— Что у вас здесь за шум? — спросил Анджей, выйдя из хижины и обняв Ильму за плечи.
— Понимаешь, Анджей, тут такая ситуация: обычно оплата медицинских услуг — дело муниципальной общины. Экстренные вызовы и санрейсы тоже, кстати, надо оплачивать. Но здесь скэттер, муниципальной власти как таковой нет, а местная община — вот эти три хижины, да ещё пяток таких же деревень, которые нам нужно объехать завтра-послезавтра. Денег у них практически нет, они живут натуральным хозяйством. Даже билет на мотриссу до Боотиса — это сумма, которую вся община зарабатывает хорошо если за год. Медицинской страховки тоже никакой нет, так как страховые компании работают только с теми скэттерными поселениями, у которых есть хоть какие-то регулярные доходы. Поэтому местные жители тут постоянно норовят пустить дело на самотёк. Лечат местными травами и не более того. Правда, Эва, — Ильма указала на пожилую женщину, к которой и была обращена её тирада, — умеет пользоваться всякими медицинскими датчиками к коммуникатору, и с её помощью Ванесса Райше, врач, отвечающий за этот район, может удалённо ставить диагнозы. Обычно все специалисты, кто здесь более-менее регулярно появляется — я, экологи, Ванесса, — обязательно устраивают всем местным жителям что-то вроде диспансеризации. Чтобы не запускали. А тут девочка с патологией беременности. Уже седьмой месяц, между прочим. Её надо было отправлять в госпиталь ещё два месяца назад. Но эта девочка всю жизнь прожила в Ованфорсар, у неё даже коммуникатора нет. Наверное, у Ванессы есть какая-нибудь её биометрия или даже сиквенс генома, но это и всё. Для цивилизованной бюрократии человек не существует. Поэтому доставка её в госпиталь будет той ещё операцией. Кто-то, скорее всего Тири, должен довезти её до станции Далийский Мост и посадить в мотриссу, сдав на руки проводнику и купив ей билет. Кто-то должен встретить её на вокзале в Боотисе и довезти до госпиталя. Кто-то должен оформить всё, что необходимо, чтобы её содержание в госпитале оплачивалось из благотворительного фонда, — неожиданно она ухмыльнулась. — Хотя я знаю, кто это, скорее всего, будет. Лиззи Меретикс, которая на церемониях обычно держательница правого опахала, или Виола Паччиоли, которая держательница левого. Если гвардейцы Аслана — на самом деле отряд спасателей быстрого реагирования, то прочие придворные как раз бегают по всяким таким делам. Вернее, на придворные должности он приглашает наиболее отличившихся волонтёров. Это и отличие, и возможность посвящать благотворительным делам большую часть времени, получая за это вполне достаточную зарплату.
— Это как? — удивился Анджей. — У вас же тут есть какое-то обязательное образование. Мара что-то рассказывала про экзамены на разные гражданские права, в частности, на право заводить детей. Если человек не существует для цивилизованной бюрократии, у неё не отберут ребёнка?
— Отобрать ребёнка у матери?! — хором ужаснулись Ильма и Эва. — У вас что, на Земле до сих пор бывает такое?
— Проблемы у неё, конечно, будут, — пояснила этнограф. — У неё не сдан экзамен на право свободного перемещения в городе, который горожане обычно сдают в дошкольном возрасте. Равно как не сдан экзамен по обращению со скафандром, который твоя Мара, наверное, сдала ещё до того, как поступила в юнги, экзамен на самостоятельное передвижение в зимней тайге, который на Лемурии вообще мало у кого есть, потому что не бывает зимы, нет прав на управление никаким летательным аппаратом и много чего ещё. Поэтому ей и нужны сопровождающие, чтобы добраться до госпиталя, и кто-то, кто возьмёт на себя всякие бумажки. Но здесь, в болотах, она вполне дееспособна. Вообще на эту тему лучше пообщайся с Лив, у неё примерно такой же бэкграунд. А у меня тут ещё полно народу, который специально отложил свои дела, чтобы поговорить. А завтра с рассветом я хочу уже отплыть отсюда в соседнюю деревню.
Естественно, Лив всё это слышала. Вообще скрыть что-либо на этом маленьком тростниковом плоту было невозможно. На надувной жилой палубе трампа-тысячетонника и то раз в сто больше приватности.
— Ты умеешь грести? — вдруг спросила она, когда Анджей повернулся к ней. Журналист кивнул. — Тогда поедем, настреляем уток к ужину. Сидя в деревне, болота не поймёшь.
Она вытащила из хижины лук со стрелами, отвязала узенькую тростниковую лодку и свистнула одной из собак. Та привычно прыгнула в лодку и устроилась на носу.
— Ты садись на корму и греби, а я буду стрелять, — скомандовала девушка. Впрочем, поначалу она тоже вооружилась коротким однолопастным веслом. В два весла они быстро отплыли от деревни, и та скрылась за зарослями тростника.
— У вас тут учатся в школе? — первым делом спросил журналист.
— Конечно. Только школа не в нашей деревне, а в Сивской Стрелке. Полчаса на лодке. Там плот больше, и вообще там у нас центр общественной жизни. Туда народ собирается на всякие праздники, на танцы, там же и школа. Вы с Ильмой, наверное, завтра туда поплывёте. Или послезавтра.
