Обменявшись с Кольчужниковым приветствиями, я без затей сказал:
— Михаил, мне надо поработать в лаборатории с соблюдением приватности.
— Я вас понял! Прошу минутку, чтобы собрать свои вещи. — Кольчужников отреагировал на моё пожелание максимально лояльно, забрал свои образцы и был таков.
После того, как за ним закрылась дверь, я расположился на месте оператора, вытащил из карманов принесенные с собой предметы и задумался. Не потому, что не знал, чего именно хочу и как следовало действовать, а единственно для того, чтобы проверить ход своих рассуждений. Для определения химического состава сплава, использованного для изготовления клиньев, подложенных в двери моей каюты, я мог не особенно церемониться при выборе методов исследования. А вот с золотыми изделиями следовало обходиться поделикатнее, прежде всего с золотым шаром, умевшим кататься с огибанием преград. Для его исследования нельзя было прибегать к разрушающим методам. Конечно, заманчиво было ударить по его поверхности мощным лазерным лучом, чтобы по спектру испарившегося материала выяснить точный состав, но — нет! — так поступать не следовало. Даже незначительное изменение геометрии шара могло привести к утрате им уникальных свойств. Я ведь совершенно не понимал их природу, а потому надлежало проявить максимальную осторожность… Разумеется, следовало быть аккуратнее и с нагревом, поскольку при росте температур происходит увеличение зернистости и обусловленное этим изменение механических свойств. Вдруг шар утратит свои необычные качества после этого?
Что можно было использовать реально? Следовало «прозвонить» золотые изделия акустическими и электромагнитными полями разных частот, дабы получить представление о внутренней структуре, а кроме того, подвергнуть бомбардировке протонами, дабы установить состав. Я имел представление о том, как это надлежит делать на практике и мог без особых затруднений расшифровать результаты. А уже после завершения работы с золотыми изделиями можно было браться за самодельные клинья…
Работа моя не должна была затянуться надолго. Имевшийся в лаборатории многоканальный аналитический центр должен был сделать всё самостоятельно и быстро, мне лишь надлежало выбрать из списка способов исследований нужные, да правильно истолковать результаты.
Первым я вложил в отверстие приёмника золотой шар, полученный от Акчуриной. Он интересовал меня более всего и именно потому с него следовало начать. Акустическое прослушивание и рентгеновская интерферометрия показали сложную внутреннюю структуру объекта. Собственно, некоторое понятие на сей счёт я получил ещё при визуальном осмотре, но теперь стало ясно, что шар состоит по меньшей мере из пяти сфер, находившихся одна внутри другой. Возможно их было больше, но технике не хватило разрешающей способности, чтобы заглянуть дальше. Все сферы состояли из двух слоёв, различавшихся отражательной способностью, причём отражали они по-разному как акустические волны, так и рентгеновское излучение, что следовало признать довольно странным. Скорее всего, сферы были биметаллическими, т.е. сделанными из двух разных материалов. Что находилось в центре шара, понять из полученных изображений было невозможно. Никакие программные ухищрения не позволили мне «вытащить» сколько-нибудь детальное изображение.
Ещё одним интересным результатом оказалось отсутствие швов, свидетельствовавших о соединении деталей при сборке всех этих сфер. Это означало, что тот, кто изготовил эту странную вещь, не пользовался пайкой, сваркой или клеем. У меня создалось впечатление, что все сферы являлись отливками, при этом я не мог представить технологию, позволившую вложить каждую из них внутрь другой, избежав при этом разрезания.
После того, как анализатор измерил объём и массу шара, стало ясно, что тот не вполне золотой, точнее говоря, отнюдь не из золота высокой чистоты. Поскольку плотность оказалась заметно ниже плотности золота, это значило, что основным материалом являлся некий сплав, либо, как вариант, использовались детали, сделанные целиком из разных материалов, при этом золотым был только внешний шар.
Что ж, всё это было, конечно, очень интересно, но никуда меня не продвигало. Надо было посмотреть на состав внешнего шара. Я настроил параметры протонного луча, задав их максимально низкими, дабы созданная им наведенная радиация оказалась безопасной. Мне ведь ещё предстояло носить эту вещицу в кармане! Было бы глупо получить лучевой ожог кожи или радиационное поражение из-за искусственной радиоактивности, созданной собственными же руками!
Два миллиарда протонов по моей команде ударили в точку на поверхности золотого шара размером меньше ушка в швейной иголке, после чего умная машина прижала микроскопический датчик излучений к этой поверхности. На протяжении десяти минут умная машина обсчитывала параметры потока частиц, созданных родившимися под протонным лучом изотопами. Когда работа эта была окончена, на экране передо мной появился график распределения зафиксированных частиц по энергиям, каждый пик на котором соответствовал определенному изотопу.
