Я откинулся было на низкую кушетку, рассчитывая услышать ещё что-то, но шеф неожиданное закончил своё обращение:
«Так что, Порфирий, ситуация по прошествии времени не только не упрощается, но только запутывается. У нас есть видеозапись аутопсии трупа Регины Баженовой, проведенной на борту „Академика Королёва“, но нет самого трупа. Зато есть неопознанный труп мужчины, доставленный на Землю под видом трупа Баженовой и с сопроводительными документами на последний. Совершенно непонятен как механизм подмены трупов, так и цель этой проделки. Неизвестный труп принадлежит мужчине, убитому в космосе и, по-видимому, облаченному в момент смерти в скафандр не-российского производства. Труп неизвестного доставлен на Землю грузовиком „Роскосмоса“ в запечатанному гробу, в котором надлежало доставить труп Баженовой. Поэтому, твоя первая задача состоит в том, чтобы разобраться, кто же именно фактически запечатывал гроб с телом Баженовой и каким образом вместо одного трупа внутри оказался другой? Всё внимание — на снаряжение грузовика: кто проходил через причальный модуль? сколько раз? какие грузы сопровождал? Все записи должны быть на операционной базе, покопайся! Ну и само-собой, неплохо бы установить происхождение неизвестного трупа: как вообще он оказался на борту „Академика Королева“? Что это за зомби такой? У них там на орбите Сатурна — что? — самозарождающаяся жизнь?! Желаю успехов, жду рапорта о проделанной работе. Желаю всего наилучшего!»
Шеф щёлкнул пальцами в присущей ему манере и через секунду его лицо исчезло. Я понял, что сообщение окончено. Некоторое время я раздумывал над тем, не направить ли начальнику сообщение о собственном благополучном прибытии на базу, но решил это сделать после встречи с руководителями подразделений. В конце-концов, сообщение на Землю должно нести некую содержательную информацию, а просто рассказывать о давешнем времяпровождении.
Придя к такому решению, я решил поговорить с Людмилой Акчуриной, одним из трёх штатных врачей на борту операционной базы. Именно она производила вскрытие трупа Баженовой и его последующее сопровождение вплоть до погрузки в транспортный корабль. Собственно, этот разговор стоял первым в повестке моих действий, выработанной ещё до отлёта.
Отыскать доктора оказалось несложно — я голосом вызвал бортовой компьютер (он отозвался глубоким и чувственным контральто) и попросил соединить меня с Людмилой. Буквально через пару секунд — меня будто ждали! — в каюте послышался неожиданно весёлый женский голос:
— По-прежнему Акчурина!
Изображение отсутствовало, связь была сугубо голосовая, хотя качественная. Мне показалось, что женщина стоит в шаге от меня.
— Здравствуйте, Людмила! Вас беспокоит Порфирий Акзатнов, ревизор «Роскосмоса». — как воспитанный человек я не мог не представиться. — Буквально четверть часа назад я прибыл на борт базы и хотел бы с вами повидаться.
— Есть какие-то вопросы ко мне… — фраза прозвучала то ли как полу вопрос, то ли как полу утверждение, а женский голос моментально сделался серьёзнее.
— Не так, чтобы много… — я просто не знал, как ответить на услышанное.
— Это хорошо! У меня тоже есть вопросы к вашему департаменту. — женщина как будто взяла себя в руки и голос её снова зазвучал весело и непринуждённо. — Не к вам лично, конечно, а вообще…
— Постараюсь ответить. Мы можем увидеться прямо сейчас?
— Разумеется. Не в моих традициях переносить встречу с мужчиной на завтра, если можно встретиться сегодня. Приходите ко мне: каюта один-пять-три «желтый» коридор. Вы где, вообще-то, находитесь — в Главном Коридоре или уже спустились в зону тяготения? В зоне тяготения три основных коридора, где обитает наш народ. Они различаются цветом маркировки на стенах — желтый, красный и синий.
— Да-да, я в курсе, — мне пришлось остановить словоохотливую даму. — И про цвета коридоров, и про шутки о сумасшедшем доме, где стены выкрашены в цвета радуги, чтобы олигофрены не терялись… всё остальное тоже знаю в общих чертах… Если через три минуты я постучу в вашу дверь, вы будете меня ждать?
— О да! За три минуты я даже успею принять душ и помолиться.
Перед выходом из каюты я ещё раз проверил раскладку своих вещей: в сейф положил запасной коммуникативный чип, набор подгружаемых элементов памяти, аптечку со спецхимией на все случаи жизни, персональный шифратор, а вот пистолет пригрел в кармане на левом бедре. Что ж! самое время заняться прямыми служебными обязанностями и начать задавать неприятные вопросы приятным дамам.
«Жёлтый» и «синий» коридоры являлись жилыми, помещения в них были заполнены почти полностью. «Красный» коридор, насколько мне было известно, пустовал более чем наполовину. Отсек под номером «один-пять-три» в «жёлтом» коридоре оказался отделен от моего, имевшего номер «семь-восемь», примерно сотней или чуть менее метров. Я находился в зоне искусственного тяготения, так что это расстояние мне пришлось преодолеть пешим ходом — быстрым, бодрым и пружинистым, примерно так я хожу по Невскому проспекту, когда имею намерение пересечь его максимально быстро. Коридор, отмеченный по стенам широкой жёлтой полосой — и именно ей обязанный своим условным названием — оказался совершенно пуст. Этому не следовало удивляться: огромная операционная база имела более восьмисот помещений, так что её экипажу из тридцати трёх человек, было где затеряться.