— Меня просто поразило, что вы обходитесь одним коммуникатором на всю деревню.
— А зачем больше? Кино смотреть? Так я лучше в Сивскую Стрелку сплаваю и на большом экране посмотрю. Там можно смотреть кино в компании, а потом ещё поболтать. Какой смысл смотреть кино в одиночку?
— Книжки читать, искать всякие полезные рецепты и советы.
— Наше болото уникально, второго такого нет. Поэтому советы и рецепты из другого места вряд ли окажутся для нас полезными. Правда, дядя Юхан, кузнец, так не считает. Вон его кузница, — Лив показала на насыпной островок в болоте, на котором стояло сооружение, на первый взгляд производившее впечатление монолитного бетона, а при более внимательном рассмотрении оказавшееся глинобитным. — У него там есть большой планшет, и он постоянно что-то обсуждает с кузнецами из других общин.
В этот момент собака, до того спокойно лежавшая на тростниковой палубе перед девушкой, вскочила, опершись передними лапами на высоко задранный форштевень лодки, и начала принюхиваться.
— Тс-с-с, — скомандовала Лив, отложила весло и начала жестами указывать, куда следует вести лодку.
Анджей грёб, стараясь шуметь как можно меньше. Однако получалось плохо — грести он учился на мысу Алуг, где всё время гулял океанский ветер, и даже в укромных проходах между скалами била о берег какая-никакая волна, поэтому Тим не придавал никакого значения соблюдению тишины.
При очередном гребке весло громко плеснуло — и тут же из зарослей тростника поднялась стая уток. Лив спустила тетиву, потом ещё раз, выхватила третью стрелу, но тут же опустила лук — птицы уже улетели очень далеко. Собака прыгнула в воду и поплыла туда, где в заросли упала пробитая стрелой утка. Через несколько минут она вернулась, таща добычу в зубах, и поплыла за второй.
— Двух нам, пожалуй, мало, — сказала охотница. — Поищем ещё стаю.
Она опять вооружилась веслом, и Анджей понял это как возможность продолжить разговор.
— А бывает так, что люди уходят от вас куда-то в другие места?
— Конечно, сплошь и рядом. Вот мой младший братишка сразу после школы сбежал. Сейчас работает на железной дороге помощником машиниста. Нашёл себе девушку из городских, купили домик в Вакрахамнене. Приезжал как-то с ней сюда, показывал, как охотятся на уток с собакой. Хорошая девочка, и стреляет неплохо. Правда, не из лука, а из пневматики, но для горожанки и так сойдёт. А вот наоборот — ни одного случая не помню. Чтобы нравилось жить на болоте, надо на болоте родиться.
— А чего вы не пользуетесь пневматикой? Ведь, как я погляжу, ваши кузнецы в состоянии её не только починить, но, пожалуй, и сделать.
— Покупать надо. Конечно, пороховое ружье обошлось бы дороже, чем пневматика, но всё равно надо покупать и ружье, и пули — ну негде у нас тут свинец взять, — и всякие прокладки, которые изнашиваются. А значит, нужны деньги. А для того, чтобы появились деньги, надо что-нибудь продать. Сейчас мы продаём немного лекарственных трав, и этого хватает на оплату связи и тех немногих коммуникаторов, которые у нас есть. Это нормально — платить деньгами Большого мира за то, что используется для связи с Большим миром. А платить деньгами за то, что используется для добычи уток на болоте… Уток на болоте надо добывать тем, что даёт болото.
— А как твой брат устроился во внешнем мире, если у него не было документов?
— Обыкновенно. Все же знают, что такое скэттер. Приходит парнишка в Подмостье и говорит: я, мол, из Ованфорсар, хочу устроиться подмастерьем в Большом мире. Ему говорят: давай, сдавай экзамены на бета-лист. Он сдаёт и получает бета-лист. А пока сдаёт, кто-нибудь в деревне даст ему место в доме. С Норой то же самое будет — пока она там лежит в госпитале, три раза успеет сдать всё, что надо. А здесь у нас община маленькая, все и так знают, кто на что способен. Зачем бумажки разводить?
Когда была выслежена ещё одна стая уток, и ещё три птицы заняли своё место на палубе лодки, Анджей спросил:
— А тебя не удивляет, что я вот так выспрашиваю всякие мелкие подробности вашей жизни?
Ответ Лив слегка шокировал его:
— Но ты же сегодня ночью оставишь во мне своё семя. Ты имеешь право знать, как будет расти твой ребёнок, если он получится.
Анджей подумал, что такое серьёзное отношение к обычаю спать с гостями с целью прилива свежей крови, как и принцип «дары болота надо добывать тем, что даёт болото» — что-то вроде местной религии. На следующее утро, когда они с Ильмой на такой же тростниковой лодочке перебирались в соседнюю деревню, он спросил об этом свою спутницу.
— В чём-то ты, конечно, прав, — ответила она. — Эти принципы — краеугольный камень местной культуры. Но я бы не стала называть это религией, культура совершенно не обязательно бывает основана именно на ней. На культуру, основанную на религии, мы посмотрим в четверг. А это очень прагматичное сообщество, чем-то похожее на земных европейцев конца XX — начала XXI века. У тех тоже были исходно вполне практичные принципы — демократия, свободный рынок, правовое государство. Но они возвели их в абсолют, что в конце концов привело к очень неприятным вещам.