– Скажи, – попросил он охранника, – вы рисунок меняете?
– В смысле?
– Ну, эти панели на стене, с собакой? Перерисовываете?
Охранник вздохнул, покачал головой, бросил беглый взгляд на стену:
– Да кому он нужен, этот цербер? Уже несколько лет…
– Но посмотри, – горячо перебил Икс, – ведь он изменился! Собака их догоняет.
– Чего? Догоняет?! – Охранник наконец заметил странный огонек в глазах посетителя. – Ну-ну… – Он щелкнул языком. Теперь и у него мелькнула мысль, что паренек-то, скорее всего, не в себе, и эти перестраховщики правы насчет милиции. – Знаешь, шел бы ты и вправду отсюда подобру-поздорову.
– Ладно-ладно, – Икс успокаивающе поднял вверх руки с открытыми ладонями. – Ухожу. – Он уже привык, что этот мир гонит его даже из самых общедоступных мест. – Но ты приглядись на досуге: еще вчера беглецов было четверо, а собака – гораздо дальше от них.
– И чего? – отрезал охранник. Замолчал, давая понять, что разговор окончен.
– Как бы поздно не было, – изрек Икс невнятную угрозу.
И сам смутился, хихикнул; только сейчас до него дошел комизм ситуации – ну какое охраннику дело до мультяшных персонажей, нарисованных на стене магазина? Правда, что-то в нем было, в бывшем «братишке», он, конечно, почти не видит темных линий, да и вряд ли догадывается об их существовании – по полной его достать не удалось, но эта его горящая бронемашина, которую нет возможности покинуть…
– Сон про БТР пройдет, – неожиданно сказал Икс. И спокойно улыбнулся.
– Что?.. Какой сон? – Охранник захлопал глазами. – Ты, в смысле… – И у него запершило в горле, совсем чуть-чуть.
– Сны проходят, как только с ними свыкнешься.
Ночью Икс порежет рекламную панель. А наутро найдет ее целехонькой, даже без швов от порезов.
Когда-то древние строители возводили соборы в наиболее уязвимых местах земли. Так они пытались защитить свою ойкумену от разрушающего вторжения инфернальных энергий. Икс прочел об этом в своих бесчисленных книгах. На земле были места, которые стоило бдительно оберегать. Потом строители соборов прекратили свою работу. Почему их деятельность угасла, Икс не знал – книги давали противоречивые ответы. Да и особо полагаться на книги Иксу не было необходимости – он видел, как действует червоточина, и слышал (может быть, это было во сне, а может, в преддверии белой горячки), как стонет небо, пронизанное темными линиями. Так что, вполне вероятно, правы книги, правы: строители соборов прекратили работу, потому что спасать в этом мире стало ровным счетом нечего.
Икс вовсе не злорадствовал по этому поводу. Он видел, как бессмысленно возводились церкви-новоделы: на тех местах можно было построить бензоколонку, кинотеатр или супермаркет – результат был бы тот же. Самое удивительное, что Икс оказался в мире, где результат действительно был бы тот же: растущее потребление подразумевало погоню за баблом для еще большего роста потребления; забежать в храм помолиться сделалось одним из потребительских ритуалов. Икс понимал, что многие знают про эту западню, но по собственной воле выбирают «сыр в мышеловке». Он видел, какими беззащитными сделались некогда могущественные церкви и соборы, и ему было ведомо, как они стонали, когда на их раны накладывалась гламурная картинка евроремонта, стонали, как и небо, пронзенное сном, белой горячкой или темными линиями. Спасать было нечего.
Магазин Синбада находился там, где строители соборов воздвигли бы, возможно, свой самый совершенный и прекрасный кафедрал под стать Нотр-Дам де Пари. Им бы просто пришлось так поступить, потому что, в противном случае, если переходить на военный язык (а с иной формой вербализации, как уже отмечалось, у Икса были проблемы), им понадобилась бы очень мощная армия. Страна чудес для детей нашла себе удивительно подходящее место, где было чем поживиться всему и всем.
– Дети – это верный ход, – сказал Икс.
– Придет серенький волчок и укусит за бочок, – сказал он чуть погодя.
– Дети жестоки и доверчивы к чудесам, – сказал Икс спустя еще какое-то время. – Это прямо Троянский конь.
– Она нашла свое «уязвимое» место, – подвел Икс итог. – Ахиллесова пята и Троянский конь в одном бокале – смешать, но не взбалтывать. – Он немножко подумал и решил сформулировать иначе. – Дети, сумасшедшие и плохие места. А еще – дурные вещи, плохие амулеты. – Губы Икса сложились в капризном росчерке. Он помолчал, словно пробуя на вкус следующую мысль. – А по-другому – дети, сумасшедшие и благие места. Еще – хорошие вещи, талисманы, благие амулеты.
К этому моменту он уже обнаружил, что творится на стене с буквой «А», первой в строчке немецкого поэта Готфрида Бенна, принятой им за молодежно-экстремистский слоган. Более того, он теперь знал, для чего вообще здесь была эта надпись. Его (их?) действительно пытались оберечь. Предупредить и оберечь.
Или другой вариант: Икс окончательно впал в безумие и находится в палате для душевнобольных под действием сильнейших препаратов. И видит сны. Про Небо, пронзенное Темными линиями, и про Страну чудес, где все линии сходятся в одну точку.
