Собственно, не очень-то и хотели. С точки зрения КША всё прекрасно. Вражеские войска отошли от границы и увязли в городских боях. У Конфедерации появилось время на дополнительную мобилизацию и подтягивание войск. А что в Нью-Йорке гибнут люди… жаль, конечно, но ведь это не граждане Конфедерации! По совести, Борегар и не обязан оказывать помощь – в конце концов, это французский проект.
Бои в городе – кошмарный сон любого военного, тем паче военного девятнадцатого века. Вместо линий траншей, милых сердцу апрошей[316] и люнетов[317] – здания, в которых (о ужас!) могут скрываться не только солдаты противника, но и мирные горожане.
Разрушать дома артиллерий долго и муторно, солдаты противника чаще всего успевают отойти или засесть в относительно безопасном подвале. Вариант штурмовать здания также не радует, здесь нужен специфический опыт, которого почти нет у британских солдат.
Среди лоялистов многие прошли через городские бои, но они прекрасно знают, насколько это опасное дело, потому не спешат вперёд. В противниках тоже не новички, среди восставших много людей воевавших, да и дерутся на родных улицах, где знают каждый закуток.
Проблема и в горожанах, которых мирными можно назвать с большой натяжкой. Жестокость жителей Нью-Йорка напугала и разозлила лоялистов и британцев, но воевать с женщинами и детьми всерьёз могли не все. С другой стороны, как различить мирного горожанина от некомбатанта[318] и тем паче члена сопротивления?
Одни солдаты стреляли во всё что движется, другие не могли заставить себя выстрелить даже в вооружённую женщину и ребёнка. Потери с обеих сторон начались страшные, а с ними и ожесточение от неправильной войны.
– Стар я стал, – задыхаясь, сказал Томас О,Брайен, привалившись к стене и опустив вниз дробовик, востребованный в городских условиях.
– Угу, – ответил один из бойцов, не прекращая наблюдать за окрестностями и жевать веточку, – мне бы такую старость! Под семьдесят уже, а сил хватает с винтовкой наперевес бегать и в рукопашной врагов давить.
– Молодой ещё, – отмахнулся командующий ополчением Медовых Покоев, – раньше-то не задыхался после короткой пробежки.
– Раньше бабы были моложе, сахар слаще, а выпивка крепче, – пробормотал подросток лет тринадцати, ухмыляясь щербатым ртом. Полковник ополчения внезапно оказался рядом с мальцом, отвесив ему затрещину.
– Деда! – Взвыл тот, – я ж не зло пошутил! Что такого-то?!
– Дурень, – отозвался Томас, стаскивая внука за шиворот с груды кирпичей под стеной, – шути, кто тебе мешает? Затрещину получил за то, что в царя горы поиграть вздумал! Ишь, на верхотуру влез, да без прикрытия! Зачем? Стратегического значения эта куча кирпичей не имеет, обзор с неё не лучше, чем с моего места, да и под ногами осыпается, кости переломать можно, если вдруг сдёрнуть с неё нужно будет. Вот скажу бабке…
– Только не ей! – Не на шутку перепугался малец, боящийся суровой бабки куда больше, чем лояльных Вашингтону солдат. Их-то чего бояться? Так себе бойцы, на его счету уже двое. Вот на ножах с итальяшками в том году страшно было[319], а тут… Жаль, дед скальпы не разрешает снимать, ругается. У Бобби Фишера есть, да говорит – с британца снял, всамделишного. Врёт поди… но всё одно завидно!
Выволочку прервал залп орудий, заставивший невольно присесть.
– С монитора бьют, – скривился старший О,Брайен, – надо поближе к британцам перебираться. Что смотрите? Британские корабли по своим бить не станут, а красные мундиры в городе воюют плохо. По крайней мере – эти. Они всё больше из канадских резервистов и второсортных подразделений, поднаторевших разве только в усмирении туземцев.
Отряд из полутора сотен бойцов начал просачиваться по улицам Манхэттена, прижимаясь к развалинам. Короткие перебежки под прикрытием товарищей, с постоянными падениями и перекатами. В эффективности тактики, использованной зятем ещё в Берлине, Томас убедился давно. А что незрелищно, так пусть – чай, не парад. По крайней мере, прицельный огонь по отряду, передвигающемуся этаким манером, вести очень сложно.
Горелые остовы домов, частично разрушенные артиллерийским огнём, усыпанные камнем и стеклом улицы. Привычный уже городской пейзаж. Колориту добавил заморосивший осенний дождь с редкими порывами ледяного ветра. Запылённые лица бойцов украсились грязными потёками, неплохо заменившими боевую раскраску.
– Слева выше! – Рявкнул младший О,Брайен, присаживаясь на колено и прижимая приклад к плечу. Ополченцы, перебегающие открытое пространство, тут же слились с местностью. Прогремело несколько выстрелов и с высоты упало тело в грязном мундире, бывшем некогда красным.
– В оба глядеть! – Коротко бросил полковник, – англичане рядом!
И без того настороженные ополченцы, ядро которых составляли ирландцы, рассыпались по окрестностям бесшумными тенями, пропав из виду.
– Чисто, командир, – доложил один из бойцов пятнадцать минут спустя, – охрану в ножи взяли, пройти можно. По всему, не слыхали они нас, Малой как раз во время разрыва снаряда стрелял.
