Баштин и его компаньоны прекрасно эти нюансы понимали. Космонавты вообще приучены очень аккуратно выражаться при дистанционном общении, а уж в сложившейся ситуации никто из преступников слова лишнего под запись не произнёс бы, в этом я почти не сомневался.
Именно поэтому имелся прямой резон успеть к ретроградному спутнику раньше Баштина, дабы допросить находившихся там до появления их руководителя. А уж потом говорить и с ним.
Такова была диспозиция.
Мог ли я обогнать «челнок» Баштина в пути? Мог и должен. Для этого мне нужен был корабль класса «Скороход», предназначенный именно для скоростных перелётов. Главное отличие «Скорохода» от межорбитальных «челноков» и обычных межпланетных грузовиков заключался в уникальном медицинском оборудовании, позволявшем погружать космонавта в длительный сон на всё время воздействия перегрузок. При этом производилась полная замена крови на её аналог меньшей плотности и большей текучести, что позволяло полностью сохранить проходимость капилляров и нормальное снабжение клеток кислородом даже при резко пониженной активности сердца. Перед запуском маршевых двигателей кровь сначала полностью удалялась из организма, а после их остановки — закачивалась обратно. Космонавты этот медицинский фокус назвали «псевдо-гравитацией», хотя к гравитации в точном физическом понимании данного термина он не имел ни малейшего отношения. Увы, управлять гравитационными полями человечество ещё не научилось, а потому к звёздам нам предстоит лететь на мастодонтах, реализующих концепцию перелётов, растянутых на десятилетия.
Если я сажусь в свой «Скороход-десять» и тупо делю весь перелёт на два участка — разгон и торможение — без инерционного полёта — то у меня появлялись очень даже неплохие шансы обогнать Баштина. Картина получалась примерно следующая. Первые девять с половиной часов я разгоняюсь с ускорение пять с половиной земного и преодолеваю за это время половину пути, т.е. одиннадцать миллионов километров. Затем следуют девять с половиной часов торможения с таким же точно ускорением. Итак, за девятнадцать часов я преодолеваю двадцать два миллиона километров и оказываюсь в близких окрестностях места дислокации Первой экспедиции. Час у меня уходит на реабилитацию, ибо полное обескровливание и обратное наполнение кровью — это такие процедуры, которые после пробуждения заставят вас чувствовать себя нехорошо… очень и очень нехорошо. Но ничего, глюкоза и адреналин мне в помощь!
В конечном итоге, я оказываюсь в нужном мне месте за двадцать часов с момента вылета. И опережаю «челнок» Баштина и его товарищей примерно на три с половиной часа!
Очень даже неплохо. У меня, судя по всему, появлялась отличная возможность застать эту милую капеллу врасплох. Врасплох я люблю — мне и само слово нравится и сопутствующий ему эффект.
Я некоторое время размышлял, проверяя общий ход рассуждений и расчёты — всё, вроде бы, сходилось довольно удачно, одно к одному. Однако, весьма неплохой в целом план имел весомый изъян, грозивший свести на нет все усилия.
У этого изъяна имелись имя и фамилия — Вадим Королёв! Командир прекрасно знал попавшего под подозрение Баштина, они вместе начинали работать на только-только введённом в строй «Академике Королёве». А кроме того, Вадим прекрасно был знаком и с отцом Александра Сергеевича, с которым участвовал в длительном космическом полёте к двойному астероиду-троянцу Патрокл-Менетий. Королёв, узнав о моём намерении отправиться на место развёртывания Первой экспедиции, наверняка бы предупредил Баштина и его людей о моём предстоящем появлении. Не со зла даже и безо всякого умысла, а просто из желания дать своим подчиненным время на подготовку встречи. А именно это мне необходимо было исключить.
Имело ли смысл категорически потребовать от Королёва никому не сообщать о моей вылазке? Конечно, требовать это можно было, но смысла большого я в подобном я не видел. Я опасался, что командир базы меня попросту ослушается. Мне пришлось бы либо официально уведомить его о намерении арестовать Баштина и его людей, а этого делать я не хотел, либо вверить судьбу задуманного плана в руки Королева. Чего я тоже не желал делать. Вадим был неплохим человеком и даже симпатичным в неформальной обстановке, у меня не имелось ни малейших оснований подозревать его в чём-то дурном, но его простодушие и доверчивость могли сыграть со всеми нами дурную и очень опасную шутку.
Один раз он уже проявил неуместную предупредительность, сообщив Олегу Афанасьеву о нашем предстоящем посещении Главного командного центра. В результате Афанасьев явился туда же и мне пришлось его не очень-то ласково спроваживать. Большой беды случившееся тогда не причинило, но сейчас всё могло произойти иначе. Я не особенно боялся за свою жизнь, ибо у меня имелся мощный пистолет, однако спутать карты Королёв мог запросто.
Мне пришлось поломать голову, анализируя варианты, которые позволили бы мне выключить Королёва на время моего перелёта. Я даже всерьёз задумался над тем, чтобы посадить командира в карцер на сутки, дабы он гарантированно не имел доступа к средствам связи.
