— Я думаю, что не надо было кое-кому играть в личные отношения с подколодной змеёй, которая в итоге всю нашу концессию и спалила! Всё началось с Акчуриной, с того, что она вместо одного трупа направила на Землю другой! Подстраховалась, стало быть… На случай возможно провала! Пусть пропадут все вокруг, но только не она, так что ли?! Какая милая женская находчивость! Я неправ, Александр-Сергеевич-не-Пушкин? Поправьте меня, где там у меня в рассуждениях нестыковочка?
— Сейчас это вообще не имеет значения! Ни Акчурину не вернуть, ни ревизора — на Землю. — глухо отозвался Баштин. — Нам надо продумать схему, которая объяснит появление «Скорохода» в этом месте и последующую гибель Маховой, и ревизора. Варианты есть, придётся, конечно, раскрыть наши кладовые и рассказать о «Детях Сатурна», но мы вполне можем выстроить логичную и непротиворечивую схему событий. Хватит истерить, давайте думать…
— Сначала надо запись подтереть как следует. — послышался голос молчавшего до этого Фадеева; тот вообще производил впечатление самого флегматичного члена этой яркой бурлескной компании. — Вы за последние часы столько наговорили, что даже Нюрнбергскому трибуналу хватило бы, чтобы отправить вас на виселицу! А ведь вся эта болтовня фиксируется.
— Это наименьшая из всех проблем! У нас семьдесят два часа на на «памперсы». — отмахнулся Антарёв, но его реплика тут же вызвала эмоциональный всплеск Опариной:
— Нет у тебя семидесяти двух часов, болван! Королёв уже запрашивал, известно ли нам о местонахождении ревизора! Его уже ищут! Действовать надо быстро!
И склока понеслась по новому кругу… Эх, какой же интересный и оживленный разговор бурлил у моих невидимых коллег по «Роскосмосу», я прям заслушался! Похоже, я вылез из своей темницы вовремя, как раз к тому моменту, когда в рядах противника оформились раздрай и паника. Очень хорошо, самое время появиться с того света!
Быстро сориентировавшись по положению Млечного пути и Сатурна, я повернулся в нужном направлении и, включив ранцевый двигатель, поднялся над поверхностью спутника. Уже в первом прыжке я увидел носовую часть своего ненаглядного «Скорохода-десять». Корабль огромной блестящей иглой висел над самым горизонтом, расстояние до которого ввиду малых размеров и неправильной формы спутника, не превышало одного километра. А в реальности, думаю, горизонт был гораздо ближе.
Уже в первом прыжке я увидел носовую часть своего ненаглядного «Скорохода-десять». Корабль огромной блестящей иглой висел над самым горизонтом, расстояние до которого ввиду малых размеров и неправильной формы спутника, не превышало одного километра.
Стараясь не подниматься особенно высоко, дабы не быть замеченным раньше времени, я двигался в направлении своего корабля. Перелёт занял несколько минут, однако никого из членов первой экспедиции я в районе «Скорохода» не обнаружил. Половинки карликовой планеты оставались сдвинуты, линия по которой они разделялись была хорошо заметна, хотя не вызывало сомнений, что в случае необходимости её можно было легко и без особых усилий замаскировать.
Голоса Баштина, Антарёва, Фадеева и Опариной звучали в наушниках очень хорошо, говорившие явно находились на поверхности и не подозревали о моём присутствии. На секунду возникло искушение подняться в корабль, висевший над головой, и осуществить задержание преступников, находясь на его борту, но этот вариант я моментально отклонил. Члены Первой экспедиции могли не подчиниться моим требованиям и решиться на какие-то неординарные действия, исход которых я не мог просчитать заранее, а потому следовало действовать более грубо и брутально. В лоб, если угодно.
Я направился в сторону относительно ровной площадки, которую Антарёв при моём появлении назвал «лагерем». Там находились два однотипных межорбитальных «челнока», поскольку у каждой из двух бригад в распоряжении имелся свой корабль. Площадка была хорошо освещена — посадочные прожектора обоих «челноков» давали столько света, что можно было снимать видео высшего квалитета. Все четыре космонавта занимались какими-то работами, отчаянно при этом споря и ругаясь, так что моё появление оставалось не замечено ими вплоть до того самого момента, когда я опустился рядом с их милой группой и бесцеремонно вторгся в разговор:
— Частную концессию по добыче драгметаллов под условным названием «Первая экспедиция Александра Баштина» объявляю закрытой. Все работы приказываю остановить! Все члены преступной группы арестованы и должны проследовать на борт корабля «Скороход-десять»!
Не родился ещё тот Гоголь, который мог бы описать последовавшую немую сцену. Несколько секунд в эфире висела глубокая тишина и четыре пары глаз сквозь стёкла гермошлемов удивленно таращились на меня.
Первой нашлась Лидия Опарина, ядовито проговорившая:
— Оказался он живой! Олежка, это ты, кажется, хотел отправить ревизора по кускам в самых горячий тигель?
— Нет! — парировал Баштин. — Я сам его туда отправлю!
