— Хотелось бы услышать ваше мнение о предстоящем полёте «Юрия Долгорукого». — пояснила дама. — Некоторые члены нашего маленького коллектива подали заявки на участие в проекте и имеют собственное мнение о некоторых его аспектах. Интересует ваше суждение.
— А какую связь вы усматриваете между мною и запланированным через год полётом «Юрия Долгорукого»? — я решил немного затупить ситуацию, поскольку примерно понимал, каким должен быть ответ на заданный мною вопрос.
— Во-первых, вы только-только прилетели с Земли. Во-вторых, вы из центрального аппарата «Роскосмоса», а стало быть ближе к главному источнику всех новостей. В-третьих, мы узнали, что вы тоже подали заявку на участие в экспедиции.
— Вот как? Вы не поленились с Сатурна отправить запрос за семьдесят световых минут, чтобы уточнить, не подавал ли Порфирий Акзатнов заявку на участие в полете?
— Ну это же открытая информация. — спокойно парировала дама.
Я оценил прямодушие. Стало быть, про меня тут уже стали наводить справки!
— А в вашей «открытой информации» сообщается, что я уже зачислен в состав экипажа? — уточнил я на всякий случай.
— Конкурса ещё не было! — подал голос мужчина, сидевший напротив моей собеседница и внимательно прислушивавшийся к разговору. — До первого из пятидесяти четырёх конкурсов ещё два месяца!
— Это пожалуйста, — мне пришлось согласиться. — Я ведь и не утверждаю, что конкурс прошёл и я его выиграл. Я лишь сказал, что я зачислен в основной состав и спросил, известно ли вам об этом?
Повисла тишина и я решил воспользоваться моментом. В конце-концов, мне необходимо было начинать общаться с членами экипажа напрямую и завязавшийся разговор предоставлял мне для этого замечательную возможность.
— Давайте сдвинем столы, возьмём пива — алкогольного или безалкогольного, кто какого хочет — и поговорим о наборе экипажа для предстоящего полёта «Юрия Долгорукого». — предложил я. — Тема эта для «Роскосмоса» очень актуальна и я понимаю ваш интерес.
Уговаривать никого не пришлось, что, в общем-то, несложно понять — в небольших коллективах люди обычно весьма заинтересованно относятся к новым собеседникам. Буквально в три секунды мы сдвинули ближайшие столы, так что места хватило всем. Компания подобралась довольно большая — помимо Королёва и меня ещё семеро человек — четыре женщины и трое мужчин. Все рядовые члены экипажа, мне прежде официально не представленные, но проблем в общении это не могло создать, поскольку у каждого на клапане нагрудного кармана красовался идентификационный жетон.
Моё предложение было понято буквально и все дружно взяли пива. Я тоже себе не отказал в этом удовольствии, хотя и имел большие планы на ближайшие часы.
— «Юрий Долгорукий» будет первым из пяти серийных земных кораблей, отправленных к другим звездным системам. — бодро начал, запустив в себя добрый глоток холодного живого пива. — Концепция межзвёздных перелётов, принятая «Роскосмосом», думаю, всем вам хорошо известна: летящий к дальней звезде корабль вылетает раньше, а направляющийся к ближней — стартует позже. Поэтому «Долгорукий» должен направиться к звезде Барнарда, а отправляющийся в полёт через год «Князь Владимир» — в систему Центавра.
— Если не произойдёт переназначения целей. — аккуратно заметил молодой мужчина с серебряным жетоном «Анатолий Шастов, группа МТО». Анатолий, стало быть, числился в группе материально-технического обеспечения и даже — вполне возможно! — тридцать три дня назад размещал герметичный бокс с неизвестным трупом на борту транспортного корабля, отправлявшегося на Землю. Надо будет запомнить Толика, возможно, нам предстояла очень познавательная беседа весьма интимного свойства.
— Да, замечание вполне корректно, — согласился я, — Вся программа построена таким образом, что любой корабль может отправиться к любой звезде… Ну, разумеется, в разумном удалении. В Туманность Андромеды на двенадцати сотых световой скорости никто, разумеется, лететь не собирается. У нас в ближайшей перспективе будет пять кораблей и… сколько целей?
Я сделал пафосную паузу, намереваясь вовлечь присутствующих в беседу.
— Девять. — выдохнули мои новые знакомые. Я даже несколько удивился синхронности ответа.
— Замечательно, стало быть, вы все владеете скрытой интригой. У нас девять целей на удалении до десяти световых лет и пять кораблей. Поэтому переназначение целей, конечно же, возможно. Но мы готовы лететь к любой цели, не так ли?
— Мы даже столы сдвинули и пиво налили. — с самым серьёзным выражением лица ответила та самая сногсшибательная дама, что затеяла со мной разговор три минуты назад. На её серебряном значке я мог прочесть «Татьяна Авдеева, группа движения».
— А кто из вас вообще подавал заявку на участие в программе межзвёздного перелёта? — догадался я задать самый важный вопрос.
Вверх поднялись семь рук. Стало быть, заявку подал каждый. Тут я даже крякнул.
— Отдаю должное вашей пассионарности и харизме, — только и нашёлся я что сказать. — Комплекс Христофора Колумба греет ваши души!