Уже совсем скоро на свою беду охранник магазина Синдбада заразится бациллой этого странного человека. Может, он и псих ненормальный, но только… Собака действительно приближалась. Кто-то из хулиганов-подростков написал на рекламной панели очередное граффити: «Alles is Ufer, ewig das Meer». Охранник не знал, что это значит, да и ему было наплевать. Важным оказалось другое: заглавная «А» в первом слове стала… как бы (охранник с каждым днем смотрел на это со все возрастающим подозрением)… стала как бы барьером между собакой и беглецами, стеной, не дававшей трехголовому монстру настигнуть преследуемых. А потом охранник решил, что сходит с ума. Потому что буква «А» в первом слове начала… изгибаться.
– Псих ненормальный, – твердил охранник. И сон про горящий бэтээр снился ему теперь каждую ночь.
Но охранник давно забыл, что такое страх. Тем более подобный, детский, вроде бы лишенный реальных мотивов. От тоски, а может потому, что боевиков ему хватило в жизни, пару лет назад он увлекся фэнтези. И прилично подсел. Он все знал про защитные магические поля, стены, звездные щиты и вообще магическое оружие. Все это было мило, увлекательно. В книжках. Но…
– Псих ненормальный, – в очередной раз выругался охранник. Стена-оберег, оживленная силой звездной росы, магический щит… Буква изгибалась; левая внешняя вертикальная штанга «А» уже почти превратилась в полукружье, трансформируя и выгибая всю букву. Словно что-то внутри рисунка давило на нее, словно угрожающая лапа собаки-монстра пыталась прорвать невидимую стену. Буква выгибалась, становилась все тоньше и, возможно, совсем скоро стена не выдержит, лопнет, и ярость, чужая и темная, вырвется на волю.
– Псих ненормальный.
Теперь охранник будет повторять эту фразу очень часто, сначала с ворчливым недоумением, а потом… как ни странно – с любовью и даже мечтательной печалью. Потому что этот странный человек куда-то пропадет, по крайней мере, он перестанет приходить в магазин, а охранник с удовольствием задал бы ему кое-какие вопросы. И потому что сны пройдут. К концу мая сны про горящий бэтээр пройдут навсегда.
«Alles…»
Все – берег, но вечно зовет море.
«Буква „А“ – первая в любимой фразе Михи. А еще – „алеф“, – думает Икс, вспоминая то ли аргентинского писателя Борхеса, то ли совсем уж таинственного Фулканелли; ведь в голове у него винегрет. – Кабалистическая буква, точка, в которой пересекаются Миры. Алеф – точка, содержащая самое себя и все миры, ею сотворенные».
Он, наверное, опять уснул на своем наблюдательном посту. А сегодня ему спать нельзя. Вот и чей-то голос, до пронзительности знакомый, твердит то же самое. Сегодня Икс наконец добрался до их с мамой шести соток: сел в электричку и доехал до дачи, даже без пересадки, потому что день выдался выходной. Конечно, только сумасшедший мог проделать такое путешествие ради секатора на длинной палке, приспособленного им когда-то для обрезки яблонь. Но с выяснением вопроса о сумасшествии Икс решил повременить. Секатор оказался вещью крайне полезной. Икс вернулся с ним в Москву, продумывая до мелочей предстоящую «военную» операцию. Медитативный стук колес электрички, оказалось, к тому располагал. В детстве Икс обожал электричку, «наш дачный поезд». Сейчас он избавился от сантиментов – слишком много связанного с детством ждало впереди. Бывший сержант Карпов тоже пригодился – он одолжил Иксу мощный бинокль ночного видения.
Икс подготовил на кухне свой наблюдательный пост и дождался заката. Темнело все позднее, а Иксу нужна была ночь. Ее он тоже дождался. И быстрой тенью, вооруженный секатором, как ниндзя из киношки, оказался у магазина Синдбада. Но здесь понял, что тормозит. Снова сухие губы и беглый облизывающий их язык – старых псов не выучить новым фокусам. Псов… Шамхат смотрела на него с рекламной панели шестью парами красных, абсолютно живых глаз. Воображение… Ее коготь был размером с голову самого последнего, «долговязого» мальчика. И буква «А» в месте изгиба сделалась тонкой, почти прозрачной. Интересно, что будет, если Шамхат, словно спичкой, чиркнет своим изогнутым когтем по голове долговязого? Что будет с Иксом, настоящим, живым Иксом? – Ждать, видимо, осталось совсем недолго. Но Икс не собирался ждать. Он поднял секатор, раздвинул лезвия, направив острие к когтистой лапе Шамхат, и снова облизнул губы. Почувствовал ватную слабость во всем теле. И рука с секатором непроизвольно опустилась. Интересно, что его сдерживает – боязнь признаться, что стал шизофреником?
– Нет, нет, нет! – проговорил Икс. – Я не дам тебе морочить мне голову. Ты просто рисунок.
И хихикнул: как называются те, кто разговаривает вслух с просто рисунком? Икс быстро обернулся. Улица, к счастью, было пуста. С другой стороны, это означало, что он здесь совершенно один. И действительно, незачем морочить себе голову – вопрос собственной неадекватности уже давно не является приоритетом.