х изгибов.
Время от времени такт музыки ослабевал и замедлялся. Тогда танцовщицы, сдвинув ступни и расставив ноги, медленно изгибались, словно охваченные истомой полной блаженной неги. Затем снова следовал стремительный переход к резким прыжкам и движениям. Внезапно, когда музыка набрала особенно стремительный темп, покрывала танцовщиц, словно в едином порыве, взлетели вверх и плавно опустились на пол.
Распалённые зрители взревели от восторга и страсти. Маверганский купец несмотря на своё дородство, бросился с молниеносной быстротой вперёд, ухватив за бёдра одну из танцовщиц. Следом за ним последовали другие. Старый евнух что-то пронзительно завизжал, но от него отмахнулись как от надоедливой мошки. Танцовщицы извивались в руках мужчин, распалённых вином и страстью. Раздался треск разрываемой материи, и остатки одежды слетели с их тел. Некоторые, не в силах сдержать возбуждение, овладевали девушками прямо на полу. Другие усаживались на свои места, сжимая в объятиях драгоценную добычу.
Лишь Джучибер не принимал участие в дикой оргии, охватившей всех присутствующих в зале. Даже Кендаг поддался искушению, и теперь, усадив к себе на колени одну из танцовщиц, рукой ласкал её груди. Смуглокожая девица смеялась, держа в одной руке чашу с вином, а другой обвивала могучую шею тайгета.
Молодой коттер был ошеломлён поведением присутствующих. Он даже не мог представить себе, что мужчина настолько может поддаться страстям, чтобы потерять всякое достоинство и приличие. Глядя на потные, содрогающиеся в соитии тела, он ощутил в себе чувство брезгливости. И эти люди смеют презирать степняков и называть их дикарями?
Джучибер встал из-за стола и направился к выходу в сад. Возле дверей он услышал шаги и перешёптывания. Это домашние рабыни и дворовые рабы собрались, дабы издали подглядеть на то, как развлекаются их господа. При приближении Джучибера, несколько рабынь в страхе скрылись в подвале кухни, опасаясь наказания за своё любопытство. Миновав длинный коридор, Джучибер вышел в сад, дышавший ночной свежестью.
Коттер потянул носом незнакомые ему доселе пряные ароматы чужеземных деревьев и трав. Внезапно, ему почудилось, что среди них он чует горьковатый запах степной полыни. И сразу же тоска накатила на Джучибера.
Вспомнился вольный простор родных степей, темнеющая зелень лесов, плеск прозрачно-голубых вод Иланы и пик Тенгри-Кота, увенчанный белоснежной шапкой снегов, подымающийся в самое небо. Ему показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как всё это было рядом с ним. Единственное, что могло ему напомнить о доме – это звёзды, усеявшие ночное небо.
Он обернулся на шорох в кустах, который заставил его насторожиться. Коттер напружинился, готовясь к неожиданному нападению. Пальцы руки сами собой скользнули к рукояти кистеня, спрятанного в рукаве. Но из-за густой листвы раздались сладострастные всхлипывания, скоро сменившиеся протяжными стонами удовлетворения. Это были слуги и рабыни, возбуждённые зрелищем хозяйских забав, предающиеся утехам любви.
Джучибер досадливо сплюнул и направился дальше, разыскивая наиболее уединённый уголок в саду, где ему никто бы не помешал понаблюдать за звёздами. Наконец, он смог спокойно усесться на траву, и запрокинув голову посмотреть на звёзды.
Внезапно у него перехватило дыхание. Там, в ночном небе, среди тысяч звёзд появились две новые большие звезды, похожие на огромные рысьи глаза. Они смотрели прямо на Джучибера.
Глава 15
Несмотря на грозные события, в начале осени в кочевьях коттеров наступило обманчивое затишье. Казалось, что ни у кого нет никаких причин затевать раздоры с соседями, и осень обещала пройти мирно, но всё же повод для очередной свары нашёлся. Причём повод совершенно никчёмный.
Как всегда, во время осенней перекочёвки, когда нагулявшие за лето жир табуны угонялись на зимники и к станицам, нойоны объезжали своих пастухов, следя за порядком на переходах и у водопоев. Да и заодно охраняли их от покушений конокрадов.
В этот раз Бартан-нойону – главе рода хонгхатанов, совершающему со своими нукёрами такой объезд, пришло в голову остановиться на ночёвку у мелководного степного ручья, за которым начинались пастбища принадлежавшие наянкинам. И так уж получилось, что на другом берегу, одновременно с ними появился нойон Кранчар, заехавший в эти места на охоту. Вождь наянкинов гнался за подраненным дзереном в спине которого засела стрела.
Обезумевшее от страха животное неслось, не разбирая дороги и одним махом перескочив ручей, оказалось на стоянке хонгхатанов. К тому времени тех уже поднял на ноги топот копыт.
Завидев дзерена, Бартан-нойон не растерялся и, выхватив из налуча лук, выпустил стрелу прямо ему в грудь. Животное кувыркнулось через голову и осталось неподвижно лежать на земле. Дружинники Бартана весело загомонили, поминая удачу своего предводителя и предвкушая сытный ужин из свежего мяса.
Но тут, следом за дзереном появился Кранчар, потребовавший свою законную добычу себе, и веселье быстро сменилось напряжённым молчанием. Нойон наянкинов был распалён погоней и видом ускользающей от него жертвы, поэтому его слова прозвучали излишне повелительно и даже грубо.
