Наконец, остаётся ещё Экспедиция №4 — её члены в основном заняты добычей водорода из атмосферы Сатурна. Водород — основное топливо для наших межорбитальных «челноков» и межпланетных «скороходов», потребность в нём ничуть не меньше, чем в кислороде. Пожалуй, четвёртая экспедиция единственная из всех не имела шансов обнаружить здесь золото по той простой причине, что её члены на своих «челноках» вообще не высаживаются на твёрдой поверхности, они стартуют с операционной базы, ныряют в атмосферу планеты-гиганта, благо лететь тут совсем недалеко, закачивают водород в танки и возвращаются обратно.
Помимо экспедиций существует ещё Группа ДРМ, то есть Группа дальней разведки и мониторинга. Хотя формально промышленной добычей её космонавты не занимаются, в принципе, ничто им не мешает совершать кратковременные посадки на небесные тела в системе Сатурна. Они автономны, проводят много времени в самостоятельных полётах и контролировать их довольно проблематично. То есть, формальный контроль выполнения полётных заданий, разумеется, осуществляется, но насколько он дотошен и исчерпывающе полон — большой вопрос. Я ещё в эти дебри не углублялся, но опыт мне подсказывал, что если поглубже копнуть эту тему, то чудных открытий я сделаю немало.
Вот вроде бы и всё! И что это означает с точки зрения моего расследования? Многое… Данный вывод резко сужает круг подозреваемых, поскольку всех, постоянно находящихся на операционной базе — всяких техников, врачей, дежурных диспетчеров — можно смело отбросить. И в сухом остатке остаются… сколько же их остаётся? в составе Первой экспедиции шесть человек плюс старший, в составе Второй — тоже шесть плюс старший, в составе Третьей — тоже шесть плюс старший и в составе Группы дальней разведки — четыре вместе со старшим. Итого двадцать пять человек. Даже двадцать четыре, поскольку из состава Первой экспедиции в апреле выбыла по причине смерти Регина Баженова, никем до сих пор не замещенная. Как я лихо сократил-то число подозреваемых!
Но ведь и получившееся количество отнюдь не окончательное, его тоже можно подсократить. Просто надо помнить о том, что Людмилу Акчурину не могли убить лица, находившиеся за пределами «Академика Королёва». Довольно проблематично ударить ревизора по голове раздвижным штативом, находясь за полтора с лишком миллионов километров на поверхности Титана, точнее даже, под его поверхностью! А космонавтов, отсутствовавших на борту «Академика Королёва» во время убийства Акчуриной и нападения должно быть довольно много. По той простой причине, что Первая, Вторая и Третья экспедиции являлись постоянно действующими, другими словами, часть приписанного к ним состава постоянно находилась и находится вне базы. Из состава Экспедиции №1 на спутниках постоянно работают три космонавта, из состава Экспедиции №2 в работе, либо на подлёте — отлёте постоянно находятся двое, а из Экспедиции №3 — также трое. Таким образом, из двадцати четырёх потенциальных подозреваемых, восьмерых можно смело отбросить.
Очень хорошо! Надо составить пофамильный список…
Я минуту или две размышлял, проверяя ход своих рассуждений, но из задумчивости меня вызвал звук сработавшего переговорного устройства. Я задумался до такой степени, что не сразу сообразил, где нахожусь и что происходит. Оказалось, что побеспокоил меня Михаил Кольчужников, всё это время дожидавшийся окончания моей работы:
— Ваша честь, прошу меня извинить! Вы смогли бы ориентировать меня относительно того, как долго планируете работать в лаборатории? У меня большое количество материала для работы…
Интонация обратившегося была извиняющейся, он явно испытывал неловкость оттого, что побеспокоил меня. Но поступил он совершенно правильно, я из-за своих размышлений действительно задержался в лаборатории непозволительно долго.
— Михаил, понимаю, что мешаю вам работать, обещаю освободить помещение в течение четверти часа! — отозвался я как можно радушнее, живо сгрёб с лотка оба золотых предмета и вместо них положил клинья, использованные для блокировки дверей моей каюты.
Вообще-то, я не знал, что именно мне даст анализ состава этих предметов. Ничего особенно я от этих результатов не ждал — это был сугубо «выстрел наобум», или в темноту, если угодно. Но как это порой бывает в нашей жизни, именно те попытки, с которыми не связываешь никаких серьёзных надежд или планов, дают эффект не только неожиданный, но и очень важный.
Там случилось и в этот раз. Анализ показал, что клинья изготовлены из ферритового сплава с большим количеством тугоплавких компонентов — гафния, тантала, ниобия и карбида ниобия. В следовых количествах присутствовал осмий, один из самых дорогих и востребованных металлов, чья стоимость превышала цену золота. Состав обоих клиньев оказался практически идентичным, что меня, в общем-то, не удивило, я испытывал твёрдую уверенность, хотя и бездоказательную, что оба предмета были изготовлены из одного материала в одно время и в одном месте. Представлялось очевидным, что материалом для клиньев послужили отходы металлургического производства. Поскольку феррит и его соединения не представляют особого интереса ввиду их широкой распространенности в Солнечной системе, то неудивительно, что его отправляли в отходы. А вот то, что вместе с ним в сплаве оказались тугоплавкие металлы, сулило намного более интересные выводы.
