— Да, про такое мне никто ещё ничего не рассказывал. А с кем же сражался наш дуэлянт? И по какой причине?
— Причиной конфликта послужил… э-э… репутационный ущерб, нанесенный нашим техником из группы материально-технического обеспечения Толиком Шастовым доброму имени Юми Толобовой, пилоту из группы дальней разведки и мониторинга. Завгородний вступился за Толобову, чем вызвал немалый переполох в умах женской части коллектива.
Мне показалось, что я ослышался. Юми Толобова являлась тем самым человеком, которого я подозревал в убийстве Йоханна Тимма и сокрытии его корабля на одной из ледяных лун Сатурна. А Завгородний был тем самым человеком, от которого была беременна убитая сутки назад Акчурина. Более того, даже для Анатолия Шастова в этом раскладе находилось своё место, поскольку это именно он осуществлял загрузку на борт транспортного корабля контейнера с трупом Баженовой. В котором на самом деле находился труп неизвестно где и кем убитого Тимма. Хотя — нет! — в моей версии событий это было как раз известно. Юми убила Тимма, Акчурина поместила его труп в транспортный контейнер под видом трупа Баженовой, а Толик Шастов обеспечил его отправку на Землю.
Как всё интересно сходилось! До сих пор мне было непонятно, что именно могло побудить действовать согласованно нескольких человек, но вот теперь, похоже, контуры интриги начали обозначаться.
Я почувствовал, что мне необходимо связаться с генералом Панчишиным.
— Вот что, Татьяна, сделаем так. — разговор пора было заканчивать, поскольку дел впереди ещё было очень много. — Вашу просьбу я передам руководству и сообщу вам о полученном ответе. Могу сказать, что со своей стороны я заинтересован в поддержании рабочего контакта с вами и буду ходатайствовать о вынесении положительного решения по вопросу включения в экипаж «Юрия Долгорукого» вас и вашей дочери. У меня остаются кое-какие вопросы к вам и я бы хотел с вами встретиться приватно. Примерно через сутки. О времени встречи я вам сообщу дополнительно.
— Вы придёте ко мне?
— Нет, это исключено, поскольку мой визит будет зафиксирован системой жизнеобеспечения и диспетчера в Главном Командном центре его отследят. А в наших общих интересах сохранять приватность контактов и не допускать их разглашения. Поэтому вы придёте ко мне.
— В вашей каюте стоят такие же точно биодатчики и ребята в Гэ-Ка-Цэ будут знать, что я пришла к вам.
— Не будут. Я ведь большой мальчик и к тому же служу ревизором «Роскосмоса».
— Эти датчики отключить нельзя. Тот, кто вас огрел по голове штативом воспользовался перезагрузкой системы. Если б не она, вы бы узнали его фамилию за пять секунд.
— В этой части вы правы, тот, кто огрел меня штативом был вынужден действовать во время перезагрузки. — согласился я. — Но я сумею отключить датчики без перезагрузок, беспокоиться не надо. Так что там насчёт пресловутой дуэли Завгороднего и Шастова?
Группа дальней разведки и мониторинга, сокращенно Группа ДРМ, не привлекалась к работам по практической добыче полезных ископаемых в системе Сатурна. Она имела свой круг обязанностей, который в официальных документах именовался «инженерным и навигационным обеспечением фундаментальных научно-исследовательских работ и их прикладной адаптацией». Хотя система планеты-гиганта активно изучалась и осваивалась на протяжении последних десятилетий, фронт научного поиска здесь не только не сокращался, а напротив, стабильно рос. По известному диогеновскому принципу: чем больше я знаю, тем больше не знаю. Массу вопросов рождали процессы, протекавшие внутри ледяных спутников. Температуры их солёных океанов, спрессованных чудовищным давлением, лишь немногим не достигали точек кипения, там протекали какие-то невообразимые процессы, которые не давали покоя уже третьему поколению земных экзобиологов. Энцелад, самый интригующий из всех спутников с подлёдным океаном, уже более двух десятилетий считался «зоной абсолютной стерильности», к посадке на который не допускались аппараты, не имевшие высшую категорию биологической чистоты. Хотя жизнь там всё ещё не была найдена, титаны человеческой мысли верили, что отыщут в недрах обжигающе горячего океана нечто сложно-органическое и способное к самовоспроизведению… Будоражило воображение учёных аномальное взаимодействие магнитосферы Сатурна с солнечным ветром и галактическими излучениями. В сравнении с безумными по активности радиационными поясами Юпитера, превращавшими этого царя Солнечной системы в совершенно непригодное для проживания человека место, Сатурн и его окрестности казались почти что дачным участком с жаровней для барбекю в тени каштана. Тут земным учёным было интересно, здесь можно было разворачивать громадные базы для переселения землян в случае планетарной катастрофы, строить новый космический дом человечества. Тут фантазия учёных играла!
