– когда такие обещания вступали в противоречие с обязательствами по отношению к другим людям. Отношения Герберта Г. с людьми представляли собой «изолированные» друг от друга контакты, он не мог «встраивать» их друг в друга. Другой пример – сорокалетний Юрген Ц. и его «неверность», из-за которой распалась семья. Мужчина обратился ко мне после того, как его жена подала на развод. Вначале казалось, что основная проблема заключается в двух его дочерях, но вскоре выяснилось, что господин Ц. хочет поговорить и о личных трудностях. «Моя проблема, – решился он наконец, – заключается в том, что каждый раз, когда женщина говорит мне, что понимает меня, я ей не безразличен и кажусь привлекательным, я не могу ответить ей “нет”. Я чувствую, что не вправе отказать. Все выглядит так, будто в настоящий момент на свете существуем только я и эта женщина, а сомнения и проблемы в семье или на работе отступают на второй план. Приходя домой, я ненавижу себя и не понимаю, как я мог легкомысленно поставить на карту все, что мне действительно дорого – жену и работу…»[146]
Другое событие, которое особенно сильно сказывается на способности человека интегрировать двойственные отношения в триангулярную ситуацию, – это рождение первого ребенка. Во многих случаях это событие становится для семьи началом конца (глава 4). Главная сложность обычно в том, что один или оба родителя не могут гармонично «подключить» родившегося третьего человека к уже сложившимся отношениям в паре.
Я мог бы еще долго перечислять ситуации, в которых видно влияние объектных отношений на дальнейшую (в том числе семейную) жизнь детей из разведенных семей. Но, думаю, приведенные примеры дают общее представление о том, как это происходит. Как сильно детская модель объектных отношений скажется на дальнейшей жизни – это зависит от выраженности психических конфликтов, связанных с описанными выше неспецифическими невротическими проявлениями. Здесь стоит еще раз остановиться на том, что последствия будут – независимо от того, кажется ли ребенок после развода пострадавшим или складывается впечатление, что он приспособился к ситуации. Еще хочу упомянуть вот что: огромное количество взрослых, которые находятся в разводе, когда-то были детьми, родители которых развелись. «Постразводные» проблемы детей осложняют их дальнейшую жизнь, мешают строить счастливые отношения. Получается замкнутый круг.
Глава 12Заключение. Новые партнеры родителей
Вероятно, название этой книги – «Между травмой и надеждой» – заставило некоторых читателей думать, что я могу предложить однозначный путь к снижению опасных последствий развода. Думаю, книга довольно точно показывает, насколько это возможно. Проблема лишь в том, что вопросы, возникающие в связи с разводом, так сложны, что однозначных ответов нет – чаще приходится добавлять всевозможные «но» и «если». Дело в том, что душа человека сложна, и в том еще, что сам развод – большая драма. Если не знать, что этому событию предшествовало, сложно понять, как и почему что-то произошло. Ни в каком акте нельзя с уверенностью предсказать, чем завершится пьеса. Потому что действие творят сами актеры, а их способность влиять на происходящее и нести за это ответственность от случая к случаю сильно разнится. Свобода действий имеет свои ограничения: прошлое не стереть; психологические законы во многом определяют глубину происходящих изменений; другие участники действия преследуют собственные цели; на многие вещи влияет наше бессознательное. Только человек, который осознает свои зависимости, имеет шанс достичь какой-то части поставленных целей.
Социальные и психологические факторы имеют большое значение. Поэтому я воздержусь от того, чтобы завершить эту книгу обзором «эффективных» и «неэффективных» мер, способов вмешательства и т. п. Это ведь будет своего рода рецепт, а выписывать его можно лишь в том случае, когда есть возможность контролировать обстоятельства, которые могут повлиять на изменения. Здесь не тот случай. Я постарался лишь передать сложную динамику событий. Если все же попытаться ответить на вопрос, какие результаты исследований и моего личного опыта по работе с детьми из распавшихся пар, а также с разведенными матерями и отцами, кажутся особенно важными, полезно взглянуть на следующие четыре пункта.
Во-первых, мать, которая предполагает, что, разведясь с мужем (ради себя и ребенка), как бы «отменит» прошлое, обманывает себя. Полагая, что развод ничего не будет значить для ребенка, что бывший муж будет выполнять ее инструкции или просто исчезнет, а ребенок этого не заметит или примет как должное; отрицая, что в ней самой гораздо больше происходит, чем ей хотелось бы знать, – такая мать рано или поздно будет вынуждена осознать, что превратилась из актера в статиста. Пострадают ее собственные созидательные возможности, и ее личная пьеса может превратиться в настоящую трагедию. То же самое происходит и с отцом, который отрицает свою зависимость от событий, связанных с разводом.
