Сверху джунгли виделись Даниле иначе, чем когда он прорубался сквозь них, чтобы спасать Марину.
Они жили своей жизнью: сквозняк шуршал листьями, возилось множество мелких тварей, поскрипывали ветви – точно так же, как в Подмосковных лесах.
А еще невыносимо пахло тухлятиной. Все эти фантастические цветы с пестрыми кожистыми листьями источали зловонье – так они пытались привлечь мух, которые их опыляют. Джунгли, они и в Улье Джунгли.
Добравшись до следующего ствола, Данила оглянулся. Здесь не было ни запада, ни востока, и, чтобы не заблудиться, приходилось выстраивать стволы в линию. Его догнала Марина, села, придерживаясь за лозы и свесив ноги.
– Не помнишь, где поселение храмовников? Вдруг мы заблудились?
Марина сморщила лоб:
– Не знаю, где оно, я там не была. Вроде мы сразу к телепорту шли. Вопрос, есть ли оно вообще.
– Лес кишит дикими тварями, а жрецам этим… храмовникам, надо где-то прятаться. Направление вроде бы правильное. Давай еще немного пройдем по «плющу».
– Кстати, – спросила Марина, – где остальные? Они живы?
Данила вспомнил человеческий вопль, огласивший окрестности, и сказал:
– Надеюсь. Мы разделились, они отправились искать укрытие, я – за тобой. Встретиться мы условились в городе змееглазых.
Девушка повела плечами и поникла. По всему видно: не хочется ей с храмовниками встречаться.
«Город» храмовников обнаружился спустя несколько минут. Данила на их месте строил бы укрытие на деревьях, учитывая, какие внизу твари водятся, но храмовникам повезло: убежище уже стояло, когда они сюда пришли.
Если бы не разодранные тела служителей Великого Змея, Данила не догадался бы, что эта оплетенная плющом ступенчатая стена, похожая на половину зиккурата, и есть «город». Точнее, крепость. Джунгли не росли на окружности диаметром в сорок – пятьдесят метров, кустов и травы тут тоже не было, лишь земля, исполосованная тропинками и орошенная кровью бесполезных измененных. То есть верных служителей Змея.
Холодея, Данила пристальней осмотрел окрестности, боясь обнаружить трупы боевых товарищей, но погибли одни змееглазые. Раз, два… двенадцать трупов, у одного живот разворочен, второй без головы, у третьего нога будто отпилена тупой пилой. Вот оторванная рука, сжавшая тесак, и две отрубленные паучьи лапы.
Астрахан представил, как на змееглазых, потрепанных схваткой с его отрядом, обрушиваются неведомые монстры, колют, рвут, терзают. Догоняют тех, что пошустрее, и приканчивают. По идее, кто-то должен был успеть спрятаться в крепости. Интересно, впустили ли они Рэмбо и Вождя? Или решили, что Змей прогневался и решил истребить весь их никчемный род? Змееглазые – почти люди, если не здравый смысл, то инстинкт самосохранения должен был уберечь их от самопожертвования.
Стоя на четвереньках, Марина одной рукой цеплялась за «плющ», на второй обгрызала ногти и морщилась.
– Ты чего? – спросил Данила.
Она вздохнула и ответила:
– Ужас! Представляю, что в самом городе. Там женщины, дети…
– Не представляй. Хорошо, что хамелеоны не караулят нас внизу. Давай спускаться, пока они не вернулись. А лучше подожди меня здесь.
С пятнадцатиметровой высоты обрубок зиккурата казался маленьким и хрупким. Данила спускался по лиане, а зиккурат увеличивался и расширялся. Толчок – подошвы коснулись земли. Данила отпустил лиану, переступил через растерзанный труп в бронзовой броне и шагнул к крепости. Она была сделала не людьми. Песочно-серая, под цвет камня, ступенчатая, но, если приглядеться – цельная, будто отлитая по форме.
Обогнув ступенчатую часть, Астрахан очутился у плоской стены без окон, с черной пластиной двери. Возле нее темнела уже знакомая панель.
Данила вышел из-за стены и махнул Марине рукой, спускайся, мол. Девушка поймала лиану и сползла, вытерла руки о тунику и побежала, не глядя под ноги, на трупы. Астрахан и сам старался на них не смотреть, но в вонь джунглей вплетался терпковатый, тошный запах бойни.
У двери девушка поняла, что делать, и приложила ладонь к панели – она подчинилась, и в лицо дохнуло по́том и готовящейся едой.
Царила темнота. Бархатистые стены источали слабый красноватый свет. Данила коснулся стены: она была покрыта мхом.
– Есть здесь кто-нибудь? – крикнул он, и эхо заметалось по пустынным помещениям.
Ослу понятно, что есть: кто-то ведь готовит ужин. Вопрос, кто. И живы ли Рэмбо и Маугли? Данила напряг слух: кто-то завозился, засвистел, защелкал. Значит, тут змееглазые, а они слегка неадекватны и фанатичны.
– Данила? – позвали голосом Рэмбо. – Твою ж мать, засранец, мы уже тебя похоронили, пацан все соплями замазал…
Маугли радостно вскрикнул, и Астрахан моргнуть не успел, как мальчишка налетел на него, приник, отстранился, взял за руку:
– Ты не врал. Живой!
– Иди сюда!