Много было здесь непонятного для современной фундаментальной науки, но сугубых учёных в столь далёкий космос не пускали. Не только «Роскосмос», но и наши европейские коллеги, китайские друзья и индийские подражатели. Не потому, что учёные грызут ногти и сильно сутулятся, а совсем по другой причине — окрестности дальней планеты всегда опасны. А это означает, что в случае серьёзной нештатной ситуации выдающийся учёный окажется слабым звеном — он ничем не сможет помочь помочь экипажу, но вот погибнет в числе первых…
Учёных заменили автоматы, симбиотические системы длительного размещения в агрессивной среде и, разумеется, фрагменты искусственного интеллекта, внедренные в алгоритмы обработки данных удаленной периферии. Всё это богатство человеческого разума размещалось во всевозможных управляемых зондах, которые действовали как автономно, так и взаимодействуя друг с другом. Одни зонды бурили льды чудовищной толщины на ледяных спутниках, другие заглублялись в грунт мини-лун, третьи — парили в ближних и дальних пределах системы, четвёртые — ныряли в непрозрачные глубины атмосферы Сатурна в поисках хитроумных закономерностей изменений этого чуждого землянам мира. Собранные в огромную нейросеть, имитирующую человеческий мозг, зонды «Роскосмоса» обменивались информацией, коррелировали её, соотносили с сотнями и тысячами всевозможных параметров, выискивая скрытые закономерности, которых на самом деле, быть может, и не существовало вовсе.
И всю эту чудную красоту, выдуманную человеческим разумом и воплощенную в реальные объекты чудотворцами «Роскосмоса», поддерживали в рабочем состоянии пилоты Группы дальней разведки и мониторинга. Возглавляла её Лариса Янышева, в подчинении которой находились три пилота. Одним из этих пилотов и являлась Юми Толобова, единственный человек из состава рабочего персонала и экипажа операционной базы «Академик Королёв», имевший реальную возможность скрыть межорбитальный «челнок» Йоханна Тимма.
Доказывалась эта истина не просто, а очень просто. Если европейская миссия «двадцать два-семь» отправилась к Сатурну одиннадцатого марта, значит здесь они очутились через тридцать дней. Это я на «Скороходе-десять» домчался к Сатурну за десять суток, а наши младшие европейские братья так быстро не летают. У них перелёт к Сатурну занимает тридцать дней — и то в тех случаях, когда они сильно торопятся.
Итак, десятого апреля Йоханн Тимм, живой и здоровый, прибыл на «Гюйгенс», а семнадцатого его труп под видом тела Баженовой оказался погружен на борт нашего транспортного корабля. Стало быть, именно в интервале с десятого по семнадцатое число Тимм был убит. Диапазон этот, кстати, можно подсократить на сутки с обеих сторон, потому как не сразу же по прилёту Тимм отправился рыскать со системе Сатурна, наверняка, день или два ушли у него на подготовку к вылету. Пятки, там, помыть, хорошенько побриться… Ну, а если всерьёз, то ему нужна была легенда перед своими коллегами, а создать её за час или два он никак не мог, нужны были кое-какие встречи, умные разговоры, многозначительные вздохи и хорошая пьянка. Так что всяко он сутки на «Гюйгенсе» до отлёта пробыл.
В этом я был уверен, мог дать на отсечение руку, ногу и даже голову. Не свои, разумеется…
Итак, откинув с обеих сторон отмеренного интервала сутки, мы приходим к выводу, что погиб секретный сотрудник по фамилии Тимм с одиннадцатого по шестнадцатое апреля. И надо же было такому случиться, что именно в эти дни Юми Толобова совершила два весьма длительных вылета. Тринадцатого числа она осуществила подхват зондов с поверхности Энцелада, а пятнадцатого — доставку на поверхность Реи ядерного реактора для автономного бурильщика. В первом случае Юми пролетела над спутником без посадки. Строго говоря, на Энцелад вообще нельзя садиться нестерильной технике, поскольку существует коллективный договор с государствами, работающими в система Сатурна, содержащий подобное ограничение.
А потому на Энцеладе с нашим драгоценным Йоханном Тиммом вряд ли что плохого могло случиться. Кстати, и сам Тимм не имел права туда присаживаться, хотя он, разумеется, будучи сотрудником спецслужбы, с ведома своего руководства мог пренебречь формальными запретами. Я сам нарушаю всевозможные запреты постоянно…
Так вот на Рею Юми должна была доставить реактор посадочным способом. И всё самое интересное должно было произойти именно там.
Я уже просмотрел полётная задание Юми и её официальный отчёт. И кое-какие вопросы у меня появились. Но самое большое чудо, как известно — это человеческое общение. Я не сомневался в том, что как только заведу с нашей замечательной девушкой-пилотом предметный разговор, так сразу же начнутся интересные открытия. Вот почему-то появилась у меня в последние часы такая странная уверенность.
Привалившись спиной к большой подушке с газовым наполнителем, я активировал модуль связи мозгового импланта и, подняв взгляд к потолку, просмотрел состояние загрузки межорбитального «челнока «Коалиция-семь». Ведь именно в него Юми Толобова в моём обществе должна будет сесть через пять часов и отчалить в очередной вояж по системе Сатурна.
Насколько можно было понять, «челнок» должен был принять на борт ещё девяносто тонн жидкого водорода, семьсот килограмм криогенного масла и два сбрасываемых гео-вымпела. Что ж, хорошо, что не двадцать два! Загрузка должна была продлиться ещё один час сорок пять минут. С присущим мне цинизмом я увеличил её на семь минут, выдав предписание погрузить два робота грунтовой разведки. Этому поручению я присвоил высший приоритет, благо право такое у меня имелось, а это означало, что никто, кроме меня, загрузку указанной техники отменить не сможет. Подумав немного и прикинув энергетику предстоящего перелёта, я дал команду закачать в баки «Коалиции-семь» ещё пятьд