— Нет! Пойдём сюда!
Я указал в противоположную сторону, немного присел и оттолкнулся обеими ногами, одновременно запустив ранцевый двигатель, который выдал направленный сверху вниз импульс. Пролетев метров десять или даже поболее, я опустился на перемычку и тут же совершил новый прыжок.
По мере моего продвижения темнота отступала вглубь проёма. Стало ясно, что перемычка входит в просторный, если не сказать огромный, зал. Он был совсем не пуст, справа и слева виднелись какие-то контейнеры, короба, мелкие предметы, но самое главное — в глубине помещения громоздился некий летательный аппарат. Его размер и форму я оценить не мог, поскольку он был частично завален на бок и носовая его часть уходила в темноту. В мою сторону был развёрнут сопловой блок — четыре огромных дюзы, в каждую из которых я мог пройти, не пригибаясь. Даже с того ракурса, под каким я смотрел на корабль, было очевидно, что он не может быть российский. У нас в системе Сатурна вообще не было «челноков» с четырьмя дюзами.
А вот контейнер, стоявший подле него, был явно наш. Я не сразу сообразил, что вижу на его боку до боли знакомую синюю полосу с белыми буквами «Роскосмос». Мне потребовались три или четыре секунды, чтобы осознать — я вижу вещь очевидно земного происхождения и более того, связанную с Первой экспедицией. По той просто причине, что прежде никто никогда не высаживался на этот ретроградный спутник Сатурна с безумным номером вместо имени. Правда, накрененный космический корабль отношения к Первой экспедиции явно не имел, но сие отнюдь не отменяло того факта, что люди Баштина явно бывали здесь прежде, а стало быть… стало быть все эти россказни про «раскрывшуюся» час назад планету есть не более чем басня, призванная одурачить меня!
Я резко увеличил тягу двигателя и он буквально вдавил меня в каменный пол.
— Что это означает, Мария Владимировна? Что за цирк вы тут устроили?! — закричал я вне себя, повернувшись со всей возможной быстротой в ту сторону, откуда только что прилетел.
Сделал я это как нельзя своевременно. В призрачном свете фонарей на своём скафандре я увидел, что Махова стоит у самого входа в зал, склонившись над роботом-разведчиком, которого я попросту не заметил во время своих гигантских прыжков. Мою спутницу было хорошо видно, все фонари на её скафандре горели, как, впрочем, и на моём, а потому она светилась, как хорошая новогодняя ёлка. И даже лучше! Нас разделяли пятьдесят метров, возможно, чуть менее, это расстояние я мог преодолеть в три прыжка. Я не знал, что именно задумала Мария Махова, но не сомневался в её дурных намерениях. Представлялось очевидным, что я стал жертвой хорошо продуманной комбинации и явно угодил в ловушку, покуда ещё неявную и непонятную, но оттого только более пугающую.
— Махова, приказываю вам остановиться! — снова прокричал я и, не дожидаясь выполнения команды, прыгнул в её сторону, придав себе скорость включением ранцевого двигателя.
Махова тут же отшатнулась от робота, словно подчиняясь мне, но это было всего лишь совпадение. На самом деле она активировала членистоногую машину и та точно выверенным прыжком рванулась мне навстречу. Я не очень-то испугался, поскольку знал, что роботы «Роскосмоса» не могут быть использованы против людей — защита их управляющих систем выстроена таким образом, что снять запрет на агрессию в отношении человека принципиально невозможно.
Однако, дурное предчувствие подсказывало мне, что какой-то сюрприз меня ждёт и Махова совсем не случайно возилась с роботом, пока я скакал по залу, как кенгуру. Я придал себе с помощью ранцевого двигателя новый импульс, рассчитывая обогнуть «сколопендру» сверху, пока та не поднялась на нужную высоту и не набрала скорость. У роботов существовали ограничения на опасное маневрирование в присутствии человека, поэтому я был уверен, что машина не станет меня таранить, однако… расчёт мой не оправдался. Я неправильно оценил опасную близость потолка и влетел в него головой, что называется, со всего размаху. Нет, я не разбил шлем и не повредил голову, но ориентацию в пространстве потерял на секунду-две — этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы железная махина приблизилась и охватила своими клешнями мои ноги пониже колен. После чего синим пламенем полыхнуло сопло прижимного двигателя на её спине и мы стали медленно спускаться от потолка к полу.
— Махова, это что за выходки? — я был вне себя от ярости. — Вы направили машину на ревизора «Роскосмоса», находящегося при исполнении служебных обязанностей, совершив тем самым уголовное преступление! Призываю вас остановиться и не усугублять…
— Что там у вас происходит, Маша? — небрежно перебил меня голос Антарёва, имевшего возможность слышать меня.
— Олежка, у нас всё океюшки! — отозвался бодрый голос Маховой. — Тот, кто хуже незваного гостя, надёжно заблокирован и бороться ему придётся до конца своих дней! Я поднимаюсь! Лови меня нежно!
Сказав это, она развернулась и, оттолкнувшись от пола, медленно поплыла в сторону перемычки.