Глаза мало-мальски привыкли к темноте, Данила теперь мог различать черные дыры проходов и выбоины в полу. Широкая «прихожая» с обеих сторон заканчивалась арками, за ними вились коридоры. По его прикидкам, оба коридора были метра по три. Второй этаж меньше первого, третий – самый маленький, может, там вообще нет помещений.
Маугли держал Данилу за правую руку, Марина – за левую.
– Я проведу, – сказал мальчик и потянул Астрахана за собой.
На второй этаж вела крутая лестница, там полыхал огонь, – наверное, горели факелы – свет отражался в отполированных до блеска крутых ступенях, золотил стену.
Маугли отпустил Данилу и взбежал наверх, скрывшись из виду.
– Я привел его! Привел! – воскликнул он на языке змееглазых.
Отодвинув кожаную занавеску, выполнявшую функцию двери, Данила шагнул в светлую комнату, прищурился.
На стенах овальной комнаты, похожей на юрту, горели факелы. В ее середине был очаг, краснели угли, и сизый дым тянуло в круглое отверстие в потолке. Булькал котел, а вокруг очага, опершись на алебарды, сидело четверо змееглазых. На их выбритых до блеска макушках и на бронзовых кирасах танцевали отблески пламени. Один из змееглазых, с рукой на перевязи, был в белой, перехваченной на поясе тунике. Единственный уцелевший из отряда Олюкта.
Рэмбо и Вождь сидели обособленно напротив заклятых врагов. Скамьи напоминали каменные пни, растущие прямо из пола.
Данила поздоровался, обогнул очаг и уселся на свободном «пне». Рядом устроилась Марина, подтянув колени к подбородку.
Один из змееглазых встал, чуть склонил голову. На затылке он оставил волосы, и на грудь черными змеями сползли две косы. На висках мужчины чернели татуировки в виде разинувших пасти змей, длинные ногти были выкрашены черным лаком. Выдержав паузу, змееглазый заговорил:
– Я страж города. Рассказывай, что происходит. Почему звери убили моих людей?
Данила тоже встал, оказавшись на полголовы ниже аборигена, и начал рассказ. По возможности доступно он описал хамелеонов, множество Наружностей, то есть планет, реальностей, что вне Корабля. Фантазия Момента пришла на помощь, и Данила заключил:
– И мы, и вы жили в своих Наружностях, потом прилетел Змей, сожрал ваш народ, и вы поселились у него в животе. Теперь он хочет вас убить, и нам надо его остановить. Мы прикончим его, – он сглотнул слюну. – Но сначала надо поесть.
Данила сел и облизнулся. Сколько он не ел? Сутки? Двое?
Змееглазые были для него на одно лицо. Страж отличался косами, подчиненный Олюкта – одеждой. Двух других аборигенов он окрестил правым и левым. Левый достал миски и принялся разливать похлебку, с недоверием косясь на Вождя.
– Да, и еще, – вспомнил Данила и указал на Вождя: – Они – ваши предки. Глупые дети, вы перебили своих родителей, ай-я-яй.
Страж вскинул голову, дернул кадыком и сказал:
– Я должен защитить с-свой народ. Я с-свами.
– Ваш народ уже мертв. Ваши города и деревни Змей сровнял с землей. Есть только мы – и все.
Страж тряхнул головой и сверкнул глазами:
– Тогда – отомс-стить.
Данила принял миску из рук змееглазого. Бежевая жижа со вкраплениями зелени и мясными прожилками пахла тухлой пшенкой. Поскольку ложек не полагалось, есть приходилось, наклонив миску. Похлебка была безвкусной и совершенно не соленой, но голод взял свое – Астрахан расправился со своей порцией и потянулся за добавкой.
Змееглазые уже поели и бросали на Данилу взгляды, исполненные надежды. Нашли мессию, подумал он. Сейчас поспать бы хоть часик! Но надо взять себя в руки и двигаться дальше – к телепорту, а оттуда, при помощи Марины, – к двигателю. Легко сказать! Там орды агрессивных хамелеонов…
Страж глянул исподлобья и проговорил:
– Нам нужно оружие. Идемте с-со мной и да с-свершится мес-сть!
«Тунгуска» летела на предельной скорости, Шейх поглядывал в окно и покрывался липким потом: туман опускался медленно и верно. Мансуров представил белую руку, тянущуюся с неба, прорывающуюся сквозь время и пространство. С одной стороны, препятствия – это всегда неприятно, хотя «бродила» – не смертельное искажение; с другой – если Сектор, который наверняка управляется искусственным интеллектом корабля, стремится остановить беглеца, значит, его создатель чует опасность.
Шейх попытался включить передатчик – без толку. Сектор проснулся. Опасностью тянуло со всех сторон. Мча по лесу, Шейх заставил работать чувства на пределе.
По-хорошему надо бы объединить машины, выстроить их цепью и ехать первым. Оставшаяся без проводников колонна обречена на гибель. Но как их собрать, когда связь накрылась? Самому бы из «бродилы» выбраться. Вдруг дни, потраченные на скитание в Секторе, будут решающими для человечества?
Нога выжала педаль газа до конца. Бац – «Тунгуска» влетела в сосну, сломала ее, повалила, переехала. Опа – а вот и один из БТРов катит.
В салоне стало светло и празднично. Шейх вскинул голову и увидел за лобовым стеклом не враждебный туман – чистое небо.
– Ну, чё, салаги? – проговорил он, не глядя по сторонам и сбавляя скорость. – Ура, прорвались.
«Тунгуска» догнала БТР, и Шейх приказал экипажу: