Яна должна была повернуться спиной к передатчику, она волновалась, и у нее немного дрожали руки. Не грозного Мансурова она боялась и не того, что неправильно сделает перевязку, – ее сковывал страх при мысли о том, что передатчик не заработает, и нить надежды оборвется. Мансуров, похоже, в успех не верил изначально. Гинзбург – тоже, лишь гном светился благоговением и радостью.
От засохшей крови повязка одеревенела – Яна смочила ее перекисью и вздрогнула, когда донесся монотонный гул. Девушка посмотрела на плиту через плечо. Гном занимался приборами, Гинзбург сидел у передатчика на корточках, гладил его и говорил:
– Правда, похоже на белый мрамор? Только вот никакой это не мрамор. Мы пытались отколоть образец для экспертизы, и ничего не получилось. Разбивать эту штуку мы не решились. Вскоре профессор Астрахан потерял интерес к прибору, и им занялись мы с Толянычем… О, теплеет! Оживает!
«Монета» немного потемнела, а выдолбленные символы начали излучать красноватый свет. Отвернувшись, Яна осторожно, слой за слоем, принялась разматывать повязку. От волнения дыхание сбивалось, сердце норовило разбить грудную клетку, руки деревенели и плохо слушались, бросало то в жар, то в холод.
Последний слой тряпки врос в рану, пришлось снова поливать ее перекисью и ждать, пока размякнет. Пытка временем все длилась и длилась.
Мансуров напоминал хищную птицу, впившуюся взором в добычу. Когда Яна оторвала корку раны вместе с повязкой, он даже не поморщился. Пулевых отверстий было два, из того, что выше, хлынула кровь. Мансурову повезло: пули прошли в нескольких сантиметрах от кости, одна из них застряла в мягких тканях, повредив несколько сосудов. Плечевую артерию вроде не задело.
– Резать надо, – проговорила Яну, вытирая кровь. – Пуля не вышла. Пальцы двигаются? Пошевелите.
Мансуров выполнил ее просьбу и обратился к гному:
– Ну, что?
Тот пожал плечами, стал на колени перед «монетой».
– Не знаю. Сколько мы кричали в эту штуку, ни разу никто нам не ответил, зато мы слышали чупакабр, вырвиглоток и диких собак. Даже леших, у которых должна сохраниться такая же штука, не слышали.
Не дождавшись, пока Яна его перевяжет, полковник встал, навис над передатчиком, покапал на него кровью:
– В прошлый раз сработало. Не так, как нам надо, но все же…
Гном посоветовал:
– Вы поговорите с ними. Если передатчик работает, они вас услышат и ответят.
Шейх откашлялся и прокричал:
– Астрахан, Рэмбо, Марина, это Шейх! Вы меня слышите?!
Глава 7
Твари, загнавшие Данилу в вентиляционную шахту, уходить и не думали. Остались охранять сердце своего бога. Загудело сильнее, стало жарко – в генераторной начали раскручиваться сферы. Астрахан слизнул каплю пота и понял, что адски хочет пить, и если не напьется в скором времени, то сдохнет. А еще он прислушивался, все еще надеясь, что хамелеоны уйдут в телепорт. Рокот генератора стих, Данила, сжимая трубку облучателя, двинулся к просвету. В коридоре было тихо. Вдруг проход свободен?
Просвет все ближе, ближе. Теперь медленно повернуть голову и посмотреть, что там. Бронзовые доспехи, опалесцирующая красным стена… Вроде никого. Но покидать убежище Данила не спешил – вдруг охрана возле генератора и скоро вернется? К тому же в коридоре ощущалось присутствие чужака. Совершенно детский иррациональный страх: ты его не видишь, но уверен, что он прячется в черном углу.
Данила подполз к отверстию, лег и собрался уже вылезти, но краем глаза уловил движение и замер, а потом посмотрел вверх и вжался в трубы: там шевелился бурый клубок из мохнатых лап, тел, хвостов. Отдельных особей сразу было не различить. Пауки – не пауки, обезьяны – не обезьяны. Круглые тела, вроде шесть лап с длинными пальцами. Твари прицепились к потолку и свесили круглые лысые головы с вывернутыми ноздрями. Пасти их были разинуты, и Данила разглядел острые лезвия зубов.
Надеясь, что существа механические, Астрахан направил на них излучатель, активировал его – легкий свист утонул в рокоте. Но, увы, твари оказались живыми и не попа́дали кверху лапами.
Когда генератор снова заработал, Астрахан, по возможности бесшумно, развернулся и на четвереньках пополз вперед. Различил силуэт Рэмбо, мотнул головой и кивнул – дальше, мол, ползи. Теперь коммуникативная функция легла на плечи патлатого наемника.
По идее, вентиляционная шахта не должна заканчиваться стеной, и если так ползти и дальше, рано или поздно она выведет в другой зал. У Марины бы спросить, что здесь и как устроено…
Вскоре просветы закончились, и люди оказали в плену душного, пыльного, совершенно черного коридора.
– Что ты там увидел? – спросил Рэмбо.
Данила прохрипел:
– То ли пауков, то ли обезьян, то ли летучих мышей. Они на потолке висели, караулили наши доспехи, думали, мы за ними вернемся. Так и будут висеть, пока не поджарятся.
За стенкой вентиляционной шахты клокотали, щелкали, вздыхали неведомые механизмы, никаких отверстий не было. И вдруг Даниле померещился голос Шейха.