Он взмахнул рукой, в которой держал какой-то инструмент, и в мою сторону полетела быстро вращавшаяся деталь. То ли муфта с закрепленным в ней высокооборотным буром, то ли что-то похожее, я не смог рассмотреть, что именно. Идеальное оружие ближнего боя, стабилизирующее само себя в полёте. Может быть, номер этот и получился бы у Баштина в другой обстановке, но я уже примерно понимал, как был убит Йоханн Тимм и был готов к такого рода фокусам. Едва только Александр-Сергеевич-но-не-Пушкин взмахнул рукой, я оттолкнулся от грунта под углом сорок пять градусов, одновременно выстрелив из пистолета в прекрасно различимый на тёмном фоне белый скафандр начальника экспедиции.
И через секунду на общей частоте завибрировал голос компьютера, управлявшего жизнеобеспечением скафандра Баштина: «Сквозной пробой всех контуров защиты, ранение космонавта, неконтролируемое падение давления воздуха… неконтролируемое снижение температуры… попытка локализации поврежденной области… неконтролируемое кровотечение… попытка остановки кровотечения… не закрывайте глаза!»
— Вот же гад! — только и пробормотал Баштин.
Пуля, попавшая в торс, передала ему часть своего импульса, которого в безопорной среде оказалось достаточно для того, чтобы опрокинуть космонавта на спину. Словно в сильно замедленном видеофильме, Баштин завалился назад и стал неспешно отдаляться от грунта.
Я же, описав небольшую дугу, вернул себя при помощи ранцевого двигателя на поверхность спутника, буквально на то же самое место с которого произвёл выстрел. Опарина, Фадеев и Антарёв молча смотрели на меня и не пытались шевелиться. Наглядный урок, видимо, пошёл впрок.
— Итак, я повторяю своё распоряжение о вашем аресте. И скажу как будет дальше. — продолжил я прерванную было речь. — Сейчас вы, все трое, поднимаетесь на борт «Скорохода-десять», проходите в шлюз номер один, который будет открыт по моему приказу. После шлюзования проследуете в отсек под номером два-четыре. Там будете ждать меня. О дальнейшем узнаете по моему прибытию.
— Не забудьте Баштина притащить. — подал голос Фадеев, небрежно указав за свою спину, в ту сторону, где в темноту медленно уплывало невесомое тело его бывшего начальника. — Как бы традиция… и всё такое… на Землю вернуть надо.
— Это действительно то, что тебя беспокоит в данную минуту?! — выдохнула Опарина. — Я просто не верю собственным ушам: такое ощущение, что последние два года я работала плечом к плечу с австралопитеками…
На протяжении следующих трёх часов я допросил порознь всех трёх арестантов. И услышал поразительный рассказ о том, как двумя с половиной годами ранее Александр Баштин совершенно случайно обнаружил, что один из многочисленных ретроградных спутников Сатурна является не обычной малой планетой, захваченной гравитацией гигантского небесного тела, а настоящим космическим кораблём, построенным неизвестно кем неизвестно когда и неизвестно где. Корабль этот мало того, что был идеально замаскирован под ничем не примечательное небесное тело, так ещё оказался вместилищем неимоверного количества изделий из драгоценных металлов. Последнее обстоятельство вызвало среди членов экспедиции череду мучительных споров о том, как надлежит действовать: оповестить ли человечество о факте обнаружения следов пребывания в Солнечной системе инопланетной цивилизации или же не делать этого, а распорядиться несметными богатствами самостоятельно? Может показаться удивительным, но члены экспедиции единогласно пришли к заключению, что с человечеством не случится ничего страшного, если удачливые космонавты возьмут себе тонну-другую золота и сообщат о необыкновенной находке через месяц. Вполне ожидаемо месяц был продлён до трёх, затем до шести… и в конечном итоге растянулся более чем на два года.
Неизвестных строителей небесного Гохрана предприимчивые золотодобытчики назвали «Детьми Сатурна», очевидно, имея в виду греко-римскую легенду, в которой плодовитый бог Кронос-Сатурн пожирал собственных детей, опасаясь заговора с их стороны. Аллюзия на старинную легенду оказалась не только яркой, но и во многом точной — таинственное небесное тело было связано с планетой-гигантом, невидимой пуповиной гравитации, при этом его обитатели сгинули в небытие подобно убитым детям. Члены экспедиции, будучи людьми с техническим образованием и имевшие немалый опыт работы с космической техникой, деятельно пытались изучить попавший в их полное распоряжение необычный объект. Однако в полной мере им не удалось даже восстановить схему его внутреннего строения. Часть внутренних зон так и осталась недоступной для них, хотя зондирование и пробное бурение свидетельствовали о наличии в них помещений. Предприимчивые золотопромышленники отыскали несколько золотых шаров, научились их запускать и сделали определенные выводы о способности этих артефактов ориентироваться в пространстве, однако принцип их работы не выяснили, как, впрочем, и цель создания.
Сложившаяся стихийно преступная группа действовала со всё возраставшим размахом. После того, как Баштину удалось организовать канал доставки золота на Землю и его последующую легализацию, добыча драгоценного металла, точнее, его переплавка из готовых изделий, приняла масштабы почти промышленные. Арестованные независимо друг от друга во время первых допросов сошлись в том, что каждый месяц на Землю они перебрасывали более двух тонн золота. Хотя Баштин категорически запретил подчинённым брать себе хоть что-то из найденного в недрах спутника, сам он не считал себя скованным этим ограничением. Так диковинные золотые предметы, преподнесенные им в виде подарков, появились сначала у Ольги Капленко, а потом у Людмилы Акчуриной.