Вокруг меня сгущалась темнота. Пошевелив ногами, я понял, что керамо-металлическое высокоинтеллектуальное членистоногое держит меня нежно, но крепко. Так просто ноги из его захвата освободить не получится. «Сколопендра» ещё пару раз пыхнула своим двигателем и увереннее потащила меня вниз, точнее, к полу, поскольку «низ» и «верх» на маломассивной планете являются понятиями намного более условными, чем даже на станции «Академик Королёв».
Я просто не мог поверить, что всё это происходит со мной и притом в яви. Роботу можно дать команду на удержание человека — опция эта довольно сомнительна, по крайней мере я не до конца понимаю её практическую пользу, но считается, что в опасной обстановке умная машина может подстраховать человека таким вот образом. Видимо, Махова использовала эту функцию, отрубив при этом весь функционал, позволявший машине взаимодействовать со мной. Как именно она это проделала сейчас было уже неважно, мне надлежало каким-то образом освободиться от висевшей на моих ногах гири. Тащить «сколопендру» за собой у меня не получилось бы ни при каких условиях — её двигатели намного мощнее тех, которыми оснащены скафандры космонавтов. На любое моё действие робот тут же ответил бы противодействием, не причиняя при этом мне вреда непосредственно.
Ай да Махова, ай хитрая лиса!
Я наблюдал за тем, как Махова, встав на перемычке, повернулась лицом в мою сторону, взмахнула рукой и произнесла: «Adios, idiota!» Фраза, очевидно, адресовалась мне. не знаю, почему она сказала «Прощай, придурок!» по-испански, был, наверное, в этом какой-то особенно глумливый подтекст, но мне сейчас было не до подтекстов.
Решение пришло само собой, даже удивительно, почему я так долго думал! Запустив левую руку в карман на бедре скафандра, я извлёк пистолет и аккуратно его приставил его к тому месту в передней части «сколопендры», где под мощной керамической бронёй должен был находиться блок искусственного интеллекта. Пару секунд потратил на выбор оптимального для выстрела угла, поскольку не хотел, чтобы отскочивший кусочек керамической защиты повредил мой собственный скафандр. Решив, что точка прицеливания и положение пистолета выбраны правильно, мягко нажал на спуск.
Искра беззвучного электрического разряда показалась мне ослепительно яркой, рука отчётливо дёрнулась от мощной отдачи и, дабы исключить выскальзывание оружия из ладони, фиксатор пистолета плотнее сдавил запястье. Не довольствуясь результатом одного выстрела, я тут же выпустил ещё две пули несколькими сантиметрами выше и ниже первой. Сугубо для того, чтобы гарантированно выключить электрическое чудо. Часть керамической защиты робота разлетелась по сторонам многочисленными осколками, а часть вдавилась внутрь, словно жестяная банка под ударом каблука. Через секунду сквозь одно из проделанных пулями отверстий взметнулся вверх и рассыпался в невесомости на миллион капель фонтан буро-коричневой жидкости — очевидно, мой выстрел повредил кожух с хладагентом. Фонтан, впрочем, тут же иссяк, поскольку давление в нагнетающей магистрали упало, блестящие же тёмные капли продолжили свой феерический разлёт во все стороны. Кое-что попало и на меня, поскольку я находился в непосредственной близости от этого фонтана.
Я аккуратно пошевелил левой ногой и вывел её из неподвижной клешни, через секунду освободил из захвата и правую ногу.
Махова, явно привлеченная вспышками выстрелов моего электродинамического пистолета, стояла неподвижно на перемычке и смотрела в мою сторону. Расстояние между нами составляло метров восемьдесят, а может, и поболее. Свет фонарей скафандра Маховой не позволял ей видеть происходившее в деталях и потому дамочка не могла оценить результат моей борьбы с машиной.
Но после того, как я, освободившись, взлетел к потолку, женщина закричала:
— Он освободился! У него пистолет!
Она присела, оттолкнулась от перемычки и включила ранцевый двигатель. Не прошло и пары секунд, как женщина скрылась из доступной мне зоны видимости.
Я же, достигнув потолка помещения, толкнул себя вниз. Играя вектором тяги ранцевого двигателя, я попытался направить свой полёт в направлении выхода из помещения. Получилось это у меня не очень, вместо того, чтобы заложить плавную параболу, я жёстко врезался в пол и тут же был отброшен вверх, словно мячик. Ну, всё правильно, как известно действие третьего закона Ньютона безо всяких исключений распространяется и на ревизоров «Роскосмоса»! Слишком уж я заторопился и занервничал, действовать следовало спокойнее…
Некоторое время мне пришлось потратить на стабилизацию в пространстве, при этом на нашей рабочей частоте происходило нечто, чего я понять не мог. Мария Махова истошно кричала: «Олег, что ты делаешь, прекрати!», а Антарёв в ответ невнятно бубнил: «Маша, ничего личного, ты бы на моём месте поступила также!»
Я даже вообразить не мог, о чём идёт речь, поскольку Антерёв всё время оставался наверху, а Махова — внизу, между ними было несколько сот метров… Что они могли обсуждать с такими воплями?