Шрам уходил глубоко в землю – так глубоко, что краем вдавался под самые Башни. Нам пришлось одолеть множество изгибов металлических лестниц, встроенных в каменную стену расщелины. Солнце уже скрывалось за горизонтом, а внизу и при дневном свете стояла непроглядная темень. С четвертого витка я подняла глаза на сумрачное небо над слоями камня.
Перед нами шли сиризены и позади тоже. Я вглядывалась в камень и темноту. Где-то там, в бесформенных тенях, проделывала такой же путь вниз Нура. Им с Максом предстояло встретиться в Шраме. А остальные будут стоять на краю и наблюдать – бессильно наблюдать, – как они бьются за титул.
Я знала, что Макс беспокоится, но он тщательно скрывал тревогу. Шагал ровно, уверенно, подняв голову и остро глядя вперед. На нем был золотой жилет с изумрудной отделкой, на спине блестело солнце Ордена Рассвета.
Он выглядел вождем. Выглядел победителем. Выглядел верховным комендантом.
А я, глядя на него, видела человека, готового пожертвовать всем, что ему дорого, ради призрачного шанса изменить мир к лучшему.
Я не позволяла себе думать, что могу его потерять. Куда спокойнее я чувствовала себя в имении Микова, когда сама бросалась в пасть чудовища. Жертвовать собой получалось легко. Но видеть, как в пасть зверя спускается Макс, было мучительно больно.
Наконец лестница кончилась. Я прижала ладонь к ржавым перилам. Губы у меня раскрылись сами собой.
Впереди зияла большая расщелина. Камень порвало неровно, как кожу, и из разрыва исходил странный колеблющийся свет, неяркий – чуть заметный отблеск на скалах вокруг. Но от этого сам воздух как будто неестественно искривлялся, издевательски подражая жаркому мареву над равнинами Низерина. У меня всю дорогу покалывало загривок. А сейчас кожа подернулась мурашками.
– Тебе туда? – прошептала я.
– Именно туда.
О боги, как мне это не нравилось!
На той стороне щели виднелась белая фигурка, неподвижная, обращенная к нам лицом.
Нура.
Она была далеко, лица не разобрать, но я чувствовала, как режет ее взгляд, и встретила его таким же.
Если она его покалечит, я ее убью. Боги, судьба Эсмариса и Азина Миковых покажется за счастье в сравнении с тем, что я с ней сделаю!
– Готов? – спросил Саммерин.
«Нет, но какая разница?» – одними глазами ответил Макс.
– Тебе туда. – Ариадна указала на проем в перилах ограждения.
Макс кивнул и повернулся ко мне.
Я готовилась держаться с достоинством. Но под его взглядом забыла обо всем. Я ни о чем не успела подумать, а он уже держал в ладонях мое лицо и припал губами к губам, и я лишилась дара речи: не только от поцелуя, нежного и страстного, как перед концом света, слишком похожего на прощание, но и от внезапного понимания, что он может стать последним.
Макс оторвался от моих губ, скользнул губами по кончику носа, по переносице, по лбу между бровями.
Вот от этого поцелуя в лоб – наверное, случайного – я чуть не сломалась.
– Все смотрят, – пробормотала я, стесняясь не его близости, а себя, едва не развалившейся от его ласки.
– Кому какое дело? – шепнул Макс так близко, что я ощутила шепот кожей. – Я вот-вот стану верховным комендантом.
Он шутил. Но это не могло быть шуткой. Должно быть правдой.
Я не сумела заговорить, хотя слова вдруг переполнили меня. Я только притянула его к себе и еще раз обняла.
– У меня вопрос. – Его голос пощекотал мне мочку уха.
– Выбрал же время, – я задохнулась, отвечая, – когда я никак не могу отказать.
– Тот человек с попугаем. Которого мы видели в столице. Что у него к чему – попугай к плащу или наоборот?
Я вспомнила и невольно захихикала. Мы видели того человека, когда я впервые очутилась в столице. Высокий, в очках, в зеленом плаще и с таким же зеленым попугаем. Я тогда подбежала к нему, спросила шутя: «Ты птицу подбирал под плащ или плащ под птицу?»
У меня защипало глаза.
– Это секрет, – сказала я, и он засмеялся, будто забавной шутке.
Да она и была забавной. Он отстранился, и мы посмотрели друг на друга.
– Отвечу, когда вернешься, – сказала я.
Улыбка искривила ему губы. Левый уголок, как всегда, опередил правый.
– Уговор.
– Уговор.
– Максантариус, – тихо позвала Ариадна.
– Дай мне минутку. – Макс отмахнулся. – Случай важный, нет?
Его взгляд скользнул к Саммерину, хранившему обычное хладнокровие.
– Я бы попросил тебя не делать глупостей, – сказал тот, – только этот бесполезный совет давно устарел.
– Спасибо, Саммерин. Я тоже дорожу нашей дружбой.
Однако его взгляд стал мягче, когда он похлопал друга по плечу, кивнул ему и повернулся к разрыву перил, от которого начиналась лестница в Шрам.
– Ладно, – обратился он к сиризенам. – Я готов.
Ариадна вызвалась проводить его вниз. Не оглядываясь, он шагнул на первую ступень. Последнее, что я услышала, – серьезный голос Ариадны:
– Удачи тебе, Макс.
Этими словами начался поединок.
Глава 77Макс
Сама идея была дурацкой донельзя.
