о легального, но изумительно дефектного нового компьютера.
Питер широко улыбнулся:
– Что тут скажешь, кто-то ловко провернул дельце.
– Малу сказал нам, что богиня умирает, и с ее помощью мы смогли выработать план. Теперь осталось разрешить только один вопрос: сможет ли она попасть сюда?
– Я думаю, сможет, – сказал Питер. – Конечно, это не совсем то, к чему она привыкла, даже близко не то…
– Как мы поняли, у нее есть еще где-то пара подобных инсталляций. Не много, тут вы правы. И потом, хотя новые барьеры с запаздыванием, конечно, позволят ей добраться до любой информации, но она не сможет использовать бо́льшую часть новой сети как часть своего процесса мышления. И все же это хоть что-то. Возможно, даже достаточно.
– Вы знали, кто мы, еще до того, как мы добрались сюда, – высказалась Ванму. – Вы тогда уже включились в работу и встали на сторону Джейн.
– Я думаю, то, что вы здесь видите, говорит само за себя, – ответил сын Грейс.
– Тогда зачем Джейн привела нас сюда? – спросила Ванму. – Зачем нужна была вся эта чепуха о том, что наше присутствие здесь поможет остановить карательный флот?
– Не знаю, – пожал плечами Питер. – И сомневаюсь, что кто-то на Самоа знает. Может, Джейн просто хотела, чтобы мы побыли в окружении друзей и чтобы она могла найти нас снова. На Священном Ветре такое вряд ли было бы возможно.
– Не исключено, – сказала Ванму, – что она хотела, чтобы ты был здесь, с Малу и Грейс, когда ей придет время умирать.
– И не только ей, мне тоже, – напомнил Питер. – То есть в смысле – мне как Эндеру.
– А кроме того, – продолжала Ванму, – поскольку ее манипуляции с данными больше не могли бы охранять нас, она хотела, чтобы мы были среди друзей.
– Конечно, – подтвердил сын Грейс. – Богиня заботится о своих людях.
– О тех, кто ей поклоняется, ты имеешь в виду? – спросила Ванму.
Питер хмыкнул.
– О своих друзьях, – твердо сказал мальчик. – На Самоа мы относимся к богам с большим уважением, но мы также друзья, и добрым богам мы помогаем, когда можем. Боги иногда нуждаются в помощи людей. Думаю, мы поступили правильно, разве не так?
– Все правильно, – подтвердил Питер. – Вы поступили вполне лояльно.
Мальчик просиял.
Скоро они вернулись к новым компьютерам, наблюдая, как с большой помпой ректор университета нажал клавишу и запустил программу, которая активировала университетский ансибль и осуществляла надзор за ним. Сразу же пришли сообщения и тестовые программы Межзвездного Конгресса для проведения испытаний и ревизии университетской сети, которые должны были удостовериться в надежности и соответствии системы безопасности и в соблюдении протоколов. Ванму заметила, как замерли в напряжении все присутствующие, кроме Малу, который, казалось, не знал, что такое страх; несколько минут спустя инспекторские программы завершили свою работу и отправили отчет. От Конгресса немедленно пришло новое сообщение, что сеть соответствует протоколу и нормам безопасности. Попыток подделок и взлома не обнаружено.
– Пронесло, – прошептала Грейс.
– А как мы узнаем, что все работает? – тихо поинтересовалась Ванму.
– Нам скажет Питер, – ответила Грейс, удивляясь, что Ванму до сих пор не поняла этого. – Сережка! Самоанский спутник обратится к ней.
Ольяду и Грего стояли, глядя, как считываются данные с ансибля, который двадцать лет был соединен только с шаттлом и кораблем Джакта. Теперь связь была установлена с четырьмя ансиблями других миров, где группы сочувствующих Лузитании или просто друзья Джейн последовали ее инструкциям и сумели частично обойти новые законы. Собственно, никаких сообщений передано не было, поскольку людям нечего было сказать друг другу. Задача была простой – поддерживать связь, чтобы Джейн могла проникнуть в сеть и подсоединиться к нескольким небольшим участкам, оставшимся от ее былой мощи.
На Лузитании вся работа была проделана без участия людей. С программированием справились упорные и неутомимые работницы Королевы Улья при постоянной помощи пеквениньос. И только в последнюю минуту в качестве наблюдателей пригласили Ольяду и Грего. Но им обоим было понятно, почему так произошло. Джейн говорила с Королевой Улья, а Королева Улья говорила с отцами. А людей Лузитании Джейн не привлекала потому, что из тех, с кем она обычно сотрудничала, Миро был занят другой работой для нее, а Эндер перед смертью снял сережку. Ольяду и Грего обсуждали это с тех пор, как пеквениньо по имени Водная Преграда объяснил им, что происходит, и попросил понаблюдать.
– Я думаю, она чувствовала себя брошенной, – говорил Ольяду. – Эндер отключил ее, а Миро так занят…
– И без ума от юной Валентины, не забывай, – подсказал Грего.
– Вот она и сделала все без помощи людей.
– Как это будет работать? – удивлялся Грего. – Раньше у нее были миллиарды компьютеров. А сейчас – максимум несколько тысяч, во всяком случае доступных напрямую. Совсем мало. Эла и Квара никогда не вернутся домой. И Миро…
– По всей видимости, – вздохнул Ольяду. – Не в первый раз мы теряем членов своей семьи, служа великому делу.