В жилах Бартан-нойона тут же вскипела кровь, но увидев кто перед ним, он сдержал себя. Он поприветствовал гостя, вежливо намекнув ему, что он, как и убитый дзерен, находятся на земле, принадлежащей роду хонгхатанов. Да и добыча принадлежит тому, кто её взял, чей выстрел оказался решающим.
Кранчар не согласился с ним, ибо из спины животного торчала стрела с его меткой. К тому же дзерен упал не от выстрела Бартан-нойона, а от того, что это он Кранчар подранил его и загнал.
В ответ на это утверждение нойон хонгхатанов велел одному из нукёров перевернуть лежащего дзерена, чтобы все увидели, что он не стрелял в падаль.
– Так ты считаешь, что я охочусь на падаль?! – яростно закричал Кранчар.– Убью!
В следующее мгновение в его руке молнией сверкнуло лезвие меча. Бартан-нойон быстро прянул назад. Нукёры, увидев, что ему угрожает опасность, придвинулись ближе, готовые заслонить собой своего вождя. Кто-то схватил коня Кранчара за повод, но тот уже одумался. Каким бы сильным и опытным бойцом он ни был, но выстоять одному против двух десятков воинов было невозможно.
Кранчар коротко гикнул и ударил коня пятками, поднимая его на дыбы. Схватившийся за узду нукёр упал, сбитый грудью кранчарова жеребца. Двое других шарахнулись в сторону, и нойон вырвался из кольца хонгхатанов.
Оказавшись на «своём» берегу ручья, Кранчар обернулся на полном скаку и погрозил мечом Бартан-нойону и его дружинникам. Те засвистели и заулюлюкали в ответ.
Утром Кранчар вернулся в сопровождении целой сотни своих нукёров, но и Бартан-нойон зря времени не терял. За ночь он успел поднять воинов и пастухов из двух ближайших аилов. На берегу ручья вспыхнула короткая ожесточённая схватка.
Наянкины победили, заплатив за это восемью жизнями, а хонгхатаны отступили в сторону своего ближайшего куреня, оставив на поле брани полтора десятка убитых. Кранчар и его воины преследовали их до тех пор, пока не загнали за кольцо телег, ограждавших курень хонгхатанов. Ему не удалось непосредственно отомстить Бартан-нойону, но в качестве добычи его нукёры угнали косяк лошадей и две отары овец.
Ответ хонгхатанов не заставил себя долго ждать. Два дня спустя, пока Кранчар и его дружинники праздновали победу над Бартан-нойоном, хонгхатаны напали на наянкинских пастухов и отбили табун лошадей. В отместку наянкины вырезали один из аилов и угнали стадо коров.
Известие о начавшейся вражде между родами наянкинов и хонгхатанов ещё не успело распространиться по кочевьям коттеров, как по степи разнеслась новая весть. Скрытая до сих пор вражда между сыновьями Иргиз-хана всё-таки прорвалась наружу и нашла выход в кровавой междоусобице, расколов род буниятов натрое.
Нойоны Суджук, Арвед и Сурга-Огул решили поддержать Бартан-нойона, не столько из дружеских чувств, сколько назло Кранчару. Они созвали старейшин и предложили выслать в помощь хонгхатанам тысячу багатуров из куреней Далха-Кота, но Мутулган-багатур и Есен-Бугэ отказались послать воинов.
Впрочем, посылать им было особо и некого. Молодые бойцы из хонгхатанов, наянкинов и буниятов, разъехались по домам, чтобы принять участие в раздорах. Следом за ними потянулись в родные кочевья бесауды и ораноры. Ополчение племени распадалось прямо на глазах.
Эти события подстегнули баргинских нойонов. Наступило время установить собственную власть.
Прежде всего, они решили сместить обоих тысяцких куреней Далха-Кота. Нойон Арвед с четырьмя сотнями своих нукёров занял курень Дунгара. В ответ на его требование передать ему булаву и туг тысяцкого, Есен-Бугэ велел передать ему, что высокородный нойон может убираться отсюда куда подальше. Возникшая между ними перепалка быстро переросла в кровавую схватку.
Есен-Бугэ и его люди уже почти взяли верх над нукёрами Арведа, когда один из них изловчившись, ударил тысяцкого ножом под левую руку в подмышку. Телохранители подхватили смертельно раненого Есен-Бугэ и унесли его в юрту. Оставшиеся без своего вождя ратники растерялись и были смяты.
Пока нойон Арвед разбирался с Есен-Бугэ, в курень Барунар в сопровождении почти семи сотен воинов явились старейшины Укэту, Тугучак и Бури. Но их расчёт на то, что не до конца оправившийся от раны Мутулган-багатур, не сможет помешать им, не оправдался. У самой юрты тысяцкого дорогу старейшинам преградил Содохай.
– Да пребудет с вами благоволение Рыси-Прародительницы, мудрые старейшины,– почтительно приветствовал он прибывших.– Я благодарен вам за то, что вы пришли навестить моего отца, но нынче не очень удачное время для этого. Он болен и сегодня ещё не вставал со своего ложа.
– Мы приехали сюда не для того, чтобы его навестить,– грубо ответил Укэту.– Где войсковое знамя и булава тысяцкого?
– А зачем они тебе понадобились? Вы прибыли по повелению нового хана или вас прислали старейшины курултая?