собаки, а напротив — длинная тумба, со встроенным голопроектором по середине. Вдоль стен, на которых были закреплены множество фотографий, стояли несколько книжных шкафов, а слева от подушки располагался большой, каменный камин, в котором громоздилась лишь куча пепла и золы, едва теплящаяся жаром ночного огня.
Доктор, прибывший несколькими минутами позднее на личном транспортнике, был маленьким, толстым человеком в белой форме, с эмблемой Aтласа на плече, аккуратной бородкой и чёрным чемоданом в руках. Ещё, он заметно побаивался Адама, относясь к нему с тем же напускным дружелюбием, что и человек к встретившейся на узкой улице крупной, незнакомой собаке. После короткого, напряжённого осмотра, в течении которого Тайянг наблюдал за происходящим, стоя у входа в кухню, Янг сидела на подлокотнике дивана, а Блейк рядом с Адамом, тревожно провожая доктора взглядом, он наконец назвал диагноз:
— Односторонний фиброз лёгкого.
Адам нахмурил брови, изучая снимки своих лёгких. Одно было нормальным — таким, которое он видел на многочисленных изображениях: в медицинских справочниках, в руководствах по первой помощи и энциклопедиях. Здоровый, розовый цвет и правильная форма. Другое — на нём чернело тёмное пятно, диаметром с ударившую в грудь стрелу. Более того, лёгкое было покрыто едва заметными чёрными точками. Их было множество, разбросанных по всей его площади, окрашивая его в бледно-розовый, где-то даже сероватый оттенок.
— Попадание стрелы вызвало лишь пневматоракс — частичный коллапс лёгкого. Ничего критичного для охотника, даже с осложнением, вызванным кровопотерей. Но вот сама стрела...
Доктор вздохнул, бросая на него быстрый, нервный взгляд и по-птичьи переступил с места на место.
— Она состояла из обсидиана — или материала, сходного с ним по характеристикам. Грубо говоря — это было стекло. Стекло, разрушившееся на сотни фрагментов, после попадания в полость лёгкого. При всех возможностях современной медицины — было практически невозможно удалить их все.
Вздохнув, доктор на секунду замолк, тревожно поджимая губы.
— Попадание их в ткани лёгкого, вызвало фиброз — формирование соединительной ткани вокруг осколков, фиксация их на одном месте и изоляция. Но это соединительная ткань — клей, если хотите, который связывает лёгкие воедино. Она не участвует в процессе дыхания.
Нахмурившись, Адам бросил на него короткий взгляд.
— Иными словами, часть моего лёгкого теперь бесполезный балласт.
— Это... — доктор отвёл от него взгляд, тревожно протирая свои очки, — верное сравнение. И разумеется, аура тут бесполезна — она сращивает разрушенные ткани, но тут — как и в случае с ампутацией конечностей, ей нечего соединять. С точки зрения организма, он цел и относительно здоров.
Адам резко выдохнул, кивнув головой и не замечая того, как доктор сделал напряжённый шажок назад. Тайянг раздражённо скривился, качая головой. Блейк тихо вздохнула, коснувшись его плеча рукой.
— Что насчёт протезирования? Донорских органов? — спросил Адам, повернувшись к доктору. Тот замешкался, подбирая нужные слова, но затем ответил:
— При использовании донорских органов, крайне велик риск отторжения. Особенно, когда речь идёт о фавнах — с ними всегда возникают крайние трудности даже при переливании крови. Найти донора-фавна, с подходящими чертами, группой крови и готового поделиться частью своего лёгкого? Задача практически невозможна, особенно за такой короткий срок...
Он прервался, напряжённо косясь на Адама. Убедившись, что он не вызвал его гнева, доктор облегчённо выдохнул.
— Что касается протезов — жаль разочаровывать, но в большинстве своём, они уступают даже вашему лёгкому. Системы, действующие в теле генерала отличаются в лучшую сторону, но они требуют частого и высокотехнологичного техобслуживания.
— Ясно, — Адам снова хмыкнул, наклоняясь вперёд и опираясь локтями на колени.
— Возвращаясь к теме. Симптомы — одышка, приступы кашля. Слабость — будь вы обычным человеком... Разумным, это обеспечило бы вам инвалидность. С учётом ауры — все будет не так критично, но всё же... Это будет заметно — спад выносливости и силы, грубо говоря.
Он молча кивнул. Янг наблюдала за его лицом, тревожно кусая губу.
— В качестве медикаментозного лечения, — распахнув свой чемодан, врач достал из него небольшой, толстый баллончик, с палец длиной, к раструбу которого крепилась прозрачная дыхательная маска.
— Эспродил. Обогащённая кислородом лекарственная смесь. Содержит комплекс веществ, снимающих отёчность и раздражение, препятствует отмиранию ткани. Достаточно распространена — продаётся в большинстве аптек. Пять сотен льен, продаётся вместе с одноразовыми масками. Достаточно принимать лишь его, плюс — дыхательная гимнастика. Некоторые народные меры, вроде травяных отваров — эффективны, в качестве дополнительного средства. Физические упражнения — но не охотника об этом консультировать...
Он кивнул, прикрывая глаза и слушая бормотание врача, а затем потянулся к столу, подбирая один из печатных листов, на котором была написана история болезни и вчитываясь в сухие, безликие строчки. После нескольких торопливых слов прощания, доктор покинул дом, спешно откланявшись и аккуратно прикрывая за собой дверь. Адам всё ещё вчитывался в текст медицинского заключения, хмуря брови и беззвучно шевеля губами. Блейк обошла его со спины, встав с кресла и приобняв за шею.
