– Профессор, не волнуйся, никто не виноват, просто так получилось.
– Он же… ваш друг…
– Я знаю его часов десять. Все мы тут всего лишь попутчики, крещенные одной бедой.
Профессор вроде успокоился и уставился в окно, про Яну и ее братца Росс вообще забыл, но именно девушка нарушила молчание:
– Росс! Что это? Смотри: машина! Едет! Там люди!
Пришлось сбавлять скорость. Действительно – старенький «опель» движется навстречу и скоро должен столкнуться с БТРом. Росс уступил ему проезд. Новичок, что ли, который водить не умеет? Машину кидает из стороны в сторону, идет она на второй передаче. Да и зачем ему в Москву?
Или водитель ранен и нуждается в помощи?
Росс схватил «Сайгу», откинул люк, огляделся: зомби поблизости не наблюдалось, «опель» шел накатом. Вот он затормозил возле БТРа. Распахнулась дверца и, хромая, выбрался седой мужчина с обрезом в руке. Сделал несколько шагов и упал ничком.
Росс выбрался на кузов и спрыгнул на землю, обернулся: из люка вылезла Яна со стволом, на всякий случай прицелилась в чужака. Следом высунулся профессор и предостерег:
– Осторожнее. Перерождение обычно наступает через сутки после заражения, но чем черт не шутит.
Взяв мужчину на прицел, Росс на цыпочках подошел к нему. Замер в полуметре, толкнул его в спину прикладом – никакой реакции. Не решаясь подойти ближе, попытался перевернуть все так же, прикладом – пострадавший вскочил на четвереньки, махнул правой рукой с тесаком. Росс успел отпрыгнуть. Тесак разрезал джинсы под коленом, не задев кожу.
Выстрелила Яна – чужака отбросило, из дырки в виске потекла кровь. Смертельно раненный, он повернул лицо к Россу, вытаращился и разинул рот в беззвучном крике. Росс нажал на спусковой крючок, угостив тварь картечью, и бросился бежать.
Взлетел на кузов, он кивнул Яне и перед тем, как прыгнуть в люк, заметил в поле человеческие фигурки. Направлялись они к дороге.
Дождавшись Яну, Росс выжал газ. Профессор комментировал происшедшее, ноздри его трепетали, дергалось веко:
– Вы представляете? Они учатся быстрее, чем мы думали, и уже могут худо-бедно водить! Дня три-четыре, и они сумеют использовать все человеческие знания. То есть у них в распоряжении будут танки, самолеты, крылатые ракеты. Тогда нам нечего будет им противопоставить. Вы понимаете, что это значит?!
– Ага, – кивнул Росс. – Что твоя вакцина или что оно такое – мертвому припарка. Нам осталось два дня, а потом – все. Яна, слышала? Давай любить друг друга, пока можем.
– Не смешно, – ответил ее брат.
Зомби… точнее, измененные стали попадаться чаще. Теперь они не стояли вдоль обочин – сидели за рулем и пытались сдвинуть с места машины. Некоторым это удавалось, но БТР без труда сметал препятствия. Пока измененные не стремились преградить дорогу – просто учились, ездили туда-сюда и застревали в «свалках». Но профессор прав: что будет, когда они разберутся в управлении автомобилем? А когда сумеют направить на Питер ракеты? Что мы сможем им противопоставить? Мы уподобимся крысам, прячущимся в подземельях, и вскоре вымрем. Не исключено, что захватчики поместят останки человечества в резервации, чтобы потомки могли полюбоваться на тех, кто просрал свою родину.
– Виктор, – не выдержал Росс, – неужели все так печально даже в Австралии и Африке? Там же нет Сектора!
– Зато есть прививки, лекарства, куда в небольших дозах добавлялся биотин. Даже если в Африке измененных меньше и победят нормальные люди, что они противопоставят цивилизованному миру? Я ничего не могу сказать конкретно, в штабе должны знать, что творится за границей. Следите за дорогой, Ростислав, и не задумывайтесь, а то свихнетесь, не доехав. Станьте машиной. Пожалуйста!
Росс попытался. Сосредоточился на дороге, насколько смог, но стоило подумать о вымирании человечества, смерти Кота, симпатичной девушке Яне, как он заставлял себя считать измененных за рулем. Их было все больше. Скоро они на фуры пересядут, и тогда – беда! Неизвестно, выдержит ли БТР столкновение с тягачом.
Росс выжал педаль газа и как раз изгнал из головы все мысли, когда защелкал передатчик.
– Прием. Как слышно? – проговорили, не представившись.
– Слышимость нормальная, – ответил Росс.
– Что у вас? Вы единственный экипаж вне зоны контроля.
– Зомби умнеют, пытаются водить машины. Скоро научатся, и тогда нам конец, и сыворотке вашей тоже.
– Вы по Питерской движетесь?
– Да, пока даже до Волоколамска не добрались – дороги загромождены машинами…
– Продолжайте движение. Высылаем подмогу.
Ну почему не сделать этого раньше? Вот что надо было говорить: зомби умнеют, сейчас сожрут… Но все равно помощь не успела бы, и Кот умер.
– Нас спасут? – жалобно пробасил Цыпленок.
– Не знаю, – ответил Росс скорее себе, чем ему. – Теперь я ничего не знаю. Не уверен даже, живой ли я, сплю я или нет.
Новая Питерская трасса шла параллельно Волоколамскому шоссе, захватывая северные границы города. Фары БТРа выхватили из сгущающегося сумрака знак ограничения скорости и табличку «Волоколамск».
