тому получился забавный казус, который мы сейчас можем наблюдать: человек официально проживает в своём доме возле Гамбурга и разводит там пчёл на пасеке… мёд продаёт в банках, запечатанных личным электронным клеймом, зарегистрированным в Едином Налоговом каталоге Объединённой Европы… смотрит в небо по ночам в личный телескоп с эффективным диаметром линзы два и четыре десятых метра… м-да… возможно даже делает какие-то там открытия… ага… а труп его в это самое время лежит в нашем морозильнике в Загорянке под Москвой. С точки зрения географии, кстати, место вполне уютное, ничуть не хуже Швейцарии, если только речь не идёт о морозильной камере морга.»
Я почувствовал, что у меня зашевелились на голове волосы. Нет, вовсе не от страха, а от подозрения, что я схожу с ума. Если всё, что говорил мне через многие миллионы километров генерал Панчишин являлось правдой — а я не сомневался, что начальник мой точен во всех деталях! — то получалось, что я оказался в центре какого-то невиданного шпионского скандала. Скандал этот ещё не состоялся, но он грядёт неизбежно. Хотя нет — не так! — в эпицентре скандала оказался тот смельчак, что убил подполковника Стратегической разведки при правительстве Объединённой Европы. Но это странное происшествие повлекло за собою цепь совсем уж необъяснимых событий и интуиция подсказывала мне, что их череда отнюдь не закончится в ближайшие дни. Кого и когда придётся убить, чтобы разрубить этот гордиев узел?! Я сейчас ничего уже не понимал и это было самое ужасное…
«В-третьих, Порфирий, мы точно знаем дату вылета с Земли Йоханна Тимма. Он стартовал к Сатурну в составе миссии „двадцать два — семь“ одиннадцатого марта этого года. Европейское агенство уведомило о запуске пятерых человек, наш таинственный Тимм был шестым, не заявленным в списке. Таким образом, у нас есть абсолютно надёжные реперные даты, к которой мы можем привязаться. Мы точно знаем, что одиннадцатого марта Йоханн Тимм был жив и здоров, а семнадцатого апреля его труп под видом трупа Регины Баженовой был погружен в транспортный корабль Людмилой Акчуриной и направился к Земле. Таким образом, интрига упирается в простой вопрос: что происходило с подполковником Тиммом с одиннадцатого марта по семнадцатое апреля? Наших коллег из Европейского союзе мы спросить об этом не можем, поскольку они вообще не признают факт полета Тимма в космос. А если мы покажем излишнюю осведомлённость, то это вызовет вполне понятные встречные вопросы.»
В принципе, я уже понял, к чему клонил генерал-лейтенант Панчишин, но ему удалось меня удивить. Он сказал совсем не то, что я ждал услышать:
«Наконец, в-четвёртых, всё, сказанное выше, рождает неприятный, но принципиальный вопрос: где тот корабль, на котором Йоханн Тимм перемещался в системе Сатурна? Понятно ведь, что орбитальная база — не загородный дом, нельзя взять удочки и уйти в неизвестном направлении на рыбалку. Если у Йоханна Тимма в системе Сатурна было спецзадание, то под свою работу он должен был получить необходимое материальное обеспечение. Это не только персональный шифр, мозговой имплант, оружие и легенда, прежде всего — это межорбитальный транспорт. Если труп Тимма оказался у наших космонавтов, значит, каким-то образом они встретились… я имею в виду, Тимм и наш анонимный пока убийца… ну, или свидетель убийства, если угодно… не станем уточнять. Где корабль, Порфирий? Где вообще можно спрятать корабль в системе Сатурна?»
Это был хороший вопрос. Для того, кто незнаком с реалиями небесной механики, он мог прозвучать вздорно и даже глупо, ведь Сатурн огромен, а область его гравитационного влияния простирается более чем на тридцать пять миллионов километров во все стороны от центра планеты. Казалось бы, уж в таком объёме спрятать можно многое… Однако, для тех, кто реально метался по околопланетным орбитами, подтекст был ясен. Просто сбросить чужой межорбитальный «челнок» в атмосферу Сатурна было невозможно по целой куче всевозможных ограничений, прежде всего, астрономических. Несмотря на громадные размеры системы Сатурна, вернее, во многом благодаря ей, тут все объекты двигались очень быстро, но падали на планету медленно. Мимас, ближайший к Сатурну естественный спутник, облетал планету менее чем за земные сутки, а Энцелад, следующий за ним, менее чем за полтора. Диона, удаленная от Сатурна примерно на то же расстояние, что и Луна от Земли, совершала оборот вокруг планеты менее, чем за трое суток! Линейные и угловые скорости движущихся тут огромны, здесь всё летает очень быстро и никогда не останавливается. Корабль, даже оставшийся без экипажа, тут просто так не спрятать — он будет крутиться вокруг Сатурна как юла, оглашая всю систему сигналами «SOS». Видели свору собак, оглашающих лаем всю округу? Это полная аналогия такого вот корабля без экипажа… Понятно, что рано или поздно корабль упадёт на планету, поскольку все виды околопланетного торможения никто в районе Сатурна не отменял, но это случится не за один день и не за два, не за три и даже не за один месяц. Такой корабль обязательно будет замечен. Благо, система Сатурна полна теперь массой всевозможных глаз! Тут теперь работают не только индийцы и китайцы, но даже наши пытливые братья по разуму из Южной Африки, Кореи и с Огненной Земли!