Едва я подошёл к нужной двери, замок щёлкнул и дверь приглашающе откатилась. Я шагнул в отсек и очутился в стандартном жилом помещении — прямо напротив входа иллюминатор, под ним стол с откидными стульями, у одной стены — шкаф со стеклянными дверцами, у другой — откидная кровать. В углу направо закрытая дверь, очевидно, переход в отсек гигиены. Хозяйка этих владений оказалась похожа на саму себя, заочно я уже хорошо был с нею знаком. Тридцать четыре года, высшее медицинское образование, полётный стаж три с половиной года, из них в системе Сатурна почти два. При росте метр семьдесят обладательница флуоресцентного значка с эмблемой станции «Академик Королёв» и надписью «14. Людмила Акчурина» не доставала мне до подбородка, так что смотреть мне пришлось на неё сверху вниз.
— Вы выше, чем мне показалось, — пробормотала женщина, отступив на шаг.
— Я ещё и злобный, — мне пришлось согласиться. — Поскольку времени у вас мало, а у меня — ещё меньше, сделаю вам непристойное предложение. А именно: предложу сразу рассказать мне всё, что вы обязаны сказать мне как врач, исполняющий обязанности судебно-медицинского эксперта. Сразу уточню, что меня интересуют детали вашей работы при вскрытии и последующем изучении трупа Регины Баженовой.
— Я кажется понимаю, о чём вы говорите. Но прежде чем мы заговорим о делах таинственных и подозрительных, я хотела бы сделать вам подарок… тоже таинственный и подозрительный. Вам понравится!
Мне показалось, что женщина не поняла серьёзность ситуации и пытается шутить, а потому я упредил ненужный мне поворот разговора:
— Предлагаю обойтись без подарков.
— Нет, вы всё-таки его возьмите. Скажем так — это свидетельство моего намерения во всём вам помогать, — после этих странных слов Людмила запустила руку в накладной кармашек на груди и извлекла из него нечто, похожее на шарик из жёлтого металла в три сантиметра диаметром. Впрочем, приглядевшись, я понял, что это непростой шарик — сквозь высверленные в поверхности отверстия была видна сфера из жёлтого материала, вставленная внутрь; в ней в свою очередь были просверлены отверстия и можно было видеть, ещё одну сферу опять же из жёлтого металла меньшего размера. Эдакие китайские шары один внутри другого.
— Выглядит замечательно, — согласился я. — Что это вообще такое?
Признаюсь, я немного удивился. Не так, чтобы сильно, но очевидная неуместность поведения собеседницы несколько сбила меня с толку.
— Это вечный двигатель, — просто объяснила Акчурина. — Он приводится в движение нажатием пальцами вот здесь… а останавливается — нажатием пальцами вот тут…
Женщина показала на внешнем шарике места помеченные тонкой гравировкой: пара крестов, расположенных диаметрально, и пара ромбов. Я следил за её руками и молчал, чувствуя, что ситуация складывается абсурдная и лучше не мешать ей поскорее зайти в тупик.
— Чем сильнее вы сдавите крестики, тем больший импульс получит шар, — продолжила после небольшой паузы Акчурина. — И тем больший круг он будет описывать при своём движении. Движение это не закончится никогда до тех пор, пока вы не возьмёте его в руки и не сожмёте пальцами там, где нарисованы ромбы.
— Ага, понятно… вечный двигатель — это креативно, не спорю. В другом кармане у вас, очевидно, фотонный двигатель? — поинтересовался я.
— Нет, фотонного двигателя у меня для вас нет, есть только вечный. — Людмила с самым серьёзным лицом на секунду присела и запустила шарик. Он медленно покатился по дуге и через четыре секунды сделал вокруг нас полный круг, после чего движение не прекратил и покатился по радиусу дальше.
Я молчал, не зная, как реагировать на эту игрушку. На секунду появились сомнения в адекватности собеседницы, но я их сразу же отогнал — с головой у Акчуриной всё было в полном порядке, уж в этом-то можно было не сомневаться. Но что за комедию она ломает и для чего, я понять не мог. Шарик между тем накручивал вокруг нас круги и движения своего не замедлял. После пятого круга я решил, что незачем терять время и надо переходить к делу:
— Долго это будет продолжаться?
— Я же сказала — двигатель вечный. Он не остановится, если его не остановить принудительно. Ради интереса я его запускала на неделю без остановки. Кстати, его движения по кругу очень хорошо усыпляют, если вы, конечно, страдаете от бессонницы.
— От бессонницы, говорите… — я почувствовал, что начал потихоньку закипать. — У меня действительно сейчас мало времени, буквально через десяток минут или даже меньше мне надо будет присутствовать на встрече с руководителями подразделений, а потому в ваших интересах ответить на мои вопросы как можно быстрее и точнее.