Саммерину невероятные известия. Он потому и стал таким отменным целителем, что в полной мере владел собой. На войне я не раз видел, как он склоняется над заходящимся криком умирающим бойцом, сохраняя полное, обнадеживающее самообладание. И только после, обращаясь ко мне, он сбрасывал маску: «Я с ума схожу от ужаса».
Казалось бы, после стольких лет дружбы мне следовало догадаться, когда в роли умирающего бойца оказался я сам. Саммерин так обходился со мной – лечил меня – чуть не десять лет, а я даже не понимал, чем он занят. Но теперь я, пожалуй, снова видел картину мира в полном цвете. Потому что, хотя Саммерин держал себя в руках не хуже обычного, я различал под его безмятежностью медленно закипающий страх.
Когда мы закончили рассказ, надолго повисло неловкое молчание. Несколько раз Саммерин открывал рот – и снова закрывал.
– Скажи что-нибудь, Саммерин, – попросил я. – Ты выглядишь совсем разбитым.
– Что тут скажешь? Это…
Он осекся, и я понял, что он действительно разбит – в том смысле, что мы только что разбили все его представления о разумности мира.
– Ты сам видишь, – сказала Тисаана, – мы не могли отдать титул ей.
Саммерин снова выпил.
– Четвертое испытание. Четвертое испытание, понимаешь, Макс? Нынче вечером.
Его голос сказал то, чего не было в словах: «Ты пропал».
Его можно было понять.
Четвертое испытание – последняя ступень отбора на титул верховного коменданта и самая простая, устаревшая до смешного. Просто бой, повелитель против повелителя. Бой проходил в Шраме – в колыбели магии, в расщелине неподалеку от основания Башен. Пять веков назад вернувшаяся в мир магия прорвалась из этой расщелины. И по сей день Шрам оставался самым магическим местом на свете.
Такая романтическая идея: пометить двух кандидатов в колыбель магии для последнего сражения, чтобы испытать их самоотверженность и связь с подвластными им силами.
– Сама мысль просто смешна, – проворчал я. – Как будто тот, кто выиграет схватку в волшебной яме, лучше других будет управлять самой могущественной в мире организацией.
Саммерин упорно молчал, уставившись на меня.
– Я могу победить, – заявил я.
– Макс, она тебя знает.
Я отлично понимал, что он хочет сказать.
Магия Нуры держалась на страхах ее противника. А она точно знала, где у меня щель между ребрами, куда воткнуть нож и как провернуть.
– Я ее тоже знаю.
– Верно, и она обратит твое знание против тебя. Ставки так высоки, что она будет драться насмерть. Ее ничто не остановит.
Я знал, что он прав.
Что бы ни творила Нура, где-то в глубине души я надеялся, что она окажется лучше, чем есть. Да, она спасала меня, и не раз, даже дорогой ценой. Но я видел, как она смотрела на меня на этом собрании: такая обида рвет в клочья все прошлое, что еще висело между нами.
И все, что до сих пор мешало ей меня убить.
– Знаю, – сказал я, – и не позволю ей зайти так далеко.
– Я бы с нее шкуру спустила, – пробормотала Тисаана.
– Какая очаровательная беспощадность. – Я повел бровью. – Приятно слышать, что если она переживет меня, так от тебя живой не уйдет.
– Это не шутки. – Голос Саммерина звучал непривычно резко. – Если ты проиграешь, если она в самом деле дошла до отчаяния, пострадаешь не ты один. Нура не из тех, кто довольствуется полумерами. Она сметет всех, кто имел с тобой дело. Ты об этом подумал?
Я замолк. Саммерин разглядывал меня, крепко сжав зубы. В груди у меня шевельнулась боль вины.
– Да, – тихо сказал я, – Да, подумал.
Мы с Тисааной открыто выступили против Нуры и хорошо сознавали последствия. Но в случае нашего проигрыша Нура вряд ли остановится на нас. У нас были союзники. Саммерин. Серел. Треллианские беженцы.
Я уже видел, как Нура ведет войну. До выжженной земли.
У меня нашлось, мягко говоря, порядочно возражений на предложение Тисааны выдвинуть меня кандидатом. Но вот это так и не было опровергнуто. И от него в голове засела мысль: «А если я не прав?»
– Я сделаю все возможное, чтобы вы не пострадали, – сказал я. – Ты тоже был ей другом. Я мог бы уговорить ее…
Саммерин тихонько фыркнул.
– Не смеши меня. – И он себе под нос пробормотал: – Десять лет собирал практику…
Он, словно обращаясь к потолку, покачал головой. У меня ком подкатил к горлу. Я готов был отступить – хотя, по правде сказать, отступать было поздно.
– Мне очень жаль, Саммерин.
– Это хорошо. Есть о чем жалеть. Ты осложнил мне жизнь. – Он налил себе еще вина, а когда отставил пустой бокал, челюсти его были сжаты. – И все же… если все это правда… – Он махнул рукой, обозначив всю немыслимую чехарду вокруг. – Тогда ты прав. Ей нельзя давать такой власти. И пожалуй, я предпочту другое, даже если это другое…
Он не договорил, и за него тихонько закончила Тисаана:
– Даже если другое – это конец.
Мы смотрели друг на друга, а эти слова так и висели в воздухе.
– Я не проиграю, – без особой уверенности заявил я.
– Даже думать не смей, – пробормотала Тисаана.
– Правильно. Не проиграть – неплохая цель. – Саммерин склонился ко мне через стол, наморщил лоб. – И, Макс… постарайся справиться, не прибегая к… той магии. – Он кивнул на мои руки, показав, что говорит о моей глубинной, таинственной магии – об оставленном Решайе «подарке». – С ней что-то не так. Я еще не разобрался что, но…
Он надолго погрузился в молчание, а когда наконец, моргнув, поднял на меня глаза, взгляд был жестким.
– Просто не проиграй.