Я даже не представлял где и как в подобной обстановке можно было спрятать межорбитальный корабль убитого подполковника Тимма…
«В качестве постскриптума, Порфирий, могу предложить тебе подумать вот над чем», — продолжал между тем генерал Панчишин. Шеф явно не хотел, чтобы я скучал, и продолжал наброс умных мыслей. — «Мы все здесь на Земле обратили внимание на то, что во время твоего визита к Людмиле Акчуриной, именно тогда, когда она и была убита, время выключения освещения в „красном“ коридоре превысило семь минут. Я не поленился лично просмотреть каталог архиваций за последние два года — такого не бывало прежде никогда. Освещение не гасло более чем на две-две с половиной минуты. И вот во время твоего визита к убитому доктору свет отключается более чем на семь минут. В совпадения такого рода я не верю. Думаю, ты тоже. Мне очень странным кажется бездействие дежурной смены в Главном командном Центре. Чем они там вообще занимаются? Ушами груши околачивают? Треть станции остаётся без освещения, а они даже не подали соответствующего оповещения! Я упомянул об этой детали во время доклада Самому. Так что Он теперь тоже знает. И поэтому… с дежурной сменой надо разобраться. Держи это в поле зрения, ибо вопросы у нас к этим ребяткам в скором будущем возникнут. Собственно, они уже возникли.»
Вот тут я, признаюсь, опешил. Если бы генерал Панчишин мог меня сейчас видеть, я бы ему поклонился и сказал: «Спасибо, господин генерал, именно этого мне сейчас и не хватает!» Вот уж подкинул работёнки на ровном месте… И ведь даже Президенту рассказал — эко подсуетился! явно для того, чтобы привлечь внимание и всячески заинтересовать… Эх-ма! Кто-то интересные рассказы Президенту России рассказывает, а я тут, как белка в колесе, должен успевать везде поворачиваться… и желательно всегда оставаться лицом к лесу.
«Поэтому, Порфирий,» — буднично продолжил образ моего начальника с изогнутого подволока. — «перед тобой стоит задача довольно очевидная, хотя и имеющая двоякое целеполагание. Прежде всего, надо искать убийцу Йоханна Тимма и установить, кто и когда доставил его тело на борт операционной базы „Академик Королёв“. Кроме того, Порфирий, появилась и другая задача. Надо искать корабль Тимма. Это ключ к решению загадки. Именно там, где находится корабль, произошло пересечение жертвы с неизвестным пока убийцей. Найдешь корабль — раскроешь убийство. Ну, а разобраться с проделками дежурной смены из Главного командного Центра — это для тебя как вишенка на торте. Считай, что бесплатный бонус. Всыпь им всем от души… Но не тяни, работай быстро! Через девятнадцать дней прилетит охрана, постарайся успеть до её появления!»
Да уж, как говорил наш сатирик и местами юморист Салтыков-Щедрин, российские губернаторы неисправимые оптимисты. Истинно так!
Уж на что хороший человек генерал Панчишин, а ведь знает как испортить настроение бедному ревизору…
С расстояния в восемьсот метров кольцо Сатурна больше всего напоминало сильно растянутый слой минеральной ваты. Кольцо казалось прозрачным — да, собственно, и являлось таковым! — но космос за ним был словно укрыт тонкой кисеёй. Мельчайшая пыль, образовавшаяся от миллиардов соударений миллиардов осколков за последние полтора миллиарда лет, скрывала черноту космоса позади и создавал эффект патины. За это неисчислимое время осколки покрупнее сформировали тонкое — менее десяти метров, — кольцо, а пылевые частицы заполнили пространство между ними. Я знал, что они очень мелкие, размером с песчинку, точнее даже, порошинку, распределены очень равномерно, но с расстояния менее километра кольцо выглядело намного более плотным, чем можно было предположить.
Зрелище потрясало. При взгляде с близкого расстояния хорошо было заметно, что кольцо делилось на многие тысячи отдельных узких колечек. Мы словно парили над безбрежным футбольным полем, хотя — нет! — скорее, колоссальным ипподромом, на котором вместо жокеев и их лошадей вели бесконечную гонку миллиарды камней и песчинок. Этот фантастический ипподром растянулся на десятки тысяч километров во все стороны и силы гравитации выровняли его в абсолютную плоскость… Нет на Земле такой степи, пустыни или равнины, где бы поверхность была столь ровной на таком протяжении. Мозг отказывался понимать естественность того, что видели глаза. Где-то очень далеко, почти в плоскости колец, яркими фонариками светили спутники Сатурна. Если верить бортовому компьютеру это были, Мимас, Тефия и Рея. Хотя они в разы отличались друг от друга размерами — Мимас в два с половиной раза был меньше Тефии и в четыре — Реи — яркость их в видимом диапазоне казалась примерно одинаковой. Это объяснялось как различной удаленностью от нашего «челнока», так и различным альбедо, т.е. отражающей способностью поверхности, каждого из них. Совсем рядом с диском Сатурна светила ещё одна яркая белая звёздочка, судя по индикации бортового навигатора это была Телесто, маленькая луна с поперечным размером чуть более двадцати километров. Казалось невероятным, что столь малое небесное тело можно было видеть невооруженным глазом с расстояния в сотни тысяч километров. Не могло не удивлять, что из плоскости кольца не вылетают камни и не поднимается пыль. Хотя закон сохранения импульса прекрасно объяснял упорядоченность движения всех частиц кольца, мозг восставал против этой жёсткой детерминированности природы и отказывался верить в возможность того, что видели глаза. Пепельно-серое кольцо уходило в такую бесконечную даль в пространстве и времени, что перед его безразмерностью меркло сознание и пасовало воображение.