Тайянг сделал тихий жест в сторону Янг. Она бросила в их сторону печальный взгляд и со вздохом пошла за ним, на кухню. Адам отложил листы в сторону, прикрывая глаза и откидываясь назад, положив голову на плечо Блейк. Она извернулась, не разжимая кольца своих рук и тревожно посмотрела на него.
— Как ты?
Он приоткрыл глаза, слыша царапанье когтей по полу. Пёс процокал коготками по полу мимо его ног, устраиваясь на своей подушке пушистым клубком.
— Странно, — ответил Адам, задумчиво смотря в потолок, — ты ведь слышала, что он сказал? Не лечится. Навсегда. Инвалидность... Мне, наверно, полагается выдирать волосы от отчаяния. Но, я этого не чувствую. Ничего из этого.
Она пошевелила ухом, кончиками пальцев гладя Адама по щеке. Он продолжил после небольшой паузы.
— Наоборот, это словно... Словно... Сам не знаю как сказать. Но...
Нахмурившись, он медленно произнёс:
— Чувствую себя так, словно до этого дня... Нет, не словно. До этого дня, я был Адамом, Который-Вёл-Революцию. Адамом, Который-Не-Смог-Остановить-Синдер. Адамом, Который-Сражался-С-Синдер... Но теперь всего этого нет. Долг закрыт.
Приложив руку к шраму на груди, Адам хмыкнул.
— Долг закрыт, плата уплачена и я свободен от всего этого. Я просто Адам... Глупо звучит, да?
Блейк опустила на него взгляд и мягко, нежно улыбнулась, поцеловав в висок.
— Для меня? Может быть. Но для тебя это важно, и знаешь — мне этого достаточно.
Блейк прижалась щекой к его щеке, задумчиво смотря в стену напротив, скользя взглядом по книгам, небольшой вазе с цветами и разнообразной мелочёвке, лежащей на тумбе голопроектора. Внимание Адама привлекла стоящая на ней фотография — четыре студента, замерших перед экранами в различных позах. Кроу, молодой и самодовольный, лишённый морщин и вечной утомлённости во взгляде. Тайянг, полный юношеской энергии. Две девушки — первая, с тёмными волосами и алой радужкой глаз, смотрела на невидимого фотографа с подозрением, положив руку на рукоять меча и развернувшись к камере боком, словно бы в любой момент готовясь отразить атаку. Рейвен Бранвен, мать Янг. Другая, стояла чуть сбоку и скромно улыбалась, опустив взгляд вниз. Белый плащ прикрывал верхнюю половину её лица, но её фигура, её поза напоминали Адаму о Руби.
Саммер Роуз.
Несколько минут, Адам изучал её лицо, пытаясь представить то, какой она была без скрывающего её плаща, в своей голове накладывая на лицо черты её дочери и задумчиво хмурил брови. Затем он вздохнул, обернувшись к всё так же обнимающей его Блейк.
— Помоги мне встать. Давай пойдём на кухню.
Она обернулась к нему и после недолгой паузы, обошла диван, протягивая Адаму руку.
* * *
Поместье семьи Сяо Лун казалось ему застывшим во времени. Словно бы крошечный домик в стеклянном шарике — ты мог трясти его изо всех сил, пока не устанет рука, но он всё равно стоял, недвижимый и неповреждённый, посреди опадающего вниз искусственного снега — сверкающих блёсток в воде. После кипящего жизнью города, после лагерей Клыка и кочевой жизни фавнов, ему казалось словно бы прожитые дни не отличались от друг друга почти ничем, лишь мелкими, незначительными деталями. Казалось, что они перетекали друг в друга, плавно и гармонично, не прерванные ничем посторонним. Ему бы это не понравилось — раньше. Теперь же это успокаивало, давало ощущение комфорта и защищённости. За окном была поздняя осень — заморозки покрывали деревья изморозью, которая таяла всё реже и реже, а снег постепенно отвоёвывал себе место вокруг дома, уступая место чёрной земле и высохшей траве лишь к середине дня.
Кашель не оставлял его — приступы, всё так же резкие и болезненные, могли начаться в любую минуту, спровоцированные малейшими мелочами — попавшей в лёгкие пылью, резким напряжением сил или повышением голоса. Они разнились по силе, но не поддавались никакой системе — он пережил лёгкий приступ, всего лишь на минуту или две, после того, как пытался проверить уровень своей выносливости парой упражнений. Попавшая в горло пыль, поднятая с полок гаража — мастерской Янг, едва не заставила его потерять сознание, согнув в жёстких судорогах и оставив судорожно хватать воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Лекарство помогало — вдох воздуха из баллончика дарил ощущение горной свежести, словно бы он стоял на вершине, дыша кристально-чистым воздухом и снимал раздражающее покалывание в лёгких.
Адам нарочно забывал брать его с собой, оттягивая каждое применение лекарства и пытаясь продержаться без него как можно дольше, не обращая внимания на недовольное шипение Блейк. Баллончик с лекарством, пластиковая маска — они были слабостью. Уязвимостью. Какой враг будет ждать, позволяя ему сделать вдох лекарственной смеси? Кто не попытается лишить его баллончика, а затем воспользоваться моментом?