Он вспомнил знаменитых родителей матери, Ос Венерадос, которым до канонизации теперь остался только год – конечно, если эмиссары Папы смогут когда-нибудь попасть на Лузитанию, чтобы рассмотреть дело. А Либо и его отец Пипо – оба умерли еще до того, как дети Новиньи узнали, что они родственники. Все погибли во имя науки: Ос Венерадос – в борьбе за обуздание десколады, Пипо и Либо – в попытке понять пеквениньос. Их брат Квим принял мученическую смерть, пытаясь спасти Лузитанию от опасного раскола между людьми и пеквениньос. А теперь Эндер, их приемный отец, умер, пытаясь спасти жизнь Джейн, а с ней и возможность сверхсветовых полетов. Если Миро, Эла и Квара погибнут в попытке установить отношения с десколадерами, это будет следование семейной традиции.
– Вот интересно, – добавил Ольяду, – а чего это мы с тобой так и не были призваны умереть во имя благой цели?
– Не знаю, что там с благими целями, – отозвался Грего, – но на нас нацелен вполне реальный флот. И кажется, он хочет, чтобы мы умерли.
Внезапный взрыв активности в компьютерных терминалах дал им понять, что ожидание закончилось.
– Мы соединились с Самоа, – объявил Водная Преграда. – А теперь Мемфис и Путь. Хегира.
Он сделал легкий пируэт, который пеквениньос неизменно исполняли, когда бывали довольны.
– Все они собираются выйти в диалоговый режим. Программа-ищейка их не обнаружила.
– А этого хватит? – спросил Грего. – Корабль сможет совершить еще один полет?
Водная Преграда пожал плечами:
– Узнаем, когда твоя семья вернется домой, разве не так?
– Мама не хочет хоронить Эндера, пока они не возвратятся, – объяснил Грего.
При упоминании имени Эндера Водная Преграда сразу потерял интерес.
– А, тот, кто взял Человека в Третью Жизнь, – сказал он. – Но там почти нечего хоронить.
– Я вот думаю, – продолжал Грего, – сколько пройдет времени – дни, недели, месяцы? – до того, как Джейн сможет снова восстановить всю свою мощь, если вообще сможет.
– Не знаю, – безразлично ответил Водная Преграда.
– Воздуха у них только на несколько недель, – напомнил Грего.
– Он не знает, Грего, – вмешался Ольяду.
– Я понимаю, – вздохнул Грего, – но Королева Улья знает. И скажет отцам. Думаю… словечко-то может просочиться.
– Даже Королева Улья не может знать, что случится в будущем, – пожал плечами Ольяду. – Как можно знать заранее, что у Джейн выйдет, а что нет? Мы снова связаны с другими мирами. Некоторые части ядра ее памяти сохранены и снова связаны с сетями ансиблей, хотя бы и исподтишка. Она может найти их. Но может и не найти. А если найдет, их может оказаться достаточно, а может быть, и нет. Но Водная Преграда не знает.
Грего отвернулся.
– Я понимаю, – снова вздохнул он.
– Всем страшно, – в свою очередь вздохнул Ольяду. – Даже Королеве Улья. Никто не хочет умирать.
– Джейн умерла, но не осталась мертвой, – возразил Грего. – А если верить словам Миро, айю Эндера ушла живой к Питеру, куда-то в другой мир. Королевы Ульев умирают, но их память живет в их дочерях. Пеквениньос переходят в новую жизнь и живут как деревья.
– Некоторые из нас, – вставил Водная Преграда.
– А как же мы? – спросил Грего. – Нас уничтожат. Какое будет тогда иметь значение, что у кого-то из нас были планы, какое значение будет иметь работа, которую мы выполнили? Дети, которых мы вырастили? – Он пристально посмотрел на Ольяду. – Какое значение будет тогда иметь твоя большая и счастливая семья, если всех нас в один момент сотрет с лица земли эта… бомба?
– Ни одно мгновение в жизни моей семьи не прошло зря, – тихо сказал Ольяду.
– Но цель жизни в том, чтобы двигаться дальше, разве не так? Оставить свой след.
– Да, – кивнул Ольяду, – но это лишь одна из целей. Есть и другая – это настоящий момент, сегодня. А еще одна – создать сеть связей. Связей от души к душе. Если бы целью жизни было только ее продление, то ничто другое вообще не имело бы значения, потому что в таком случае «сегодня» всегда было бы только предвкушением и подготовкой к «завтра». Но ведь существуют сбывшиеся надежды, Грего. Существует счастье, которое у нас уже есть. Счастье каждого мгновения. Конец нашей жизни, даже если не осталось ничего, чтобы продолжить ее, если нет никаких последователей или потомков, конец жизни не стирает ее начала.
– Но тогда жизнь нельзя оценить, – возразил Грего. – Если твои дети умерли, вся твоя жизнь – пустое.
– Нет, – спокойно, но твердо сказал Ольяду. – Ты говоришь так потому, что у тебя нет детей, Грегориу. Но ничего не проходит бесследно. Ребенок, которого ты держал на руках хотя бы единственный день до своей смерти, не пустое, поскольку одного этого дня достаточно для достижения цели самой по себе. Ты уже отодвинул небытие на час, на день, на неделю, на месяц. И если мы все умрем здесь, на этой маленькой планете, наша смерть не зачеркнет прожитых нами жизней.