– Тише! – скомандовал он и замер, прижав палец к губам.
Через некоторое время Рэмбо спросил:
– Выдыхать? Что ты услышал?
– Будто нас кто-то зовет. В грохоте не разобрать. Ладно, двигаемся дальше. Прислушивайтесь на всякий случай.
Не прошло и полминуты, как зов повторился, уже ближе. Точно, Шейх, но что он тут делает? Как проник на корабль?
– Я слышала свое имя, – взволнованно проговорила Марина.
Двинулись дальше, уже не ползли – бежали на четвереньках. Рэмбо бил стенку шахты, но она была слишком прочной. Данила гадал, откуда голос. Может, это психическое искажение? Улей ощутил свербеж в бронхах (они не свербят на самом деле, это так, для сравнения) и теперь пытается откашлять опасные микробы.
– Земля на связи, – различил Данила. – Астрахан, Рэмбо, кто-нибудь меня слышит?
Неужели Шейх сделал невозможное и запустил передатчик, например, ревуна леших?
– Слышу, мы здесь! – закричал Данила, тарабаня в стенку, но загрохотало, зашипело с удвоенной силой, и какофония механических звуков поглотила голос Мансурова.
Двигались на предельной скорости, надеясь, что успеют к передатчику, скажут, что все нормально, Марина откроет шлюз и впустит людей со взрывчаткой.
– Тут шахта расширяется! – крикнула Марина. – Свет! Господи, я вижу свет! О-ой, мамочки!
Вскоре Данила понял, что за «ой, мамочки!» – в этом отсеке вентиляционное отверстие – широкий овал – располагалось под потолком, и Марина чуть не свалилась. Хорошо, Маугли успел ее удержать.
Данила высунул голову: высоко, метра три до пульсирующих труб. Островок пола есть лишь возле телепорта, где традиционно находилась «монета» передатчика. Отсек простирался на сотни метров вперед и тонул во мраке. Лес поршней двигался, будто гигантское насекомое шевелило лапами.
Хрен с ним!
Данила ухватился за края отверстия, повис и спрыгнул на трубу. Она дергалась, как ползущая гусеница, зато была упругой и смягчила прыжок. Астрахан рванул к передатчику, спотыкаясь и придерживаясь руками. Ему казалось, что гусеница ползет в противоположном направлении.
Прыжок – и он возле «монеты».
– Шейх, подожди! Прием! – задыхаясь, кричал он в передатчик. – Мы живы! Слышим тебя, продолжай!
Шейх застыл над передатчиком. Он хрипел, свистел, плевался помехами, но Астрахан не отзывался. План, уже созревший в голове Мансурова, разваливался на куски. Точнее, не разваливался, а обрастал всевозможными трудностями и гроздьями «если».
– Раньше мы такого не слышали, – проговорил круглый маленький бородач, ответственный за контакт, и припал ухом к «монете». – Словно там кто-то живой, дышит. Слышите? Что-то пульсирует. Попробуйте еще раз.
Шейх снова позвал боевых товарищей – безрезультатно. Девушка, которая делала перевязку, стояла с вытянувшимся лицом, в глазах дрожали слезы, бинт выпал из руки и покатился по полу.
Вторая и третья попытка также не увенчались успехом, но Шейх не спешил расстаться с надеждой и вызывал Астрахана снова и снова. Ничего не получалось. Через полчаса он покачал головой и последний раз проговорил:
– Земля на связи. Астрахан, Рэмбо, кто-нибудь меня слышит?
Не дождавшись ответа, он скомандовал бородачу:
– Бессмысленно. Был один шанс на миллион. Таких передатчиков по кораблю сотни, если не тысячи. Неизвестно, прошел ли сигнал, попал ли именно на тот передатчик, возле которого мои знакомые. Очень жаль, контакт бы очень упростил нам задачу.
Он уже собрался уходить, но черноволосая девушка-медик его остановила:
– Надо сделать перевязку.
Шейх сел на стул и уставился на инженера, щелкающего тумблерами. Передатчик начал гаснуть, приборы перестали гудеть. Теперь было слышно лишь недовольное сопение бородатого и легкие шаги девушки, что бинтовала рану. Шейх закрыл глаза, чтобы не видеть, как дрожат ее пальцы и капают на повязку слезы.
– Это еще не конец, – прошептал он. – Конец, если люди на корабле погибнут. И без прямого контакта у нас есть шанс доставить туда взрывчатку, они обещали открывать шлюз. Только бы они выжили, только бы отнеслись к моей просьбе серьезно!
Перед закрытыми глазами полыхали взрывы, проносились лица измененных с разинутыми ртами. Колыхался и гудел лес. За прошедшие сутки в его жизни произошло больше событий, чем за всю жизнь. И это лишь начало пути.
Сейчас бы в душ, съесть кусок жареного мяса с луком и забыться сном. Но надо к генералу, в очередной раз делиться подробностями и разрабатывать план, как штурмовать Сектор с минимальными потерями. Хотя с минимальными – не получится, ведь проклятый Сектор снова функционирует. Шейх уже начал планировать операцию, созвал командиров подразделений, велел им отыскать и доставить в штаб всех проводников, что уцелели, и беречь их пуще зеницы ока, ведь от них будут зависеть жизни, они пойдут впереди колонны.
Он почти воочию увидел погибших Буку, Картошку, беднягу Макса. Так и окрестил бы его – Бедняга. Макс смотрел укоризненно и вздыхал.