Неспешный разговор прервало близкое падение снаряда, разметавшего осколки и кирпичи.
– Двое, – глухо подытожил полковник десяток секунд спустя, отряхиваясь от пыли, – мир праху…
– Джонни ещё, – мрачно добавил возникший рядом лейтенант Донован, доставая из сумки бинты, – пока жив, но вот-вот отойдёт.
Занеся раненых и убитых в здание, бывшее в недалёком прошлом многоквартирным домом, отряд быстро занял оборону.
– Удачно, – оценил младший О,Брайен, выглянув осторожно в пролом, – бритты рядышком, так что снаряды с монитора поостерегутся в нас пулять. Да и нас так просто не выбьешь. Можно обороняться!
– Стратег, – с деланной суровость сказал дед, – перевяжись давай сперва! Не заметил? По голове полоснуло краешком. Рана лёгкая, но если не перевязать, крови много вытечет, с головой всегда так. А… неумеха, давай сюда бинты!
Перевязавшись, повстанцы продолжили обживаться в доме. Оборудовав позиции для стрельбы, подтащили к ним и обломки кирпича. Не бог весть какое оружие, но если англичане не дадут кельтам уйти с миром, начав штурмовать дом, какое-никакое, а подспорье.
Попробуй-ка накопиться под стенами, если сверху летят кирпичи! Это стрелять вниз неудобно, можно подставиться под вражеские пули, а кидать каменюки вниз можно и не глядя! Игнорировать падающие на головы камни могут только хорошо мотивированные солдаты, но на этот случай у ополченцев есть самодельные бомбы и бутылки с зажигательными смесями. Поди-ка, догадайся – кирпич то летит или бомба?
Обстрел длился и длился. Редкие, но тяжёлые снаряды мониторов ломали подчас целые здания. Настроение у ополченцев бодро-похоронное. Мысленно все давно уже простились с родными и не надеются выжить, но друг перед другом хорохорятся.
В нормальных условиях давно бы уже потянулись цепочки некомбатантов из города, но кто-то сделал всё возможное, чтобы нормальные условия стали невозможными. Сдаваться же на милость англичан и лоялистов сейчас… дураков нет, лучше умереть. Концлагеря и каторга придуманы не вчера, и условия там такие, что живые позавидуют мёртвым.
– Стихает, – уверенно сказал Флаэрти, некогда сам служивший артиллеристом, – ещё несколько снарядов выпустят, и всё.
– Может, ловушку напоследок? – Неуверенно поинтересовался Малой.
– Какую? – Снисходительно поинтересовался дед.
– Стенку обрушить, – заторопился младший О,Брайен, служивший у деда вестовым и по верхам нахватавшейся солдатской премудрости – помимо обучения в Молодой Гвардии ИРА, – на втором этаже есть пара мест, там взрывчатки совсем немного надо. Кривой Патрик в сапёрах служил, сбегаем быстренько, пусть посмотрит?
– Гм… давайте.
Пару минут спустя бывший сапёр докладывал полковнику, возбуждённо мешая слова.
– Малец дело говорит. Там это… подломить малость нужно, стена сама сложиться.
– А ну как с нами сложиться? – Опасливо спросила рыжая Нэн, прижимая к объёмной груди винчестер.
Кривой покосился на бюст девушки и хмыкнул, выпячивая тощую грудь:
– Не… там это… балки. Короч, случайно не обрушится. Рвать надо.
– Сможешь устроить, чтоб дом не сложился, а завалился на англичан? – Поинтересовался Томас.
– Там это… а, да!
Косноязычность Патрика не от скудоумия, а последствия контузии – уже послевоенной, когда на шахте работал. Бог весть, что так у него в мозгах замкнуло, но неглупый и очень начитанный парень с большим трудом подбирал после неё слова. «Малой» О,Брайен один из немногих не насмешничал над Патриком и бывший сапёр, не потерявший после контузии ни опыта, ни разума, относился к нему, как к младшему брату.
Вдвоём они быстро установили заряд, причём Малой успешно переводил любопытствующим пояснения старшего товарища, привыкнув к косноязычию последнего.
– Когти рвать пора, – возбуждённо прошипел наблюдатель, оторвавшись от окна, – бритты начинают подтягиваться, да и обстрел прекратился. Полковник с основным отрядом уже на улице, пора и нам.
По испытанной уже методике горстка людей выскользнула в окна по верёвкам.
– Мелочь вроде, а пару минут сэкономили, – пробормотал младший О,Брайен, – не зря дядька Фокадан говорил, что на войне мелочей нет.
Верёвки, прикреплённые хитрыми узлами, дёрнули за другой конец и шустро собрали, тут же рванув подальше от дома.
– Минут пять есть, – задыхаясь проговорил на ходу Кривой, придерживая остатки взрывчатки, – я эта… с запасом чтоб. Пусть в дом зайдут. Больше так положим.
– А найдут? – Для порядка возразил Малой.
– Знать нужно, где. Не успеют.
Редкие выстрелы прогремели вслед беглецам, но никого не задели. Через несколько минут, когда повстанцы успели удалиться на порядочное расстояние, прогремел глухой взрыв – совсем негромкий. Зато после раздался знакомый, сто раз слышанный за последнюю неделю, звук рассыпающегося на части дома.