– Но где ее ответ?
– Полагаю, его обнаружила экономка и изъяла.
Учитель Данилов раскрыл «Кору» и принялся ее листать, но, как и Соня, ничего не нашел.
– Надо узнать ее имя, – сказал он. – Мы не можем начать действовать, прежде чем не убедимся, Ева ли это.
– Как нам это сделать?
– Надо походить по парку Левенштернов, зайти в церкви, спросить дачников. Кто-то должен знать, как зовут их соседей из Синих сосен.
Они оставили кладбище и двинулись вверх по тропинке, обратно к развалинам и мосту. Шли молча с четверть часа, Соня подсчитывала в уме, когда должен был прибыть вечерний поезд к Кокенгаузену, ибо на дневной они, по-видимому, не успеют. Данилов глядел на то, как передвигаются носки его ботинок по тропке, густо усыпанной гравием.
– Это нелепо! – вдруг воскликнул он, весь выпрямившись, будто его настиг столбняк. – И как мы будем спрашивать? Что о нас подумают? Что мы хотим ограбить несчастную мисс Тобин? Напрасно мы это затеяли, Соня! Напрасно! Я был в смятении, когда пришел к вам просить показать сюда дорогу. Теперь мы опоздаем на дневной поезд.
Он остановился, оглядевшись, словно в поисках чего-то для него спасительного, но, ничего не найдя, опять с отчаянием посмотрел на Соню. Она стояла, щурясь и загораживая козырьком из ладони глаза от солнца, неумолимо ползшего к зениту.
– Идите на станцию, – сказал Данилов.
– И не подумаю, – просто ответила Соня, продолжая щуриться, прекрасно понимая, что он желает отослать ее и проникнуть в поместье в одиночку. В глазах учителя горел недобрый огонь, выдающий отчаявшегося человека.
Откуда-то сверху раздался звонок, зашуршал гравий. Оба инстинктивно нырнули в кусты и спрятались. Показался юноша верхом на велосипеде с картузом на голове и сумкой через плечо. И как только он умудрился сюда забраться? Велосипед недовольно скрипел, его подбрасывало и шатало, наконец седок выпростал одну ногу и, завалившись едва ли не к самой земле, остановился. Это был почтальон. Он спустился с седла и огляделся. Негромко кричали чайки, посвистывал ветерок в кустах, где-то шумел водопадик.
– Ему на велосипеде до Синих сосен не добраться, – прошептала Соня на ухо Данилову.
– Отчего вы решили, что он в Синие сосны? – недовольно, но также шепотом отозвался тот.
– Э, дорогой Ватсон, не глупите, это же очевидно. Перед нами почтальон, он везет корреспонденцию. Куда? Ниже, кроме вашего имения, нет других домов, значит, в Синие сосны. И возможно! – она нарочно сделала многозначительную паузу, подняв палец. – Возможно, в его сумке есть письма нашей мисс. А письма принято подписывать полными именами.
– И что же вы, умнейший друг мой Холмс, предлагаете? Напасть на него? – зашипел Данилов, но Соня знала, что он по-детски злился от обиды, что его назвали Ватсоном, ведь он тоже успел прочесть истории про английского сыщика от издательства Ward and Lock, а A Study in Scarlet даже два издания: первое и второе, он знал, что Шерлок Холмс был великий сыщик, а Ватсон – его не смыслящий ни в чем товарищ.
– Да, я предлагаю напасть. Мы дождемся, когда он сделает десяток шагов вниз, я возьму велосипед, он погонится за мной, а вы загляните в сумку.
– Что, если он погонится с сумкой, Холмс? – Данилов сузил глаза; Соня насилу удержалась от улыбки – такого хитрого выражения лица у учителя истории она еще не наблюдала.
– Не погонится он с сумкой. Она тяжелая, а бежать надо вверх. Не проморгайте удачу, – с наигранной уверенностью бросила она и тихо стала пробираться от куста к кусту к тому месту, где незадачливый почтальон оставил свой транспорт.
Не подозревающий, что против него замыслен коварный план, почтальон действительно оставил железного коня у куста и уже беспечно спускался в сторону ворот.
Соня, лихо оттянув юбку вверх и обнажив коленки, оседлала велосипед по-мужски и покатилась прямо на почтальона. Дико трещащий звоночек и Сонин вскрик заставили паренька в картузе обернуться. Он не успел даже тронуться с места, не говоря уже о том, чтобы понять, почему на него мчится его велосипед, на котором восседает очаровательная юная наездница в синем пальто и с разметавшимися под береткой черными кудрями. «Надо бы приобрести такую машину, – думалось Соне в то время, пока она летела на полном ходу. – Удобная штука, чтобы развозить книги по городу. Потрачу свой запас полуимпериалов сразу после экзаменов».
На этой приятной мысли она влетела в почтальона, и оба кубарем покатились по камням вниз к кладбищу. Почтальон завалился направо, Соня боком сшибла его с ног, велосипед больно придавил ее ногу к животу парня, колеса и цепи содрали приличный кусок ткани с его штанин под коленом. Наконец они перестали ползти по гравию вниз, отбросили велосипед и смогли подняться. Соня видела, как парень, уже без картуза – тот валялся в траве, – встав на колени, стянул с себя ремень сумки и отбросил ее в сторону. Его панталоны были порваны и запачканы кровью, на коленке ссадина. Девушка поднялась, отошла подальше от сумки и с громким, хорошо разыгранным стоном упала. Почтальон перестал рассматривать свои панталоны и бросился ей на выручку. Тут-то должен был вылезти из кустов Данилов и завладеть письмами.
Но когда она открыла глаза, к ней тянул руку Арсений Бриедис.