Вот тут я по-настоящему крякнул. Я был готов увидеть какую-то экзотику, но то, что оказалось в действительности, повергло меня в глубочайшее изумление. Золота оказалось семьдесят процентов, что было, в общем-то ожидаемо, судя по массе шара и цвету материала. Ещё десять процентов приходились на палладий — это тоже можно было ожидать, поскольку это был благородный металл, как и золото. Сплавы благородных металлов были известны тысячелетия и широко использовались ювелирами по всему миру ещё в древние времена — от Индостана до Юкатана и Атакамы. Но вот дальше… пятнадцать процентов теллура! Это вообще ни в какие ворота не лезло. Теллур на земле очень редок, основная его добыча ведётся в космосе, кстати, здесь в системе Сатурна в последние годы добывается чуть ли не половина теллура, потребляемого современной цивилизацией. Теллур в сплаве с золотом человечеством не используется, просто потому, что нет для таких сплавов практического применения. Со свинцом — да! — теллур даёт прекрасный герметик для протяженных стыков, такой герметик незаменим при сборке крупных конструкций в космосе, своего рода холодная сварка, надёжная и прочная. Но добавлять пятнадцать процентов теллура в золото?! Либо я чего-то действительно не знаю, либо это абсурд какой-то…
Остальные пять процентов сплава приходились на какую-то немыслимую экзотику — кадмий, селен, астат. Что это вообще такое? Какими свойствами все эти вещества наделяют сплав? Чего добивался тот, кто варил эту мешанину? Впервые за всё время обладания этим предметом я всерьёз задумался над тем, что его происхождение может отнюдь не земным. Сразу вспомнились слова Татьяны Авдеевой о том, что движется золотой шар «обтекаемый потоками лесажевского эфира, в который верил Менделеев». Я был, конечно же, совсем не Менделеев, но сейчас был готов разделить его убеждение.
И что же дальше?
Я приказал аналитическому центру вернуть золотой шар в упаковке, поскольку после облучения протонной пушкой предмет получил некоторую, пусть и небольшую, наведенную радиоактивность. Шарик выкатился в лоток, аккуратно запаянный в толстый полиэтилен — это была достаточная преграда для бэта-распада.
После этого я принялся за золотую «булаву». Не знаю даже, следовало ли удивляться или нет, но результаты её исследований оказались практически идентичны тем, что были получены при работе с золотым шариком. Внутри маленького шарика-навершия находились по меньшей мере ещё две, а может и более, сферы; «рукоять» же оказалась внутри полой, если точнее — в ней существовало тонкое, толщиной с человеческий волос сквозное отверстие. Состав материала, из которого была изготовлена эта таинственная приблуда, во всём оказался идентичен тому, что использовался создателями большого шара — золото, палладий, теллур, кадмий, селен, астат.
В общем, ясно было, что оба изделия вышли из одной мастерской. И подозревал я, что мастерская эта расположена отнюдь не на Земле. Если золото имело космическое происхождение то это могло означать одно из двух: либо его добыли в космосе, а предметы эти изготовили на борту операционной базы некие рукастые сотрудники «Роскосмоса», либо — его добыли в космосе и изготовили предметы некие иные существа. Проще говоря, инопланетяне. В первом случае неизвестные космонавты «Роскосмоса» совершили преступление, похитив драгоценный металл у его владельца, то бишь Федерального министерства. Во втором случае неизвестные покуда космонавты «Роскосмоса» тоже совершили преступление, но иного рода — они присвоили себе инопланетные артефакты и скрыли от человечества факт их существования.
Для меня было очевидным, что ни Людмила Акчурина, ни Ольга Капленко не могли отыскать эти золотые предметы самостоятельно. Они фактически не выходили в космос, если только пару раз на тренировках по отработке практических навыков покидания операционной базы в аварийной ситуации. Кто-то должен был пронести на борт эти предметы и вручить их врачам. Кто-то, кто бывал на далёких объектах системы Сатурна и подолгу действовал в условиях полной автономности.
Это могли быть члены Экспедиции №1 — они вели добычу полезных ископаемых на приполярных спутниках Сатурна, движущихся по ретроградным орбитам. Могли они найти золото? Конечно, они его постоянно находят, Первая экспедиция — рекордсмен по добыче благородных металлов!
Это могли быть члены Экспедиции №2, которые вели поиск и добычу полезных ископаемых из кольца планеты. Хотя считается, что кольца Сатурна состоят из силикатов и разнообразных льдов, там постоянно обнаруживаются как ценнейшие минералы, так и драгметаллы.
Экспедиция №3 работает на Титане, там добыть тяжёлые металлы проблематично, их практически нет в коре спутника, потому и плотность его невелика. Задача у этой экспедиции не столько производственная, сколько научная и экспериментальная — её члены пытаются возводить фундаментальные сооружения для колонизации Титана, отрабатывают необходимые для этого технологии. Если золотые предметы, попавшие в мои руки, имеют инопланетное происхождение, то могли ли они происходить с Титана? Ну, а почему нет? Если земляне задумались над созданием базы на этом уникально богатом углеводородами небесном теле, то почему этим спутником не могли заинтересоваться представители инопланетной цивилизации?