На борту «Академика Королёва» имелось мощное металлургическое производство с большим количеством постоянно работавших печей, в которых поддерживались строго определенные температуры. В зависимости оттого, какое вещество или смесь веществ надлежало удалить из породы, последнюю последовательно помещали во всё более горячие печи, благодаря чему всё лишнее уходило в расплав, а концентрация нужного вещества с каждым циклом всё более возрастала. Понятно, что для восстановления наиболее тугоплавких металлов следовало пройти длинную цепочку переработки и поработать на самых высокотемпературных печах. Тот, кто изготовил клинья, по-видимому, взял в качестве материала для них отходы, образовавшиеся при получении осмия. Потому что осмия в смеси было меньше всего, то есть именно это вещество и являлось конечным объектом выделения. Следовательно, этот человек работал на печах, в которых поддерживались температуры около трёх тысяч — трёх тысяч ста градусов по Цельсию.
Интересно, сколько таких печей действовали в последние дни и кто именно работал на них? Вполне возможно, что узнав это, я узнаю фамилию изготовителя клиньев. Этот человек должен быть связан с теми, кого я ищу, более того, очень даже вероятно, что именно он и окажется убийцей Людмилы Акчуриной!
Я вышел из лаборатории с твёрдым намерением вернуться к этому вопросу чуть позже, сейчас же мне надлежало повнимательнее изучить присланные генералом Панчишиным документы. Спрятав металлические клинья в сейф, а золотые предметы оставив в кармане комбинезона на правом бедре — мне было спокойнее держать их всё время при себе! — я расположился на широком диване в гостиной. Запрокинув голову, активировал мозговой имплант и пошёл по списку документов, что называется, «мелким чёсом». То есть принялся читать всё подряд, быстро, но внимательно.
Картина получалась интересной. Я понял подтекст слов Панчишина, предложившего мне самостоятельно покопаться в присланных документах. Максим Ардашев, племянник Ольги Капленко, оказался весьма преуспевающим во всех отношениях молодым мужчиной двадцати восьми лет от роду. Жизненный уровень старшего офицера группы приёмки следовало признать много выше среднего — он владел несколькими объектами недвижимости на Сахалине и во Владивостоке, в том числе видовой квартирой на полуострове Песчаный, самом модном месте жилой застройки последних лет. В его гараже стоял личный автоматический геликоптер, при покупке которого Максим обзавёлся безлимитным полётным разрешением на два года. Одно такое разрешение стоило больше, чем сама летающая машина. Что же можно было сказать о жизненных результатах этого молодого человека? Очень достойный уровень благополучия, многие согласились бы не глядя обменять собственную горемычную стезю на его впечатляющий жизненный успех. И что самое любопытное — всё это милое благолепие свалилось на голову Максима Ардашева буквально за последние полтора года. Что и говорить, интересная история успеха — как попал он в штат наземного персонала космодрома «Огневой», так и начался в его жизни светлая полоса.
Интересно, что Максим энергично торговал на Мельбурнской бирже, специализировался на купле — продаже стандартных договоров с поставкой золота. То есть не просто торговал записями в виртуальном депозитарии, а перемещал вполне материальное золото в том числе и через государственные границы. В наше нестабильное время копилка с золотом стала гарантией безбедной старости, приобретение и хранение любых объёмов золота не только не воспрещается, но прямо поощряется правительствами многих стран мира. Купить золото может любой, но двадцативосьмилетний Максим торговал им очень рьяно, а главное — показывал стабильную прибыль. Из шести кварталов, по которым он подавал налоговые декларации, не было ни одного убыточного. Надо же, прям биржевая акула, а не технический работник космодрома, работающий под палящими лучами экваториального солнца вахтовым методом!
Нечто подобное я увидел и в документах, связанных с Марией Ардашевой, матерью Максима и старшей сестрой Ольги Капленко. С той только разницей, что успех этого негоцианта оказался даже более впечатляющим, чем предыдущего. Торговать Мария начала позже Максима, зато более активно и успешно. Специализировалась она, как и сынок, на контрактах с физической поставкой золота и иных драгметаллов, причём регулярно вывозила и ввозила их в страну без всякой видимой системы. Дела она вела одновременно на трёх биржах — Санкт-Петербургской, Мельбурнской и Франкфуртской — торговала с размахом и прибыль декларировала в разы больше сыночка. Уж на что Максим был успешен, но даже он на фоне своей мамочки выглядел, мягко говоря, бледно. Меня можно считать не предвзятым человеком, не имевшим чести знать семью Ардашевых, но даже я удивился внезапному жизненному успеху мамы и сына. В течение последних восьми месяцев Мария Ардашева купила большой дом в ближнем Подмосковье, большой дом с участком земли на Волге, в Жигулях, две квартиры в престижных домах в родном Владивостоке и автоматический геликоптер. Разумеется, в безлимитным полётным разрешением, как у сыночка. Видимо, чтобы летать из Москвы на Волгу…