Последний раз Росс тут ехал полгода назад, тоже вечером. Город встречал его слепящим светом придорожных фонарей, а высотки издали казались светящимися гроздьями. Сейчас – тишина и мрак. Ни мерцания реклам, ни фар встречных машин.
Автомобили, управляемые измененными, проплывали серыми тенями. Черные заборы частного сектора, витрины редких магазинов, отражающих яркий, чужеродный свет фар. Многоэтажки – фасеточные монолиты, и в каждом окне движется осколок старого мира. Город-призрак, город-кладбище. Человек умирает, когда перестает биться сердце, город – когда его покидает последний житель.
В очередной раз Росс сосредоточился на дороге и приказал себе не впадать в унынье, но взгляд то и дело цеплялся за человеческие фигурки, ускользающие в темноту. Профессор задумчиво проговорил:
– Интересно, они сохранят человеческую форму? Если да, останутся ли у них органы?
– Какой анатомический у тебя интерес, – отрезал Росс и притормозил: навстречу катилась фура с выключенными фарами. – Твою ж мать!
Росс выехал на обочину, боком БТРа зацепив витрину бутика, – стекло лопнуло, посыпались манекены и модные сумочки. Измененные начали бросать с балконов бытовую технику.
Вырулив на трассу, Росс перевел дух, а профессор сказал:
– Не знаю, как вы, я предпочту смерть. Представляете: ваше тело – уже не вы. Им управляет кто-то другой…
Росс на реплику не прореагировал.
Город остался позади, просторная трасса убегала вдаль, рассекая черную стену леса.
С полчаса ехали молча. Рычал двигатель, дребезжало оружие в салоне. Тишину нарушила Яна – склонилась к лобовому, держась за оба кресла, и прокричала прямо в ухо Росса:
– Смотри, в небе, над дорогой – светящаяся точка! Уж не за нами ли?
– Звезда зажглась, – не глядя, ответил Росс.
Однако звезда увеличивалась, то пряталась за ели, то выглядывала снова. Гинзбург совсем не по-профессорски сжал кулаки, уставившись на нее.
– Мне это не нравится, – проговорил Росс, вспоминая седого мужика с тесаком. – Люди связались бы с нами. Гашу свет и останавливаюсь.
Воцарилась гробовая тишина, Росс слышал биение собственного сердца, а точка приближалась. Вскоре можно было разглядеть корпус вертолета.
Глава 5
По пути в оружейный склад Данила поймал себя на мысли, что пока все складывается наилучшим образом. Надо телепортироваться к генератору Корабля и попытаться его разбить, но вчетвером прорваться к ближайшему телепорту нереально – карантинный отсек кишит хамелеонами. Теперь же отряд пополнился змееглазыми, а они грамотные бойцы.
Остается правильно вооружить их, разработать стратегию и, не медля, отправляться крушить генератор, потому что хамелеоны стягивались к деревне – видимо, хотели взять людей измором. Чем дольше тянуть, тем больше их будет и тем сложнее прорываться к телепорту.
Оружейный склад союзников располагался на третьем этаже половинчатой пирамиды, в просторной, совершенно темной комнате. Первым вошел змееглазый с косами – свет факела озарил помещение и отразился в сотнях блестящих лезвий, не знающих коррозии.
Данила отодвинул его плечом и нахмурился. Холодное оружие – не совсем его специализация.
Современному спецназновцу крайне редко приходится пользоваться холодным оружием. Лучший нож спецназовца – мультитул с кучей инструментов, там и отвертка, и плоскогубцы, и шило, и много лезвий на все случаи жизни. Носят с собой, конечно, и обычный нож – не будешь же тем клинком, которым вспарывал кому-то брюхо, колбасу резать или масло на хлеб мазать. Боевые же ножи каждый выбирает себе сам, от «Ка-Bar’a» и до «Эпплгейта», пренебрегая штатным штык-ножом от АК, неудобным ломиком из плохой стали.
Ведь боевой нож – скорее оружие последнего шанса, чем реально необходимая в повседневности вещь. Тех же вражеских часовых (где они еще остались, не вытесненные видеокамерами и датчиками движения) удобнее снимать из бесшумного «Винтореза», чем кинжалом…
Но здесь, в закромах змееглазых, запасы холодного оружия могли бы сделать честь любому земному музею.
– Нам нужно что-то серьезное, вроде алебард или бердышей.
Оружие змееглазых отдаленно, но все же напоминало земные аналоги, причем из различнейших эпох и стран. Были тут и длинные мечи с волнистым лезвием вроде фламбергов, и почти точные копии малайских крисов, ударные кинжалы, кривые йеменские ножи, сабли и ятаганы. Все это Данила забраковал, так как дистанция применения всех ножей, сабель и мечей слишком короткая. Лишь пару коротких, но тяжелых мачете с обратным изгибом – вроде непальского кхукри, Астрахан взял с собой, что называется, на всякий случай.
С алебардами было похуже. Зато нашлись прекрасные боевые топоры с двумя лезвиями – совсем как критский лабрис, и самые настоящие рогатины, с какими русские мужики ходили на медведя.
Были копья, слишком тонкие и хрупкие, вроде бамбуковых, и – наконец-то! – нашлись боевые молоты на длинных рукоятках и хорошие кистени, идеальное оружие для проламывания голов. Шагая между кучами оружия, Данила рассчитывал найти что-то типа содэгарами с крючьями, чтобы избежать близкого контакта с хамелеонами.