От изумления Соня вскрикнула, будто рукой, которой пристав взялся под ее локоть, он обжег ее и причинил тем самым сильную боль. На мгновение ей показалось, что, падая, она не заметила, как ударилась головой, и теперь наблюдает галлюцинацию. Но нет, ее поднимал с камней Арсений в щегольском светлом сюртуке. В лице его застыла строгость и где-то даже заботливость.
– Она украла мой велосипед! – заверещал почтальон, нахлобучив на голову запыленный картуз.
– Все в порядке, ваш велосипед цел, – сквозь зубы ответил Арсений, наконец поставив Соню на ноги. Та слегка покачивалась, обнаружив, что болят бедро, колено и спина. Ее ноги подогнулись, и Арсению пришлось поддержать ее.
– Но это кража! Средь бела дня! – не отставал от них парень.
Соня смотрела на валяющуюся поодаль сумку с рассыпанными по гравию письмами, газетами, телеграммами. Арсений смотрел на нее. Она – с сожалением, что не может добраться до желанных писем мисс Тобин, он – в ожидании, какой ответ барышня Каплан даст почтальону на его претензию.
Видя, что Соня не вполне понимает, чего от нее хотят, он повернулся к пареньку:
– Приношу свои извинения. – Арсений наклонил голову набок.
– Так не пойдет! Посмотрите на мой вид.
Бриедис запустил руку в карман и вынул полтину. Пятьюдесятью копейками почтальон остался доволен, ворча, собрал письма, подхватил велосипед и покатил его вниз к Соснам.
– Черт! – выругалась Соня, тут же переведя сожалеющий взгляд с сумки, медленно уплывающей на плече почтальона, на Арсения, смотрящего на нее все так же строго и уже без намека на заботу.
– Вы объяснитесь? – спросил он.
– А может, это вы объяснитесь? – передразнила его девушка. – Что вы здесь делаете? Я вот делом занимаюсь – привезла заказ в Синие сосны, оставила его и уже намеревалась возвращаться.
Бриедис молчал, ожидая продолжения. Соня повела подбородком, давая понять, что более ни словечка не намерена добавить, но не утерпела:
– Я увидела велосипед и человека, который, его, видно, потерял, хотела вернуть, только и всего, – приступила она к подробному оправдательному протоколу, перейдя в оборонительную позицию, как всякий человек, которому приходится лгать, – но здесь крутая тропинка, велосипед покатился, мы упали…
– Вы сели верхом, Соня! – Арсений Эдгарович чуть склонил голову.
– Ну… – она немного растерялась, открыла было рот, но ничего на ум не пришло, и в ответ только поджала губы.
– Ладно, идемте, я провожу вас до станции. – Он предложил девушке локоть, повернулся к кустам и, чуть повысив голос, сказал: – Григорий Львович, будет прятаться. Выходите уж.
Кусты зашевелились, но Данилов не показался.
– Я ехал с вами в одном вагоне. Вам придется выйти.
Тотчас же на тропке возникла понурая фигура в измятой форменной учительской тужурке.
Глава 9. Сыскное агентство «Д. К. Б.»
Николаю Ефимовичу Каплану, проходящему мимо одного из стеллажей в его книжном магазине, пришлось остановиться и с недоумением воззриться. Застигнутый им за подслушиванием Бриедис, заметив удивление книготорговца, сделал умоляющее лицо и одновременно знак молчать.
Пристав последовал за Даниловым, выбежавшим бледным и растерянным на крыльцо гимназии. И Данилов привел того в лавку Каплана.
– Что стряслось, Арсений Эдгарович? – заговорщически прошептал Каплан, приблизившись к нему на цыпочках.
– А разве вы не слышите? – так же шепотом вопросом на вопрос ответил Арсений.
– Дочь говорит с кем-то из клиентов, – тотчас ответствовал Каплан, не видя в этом ничего предосудительного.
– А того, с кем она говорит, вы не узнаете?
– Давайте глянем, – пожал плечами Каплан.
– Нет, – удержал его пристав, – не будем им показываться. Это учитель истории, Данилов.
– Он один из самых щедрых наших клиентов.
– Смотрите и слушайте, – прошептал Арсений, указав на несколько застекленных репродукций, выставленных недавно на продажу и прислоненных к прилавку одна под другой. В верхней, изображающей «Всадницу» Брюллова, отражались двое: весьма взволнованный Григорий Львович и Соня, замершая с книгами в руках и внимательно того слушающая. Учитель о чем-то страстно просил дочь, отец Сони тотчас заинтересовался, о чем же; замолчал, прислушался.
Тогда-то пристав и Каплан и стали свидетелями довольно пикантной сцены: учитель Данилов просил Соню проводить его к поместью у Кокенгаузена, где жила одна из самых солидных, но весьма таинственных клиенток Каплана.
Однажды в магазин явилась высокая сухопарая дама с копной седых волос, ее осанке мог позавидовать любой офицер, выдающейся грудной клетке – любая оперная дива, а выражению лица – сам Цезарь. Дама с пристрастным любопытством обошла все полки, весь книжный лабиринт лавки, долго разглядывала глобусы, карты, каталоги, пишущие принадлежности, подняла с пола отцветший бутон гибискуса, перенеся его в корзину для мусора, постояла возле каждого стеллажа не менее четверти часа и выбрала в конце концов несколько английских романов в оригинале. Каплан только-только наладил торговлю с поставщиками из Европы и стал, как и его прямой конкурент «Ионка и Полиевский» на Большой Песочной, торговать книгами на французском, английском, немецком языках, а после занялся редкими изданиями на латыни и греческом.