В двадцать один год я, наивный балбес, видел в четвертом испытании некую романтику. Теперь смешно было вспомнить, как я рассуждал. То, что когда-то представлялось естественным, основой основ, теперь выглядело чистым варварством. Да уж, отменный способ выбрать здравомыслящего и чуткого предводителя.
Но сколько бы я ни уверял себя, что нет в этом деле ничего мистического, на лестнице и внизу, в неестественной дрожащей темноте Шрама, мне пришлось сдерживать дрожь. Здесь и свет, и воздух были странными, еще непривычнее, чем казались сверху. Туман вопреки законам природы вился над полом и зубцами скал на стенах. В камне под ногами сквозил свет, словно в нем были вмурованы светлячки, за пять веков успевшие прокопать себе ходы наружу.
Но больше всего выводило из себя некое ощущение... Я испытывал что-то похожее, смешивая свою магию с магией Тисааны, только то чувство было приятным и манящим, а это – липко-сладким, как звук, звенящий в ушах за пределом слышимости.
Я вывел свою магию на поверхность, изготовился. Всматриваясь в темную дымку, я не различал в ней Нуру, но знал, что она ждет. Когда-то я знал ее магию как свою и здесь, где все чувства извращались и обострялись, ощущал ее витающей в воздухе.
– Думаешь, я стану за тобой гоняться? – произнес я, не повышая голоса.
И так услышит.
И в самом деле, из темноты долетел ее голос:
– Это тебе решать, Макс. Вздумай ты уйти восвояси, я бы тебе не помешала.
– Не вздумаю.
– Любопытно, как это у тебя все перевернулось. Подумать только, что именно это тебя здесь удержало.
Я ее по-прежнему не видел. Но ее ненависть – нет, не ненависть, обида – змеиным шипением просачивалась в воздух.
– Я этого не хотел, – тихо ответил я. Пламя гудело на кончиках пальцев, я его тщательно сдерживал. – Мы могли бы обойтись без этого.
– А что, тебе страшно?
Магия окутала меня, пробиваясь вглубь, в поисках страхов, которые она так хорошо изучила.
– Я сердит. И устал.
Я не лгал.
Развернувшись назад, я увидел ее за спиной; серебряный взгляд разбирал меня на части. Что-то в ней переменилось. Что-то опасное рвалось на поверхность.
– Я тебе все показала. – Ее голос резал воздух ударом ножа. Тихо и смертельно. – Я показала тебе все, а ты швырнул это мне в лицо. Пока мы были вместе, ты только одного хотел: чтобы я вырвала свое сердце и швырнула тебе под ноги. Я так и сделала. Я тебе открылась. Я всегда тебя любила. Всегда.
Она говорила правду. Теперь я ее понимал – и понимал, чем грозит ее верная любовь. В Сарлазае, протягивая руку к моему виску, она верила, что любит меня. И что любит людей, которых собиралась убить.
– Ты и Ару любишь, – сказал я.
Ее лицо на миг стало беззащитным.
– Как никогда никого не любила.
– Тогда помоги ей стать лучше. Пусть твоя любовь станет не чувством, а делом. Пусть твоя любовь избавит народ от новой войны.
– Ты видел то же, что и я. Ты знаешь, что войны не избежать.
– Неправда. Ничего еще не решено. Так нельзя. Ты хочешь, чтобы люди говорили об Аре, как говорят о Трелле? Этого ты ей желаешь?
– Если так станут говорить обо мне – пусть себе. Кто-то должен принять трудное решение, чтобы спасти нас от этой беды. И если мне придется стать тираном и сгореть за это… что ж, не в первый раз.
До сих пор мне удавалось сдерживать гнев, умерять его теми крохами жалости, что я питал к памятной мне девочке. Но сейчас ярость встряхнула меня так, что на пальцах полыхнул огонь.
– Трудное решение! – выдохнул я. – Это люди, Нура. Люди! Есть же разница: спасать жизни или выбрасывать на свалку? Видел я твои «трудные решения». Я их прожил. И Тисаана прожила. Я этого не допущу.
Я сразу понял свой промах. Только что передо мной стояла Нура, которую я знал пятнадцать лет назад, и вот она канула, как труп в черную пучину. Женщины не стало, осталась холодная сталь.
– Я предупреждала, что жалостливое сердце будет стоить тебе жизни, – сказала она. – Но только не моей.
– Нура…
Но ее уже не было. Тень окутала ее плащом, превратила в клочок темноты.
Итак, она решилась. А я достаточно ее знал, чтобы не ждать отступления – и не ждать полумер.
Мы сотни, тысячи раз боролись с ней в прошлом. Она, как всегда, ударила первой. Я уклонился, парировал и отступил назад. Мои мышцы предвидели каждое ее движение. Я выставил стену огня, в которой обозначились очертания укрывшей ее тени, и она шарахнулась, но тут же опомнилась. На ее губах мелькнула угрюмая, довольная усмешка.
При виде этой усмешки мне вспомнилось, с каким лицом она оставляла Тисаану у меня на пороге. И сообщала о заключенном ею договоре крови. «Прошу, скажи мне, что я учил ее не для этого», – взмолился я тогда, а она ответила предательским молчанием.
Я нанес новый удар. Знакомые щупальца ее магии тянулись ко мне, в уголках сознания шевелился беспричинный страх. Ничто по сравнению с тем, на что она была способна. Она сдерживала себя, как и я сдерживал свое пламя, не допуская к ее телу. Мы пока что играли.