— А ещё комплекс Росинанта. — многозначительно заметил Толик Шастов.
— Росинант, вроде бы, не из этого анекдота. Он из того, который про Дон-Кихота, — заметил я, хотя не чувствовал себя полностью уверенным. — Итак, у нас пять кораблей, каждый из которых реализует один и тот же алгоритм перелёта: старт с околоземной орбиты, мягкий разгон с ускорением всего один «g» до тридцати пяти тысяч километров в секунду продолжительностью сорок пять суток, затем перелёт продолжительностью несколько десятилетий и последующее торможение на протяжении опять же-шь сорока пяти суток. От концепции «корабля поколений» было решено отказаться в силу… м-м… скажем мягко, гуманитарных соображений.
— Это потому, что первое поколение — самое мотивированное — умрёт в полёте, не дожив до прибытия к цели? — уточнила Татьяна.
— Не совсем. — я несколько замялся, подыскивая слова. — Хотя дело, разумеется, в мотивации экипажа. Первое поколение за сорок пять пятьдесят или даже шестьдесят лет не умрёт полностью, некоторая часть космонавтов доживёт до прибытия. Проблема в другом: второе и третье поколения скорее всего окажутся менее мотивированы для решения исследовательских задач. Поскольку в первое поколение будут отобраны кандидаты с очень высоким интегральным человеческим капиталом, то аналогичный показатель второго поколения — и тем более третьего — будет значительно ниже. Это, в общем-то, аксиома, которая сейчас не оспаривается никем из организаторов полёта. Поэтому «Роскосмос» сделал ставку на то, чтобы к конечной цели прибыли и приступили к работе именно те люди, которые покинут Землю. Отсюда родилась идея разделить экипаж на пятьдесят четыре группы, каждая из которых будет бодрствовать один год плюс-минус месяц-два, а остальное время находиться в состоянии принудительного медикаментозного сна. Группы будут сменять друг друга на протяжении всего полёта. В результате экипаж за время перелёта постареет всего на один год. И прибудет к цели практически не постаревшим. Красиво, да?
Народ, сидевший рядом со мной, слушал внимательно и молчаливо хлебал пиво. Я чувствовал, что вопросов у собеседников немало, тем более, что я сообщил им кое-что такое, чего до этого они вряд ли могли от кого-то услышать.
— То есть «Роскосмос» не очень-то верит в человеческую природу? — не без ехидства пробормотал Толик Шастов.
— Скажем прямо, особых оснований верить в неё нет. — парировал я. — Не забываем, что космонавты — люди во всех отношениях отборные. Лучшие из лучших. А вот дети космонавтов… кхм… уж какие уродятся. А внуки будут ещё хуже, не сомневайтесь! Мы стоим перед реальной перспективой того, что люди принесут к звёздам вовсе не помыслы о постижении тайн мироздания и создании резервной базы для спасения цивилизации, а свои пороки, страхи, тупость, лень и эгоизм. Всё то, что называется деградацией. Наш собственный эгоизм — это самое страшное, что может ждать нас в космосе.
— М-да, забавно, а мы-то думали, что наши руководители-планировщики отказались от схемы «смены поколений в полёте» лишь для того, чтобы мы могли увидеть чужую звезду.- задумчиво сказала Татьяна. — Оказалось, что всё намного прозаичнее… Спасибо, хоть глаза нам, наивным, открыли.
— Вы-то сами что думаете? — подала голос молчавшая до того девушка со значком с надписью «Юми Толобова, грппа ДРМ». Гравировка означала, что девушка приписана к Группе дальней разведки и мониторинга, а стало быть летает по ближним и дальним окрестностям Сатурна.
— Насчёт чего?
— Насчёт того, что человеческий капитал второго поколения окажется хуже, чем первого. — негромко пояснила вопрос Юми.
Я вспомнил, что читал её личное дело во время перелёта, её отцом являлся космонавт, этнический русский, а матерью — японка, радиофизик по профессии. Так что вопрос девушки был до известной степени личным — она являлась космонавтом во втором поколении.
— Мне кажется, что проблема второго и в особенности третьего поколения, родившихся в космосе, окажется двоякой: с одной стороны, мы увидим людей, которые на голубом глазу скажут родителям «мы не просили вас посылать нас к звёздам, мы бы очень хотели жить на Земле». И в этом своём желании они будут совершенно правы. Ведь родители приняли решение за них, не оставив выбора, а вот имеют ли родители подобное моральное право? Помимо этого, проблема поколений может оказаться и совсем иного рода: мы можем получить потомков, которых один мой хороший знакомый назвал… э-э… — тут я запнулся, не зная, как корректнее выразиться. — «поколением крыс». Люди, выросшие в условиях ограниченного объёма корабля — пусть даже и очень большого, но всё равно весьма ограниченного — могут оказаться напрочь лишенными «комплекса Колумба». Они могут рассуждать так: зачем высаживаться на чужие планеты? зачем строить небольшие и не очень-то комфортные базы-поселения? зачем рисковать, покидая корабль? Ведь корабль даёт всё необходимое, фактически воспроизводит сам себя — от воды, до главной энергетической установки, которую можно построить полностью с