Во-вторых, вместо того чтобы давать родителям «рецепты», как избежать трагических последствий, я предлагаю использовать фразу «между травмой и надеждой». Пусть это будет своего рода внутренний голос. Он поможет осознать, что всегда есть возможность максимально использовать то, что произошло, и надежда сделать что-то, помогающее детям и увеличивающее их шансы на успешное развитие. Важно также сознавать и то, что, если не двигаться в данном направлении, возможностей для детей будет меньше. И еще кое-что следует прояснить: чем раньше расставшиеся родители начнут задумываться о том, что произошло, происходит в настоящее время и может произойти в будущем, тем оптимистичнее перспективы развития ребенка. Однако во многих случаях это невозможно без профессиональной помощи.
В-третьих, вопрос: «Детям лучше в полной семье, где есть конфликты, или все же лучше развестись?» – поставлен неправильно и не имеет ответа. Драма для ребенка начинается задолго до обращения в суд по семейным делам. Поэтому ответ должен начинаться со слов: «Прежде всего необходимо примирение». Были случаи, когда мы считали, что для ребенка было бы лучше, если бы родители развелись раньше. И наоборот, считать, что развод «благотворен» – это вредная иллюзия. Историю человеческой жизни нельзя перечеркнуть. При благоприятных обстоятельствах (см. выше) ребенок способен преодолеть сложности, опираясь на свое жизнелюбие и веру в возможность счастья.
В-четвертых, огромное значение для психологического комфорта и нормального развития ребенка имеет мужчина, который заботится о нем вместе с матерью. Новая любовь разведенной матери – это хороший шанс для ребенка. Результаты наших исследований показывают, что появление у мамы нового партнера открывает ребенку больше шансов для развития, чем было ранее. Создание новой семьи снова дает ребенку то, что он с болью потерял:
♦ мужчину, которого он сможет любить и который будет любить его;
♦ объект идентификации (прежде всего для мальчика) и любовный объект (для девочки), с которого ребенок может брать пример;
♦ доступный «третий объект» со всеми важными функциями, которые относятся к триангулярной системе отношений;
♦ пример, который доказывает, что всегда можно создать новые, хорошие гетеросексуальные отношения. (Это же действительно и для одинокого отца.)
Конечно, успешными отношения можно назвать, только если ребенок и новый партнер матери/отца примут и полюбят друг друга. Но это не всегда удается. Недаром Бюлер и Кэхеле назвали новый брак, наряду с разводом, одним из самых частых поводов для консультации у детских психиатров. Создавая новую семью, нужно преодолеть множество барьеров. Проблемы, возникающие в этой связи, и психические конфликты многообразны и выходят за рамки данной книги. Замечу только: основание новой семьи не отменяет развода. Новый партнер матери может занять лишь то место, которое больше не занимает отец в семье. Он не должен пытаться заменить его. И мать, и ее новый муж должны понять, что прошлое отменить нельзя и отец ребенка по-прежнему будет контактировать с ним. Таким образом, в новой семье изначально будет как минимум четверо участников – мать, отец, отчим и ребенок. И конечно, будут сложности. Но это не должно стать преградой – ведь новый брак позволит и ребенку, и матери исполнить многие желания и надежды.
Дополнение к методу исследования
Поскольку традиционный психоаналитический метод – терапевтический сеттинг – по нескольким причинам (см. с. 20) было невозможно использовать (см. введение), пришлось разработать альтернативные методы, отвечающие нашим требованиям (здесь: способные дать информацию о внутренних процессах, в частности, о бессознательной психической динамике детей и родителей). Кроме того, нам требовалась возможность сформулировать взаимозависимость между психическими процессами и внешними переменными.
Мы решили провести исследование с помощью проективных тестов (они использовались в работе с детьми) и психоаналитических интервью с родителями. Мы столкнулись со следующими проблемами.
Нестатистическая оценка проективных тестов дает лишь предположения о происходящих психических процессах. Интерпретации исследователя (терапевта) в этом случае нельзя проверить и подтвердить, отталкиваясь от реакций пациентов и дальнейшего развития ситуации.
Нас интересовало в первую очередь не психологическое состояние ребенка во время обследования, а процесс в динамике за определенный период – от ситуации перед разводом до долгосрочного воздействия, которое оказал развод на структуру личности. Вскоре мы поняли, что с помощью панели (катамнеза за один-два года) интересующий нас вопрос прояснить не получится. Во-первых, лишь некоторые родители обращаются к консультанту перед разводом; во-вторых – потребуется несколько точечных обследований, чтобы выявить, как проходили отдельные этапы развода и какие у них были последствия.
С учетом всех этих сложностей беседы с родителями становились еще более важными. Основная проблема заключалась в следующем: как получить максимальное количество сопоставимых данных из этих разговоров? Ведь контакт нужно было поддерживать таким образом, чтобы во время следующих встреч исследователь не терял доступ к очень личным бессознательным стремлениям пациента.