Однако в конечном итоге я нашёл вариант, как мне показалось, намного более изящный. Хотя и не без толики цинизма. Связавшись с Татьяной Авдеевой, я попросил её пройти через десять минут к лифтовой площадке, а сам вытащил из сейфа свой драгоценный кейс, проверил его содержимое и приготовил для передачи Татьяне маленький пакетик. После этого несколько минут затратил на проверку статуса «Скорохода-десять» — корабль оказался полностью снаряжен и готов к вылету. В принципе, так и должно было быть, однако в эту минуту приятная новость меня заметно приободрила.
Приготовившись покинуть каюту и уже взяв в руки кейс, я присел на минутку, что называется «на дорожку». Чтобы не терять времени в дальнейшем, проверил ещё раз вещи, которые следовало иметь при себе — пистолет находился в левом кармане на бедре, в левом нагрудном кармане лежали два странных золотых предмета, историю и назначение которых я так пока ещё и не выяснил, а персональная карточка-шифратор на случай полной амнезии и выключения мозгового импланта была спрятана в кармане справа… Всё, вроде бы, находилось на своих местах, можно было отправляться в путь-дорогу.
На лифтовой площадке мы с Татьяной оказались вдвоём. «Академик Королёв», как я уже успел убедиться, вообще являлся местом довольно пустынным, «случайные» встречи, по-видимому, если и происходили здесь, то сугубо по обоюдной договоренности.
Татьяна встретила меня лучезарной озорной улыбкой — мне это показалось несколько нескромным, хотя следовало признать, что после последней нашей беседы основания для подобного поведения у неё имелись. Войдя в лифт, который должен был поднять нас в Главный коридор, я сразу же перешёл к делу:
— Времени очень мало, поэтому сразу о главном. Тебе надлежит встретиться с Вадимом Королёвым в течение ближайших четырёх часов. Повод придумай сама, уверен, что ввиду особых отношений между вами, проделать это будет не очень сложно. Во время этой встречи тебе надлежит усыпить его — в этом пакете две таблетки.
Я вложил в ладонь Татьяны небольшой пакетик, заблаговременно подготовленный к передаче. Женщина явно была озадачена услышанным.
— Они прозрачны, растворяются очень быстро без образования пузырьков. — я говорил быстро, стараясь успеть сказать всё самое нужное до того, как лифт остановится. — Вкуса и запаха не имеют. Заблаговременно положи их в разные стаканы. Если один стакан опрокинется или напиток не понравится, воспользуешься вторым. В любом случае, сбоя быть не должно! Королёв уснёт и благополучно проспит десять — двенадцать часов.
— Тебе не кажется, что это перебор? Что это за шпионские старсти? — Татьяна смотрела на меня неприязненно. — Давай обойдёмся без этого.
Я понимал её настроение и нежелание быть замешанной в мутной истории, но выбора у неё не было.
— Давай ты не станешь мне советовать без чего мне обходиться! Если я поступаю так, а не иначе, значит это наилучший вариант из всех возможных!
— Это демагогия! — отмахнулась Татьяна. — Поступать-то должна буду я, а не ты! А если что-то пойдёт не так? А если Королёв поймёт, что его усыпили… кто тогда станет жертвой его немилости?
— Именно это и есть демагогия! Если бы, да кабы… Командир переутомлён, он держится на нервах и если уснёт, выпив бокал пива, то это будет выглядеть как нормальная реакция организма на напряжение… — я был вынужден замолчать, поскольку лифт остановился на площадке Главного Коридора.
Это была зона невесомости, мы выплыли из кабины и подзадержались возле дверей. Место для разговора было плохим — нас могли увидеть все, кто пожелал бы в эти минуты воспользоваться лифтом. Общение следовало заканчивать, однако, Татьяна явно не была настроена слушать меня.
— Тебе не кажется, что это аморально? Избавь меня от этого! Я не хочу выполнять это подлое поручение! — свистящим шёпотом бормотала она.
Разговор грозил затянуться, а я не мог этого позволить.
— Хватит ломать комедию! — зарычал я. — Хватить пороть чушь! Не тебе рассуждать об аморальности! Когда ты пыталась свести счёты с Баштиным руками ревизора, то о морали не думала! Твоё понимание чести и порядочности подсказывало, что отомстить Баштину за его нежелание помогать тебе — это нормально и допустимо. А теперь ты мне начинаешь рассказывать басню о высоких эмпиреях?!
Татьяна молча поедала меня глазами. Слышать ей такое было, конечно же, неприятно, да и сам я, должно быть, зело не нравился ей в эту минуту, но кто сказал, что ревизор «Роскосмоса» — это золотой червонец, который нравится всем и всегда? Такой вот я человек скверный, да и работа у меня нервная… хотя и интересная.
— В общем так, Татьяна, ставлю точку! Либо ты делаешь, что тебе поручают и тогда все мои обязательства в отношении тебя и твоей дочери выполняются неукоснительно в полном объёме, либо ты ничего не делаешь и тогда все договорённости считаются отмененными. — я был категоричен и действительно имел намерение закончить этот разговор здесь и сейчас. Затягивать с общением у лифтов было никак нельзя.