— Госпожа Ашкенази! — Взгляд карих глаз суров, как у прокурора. Куда девалась его лучезарная улыбка консультанта? — Чеки выписаны на крупные суммы, значит, они прошли банковскую проверку прежде, чем поступили к оплате. Проверяется подлинность чеков и подписи. Кто-нибудь, кроме вас, имеет право подписи ваших чеков?
— Нет. — Господи, только бы не расплакаться!
— Я вижу, что ваш счет записан только на ваше имя. Вы никому не давали доверенности распоряжаться вашим счетом?
— Нет. — Боже, где платок?
— Вы уверены?
Еле заметный кивок. Так, говорить уже не может, и сморкается. Надо бы приготовить стакан воды. Только истерики мне здесь не хватало! Жалко. Бедная девочка. Кто-то ее надувает. И по-крупному.
— Тогда я не понимаю… — Прокурор откинулся в кресле и посмотрел на подсудимую загадочным немигающим взглядом анаконды. — Этого не может быть. Подумайте. Вы уверены, что чековая книжка дома? Когда вы ее видели последний раз?
— Не помню… Я давно ею не пользовалась…
— Вы живете одна? Простите, кто-нибудь может взять чеки без вашего ведома? — Как тактично он сказал «украсть». Не живете ли вы с вором, дорогая доктор Мириам?
Бедная Машка только вздохнула. Давид поглядел на поникшую рыжую голову, на бледное лицо, занавешенное роскошными кудрями, на поникшие худые плечи, обсыпанные золотыми веснушками… Подумал, вздохнул и опять забарабанил по клавишам.
— Я закажу повторную проверку этих чеков, — сквозь зубы процедил консультант, продолжая что-то рассматривать, печатать и выискивать в компьютерном нутре, — а вы дома удостоверьтесь, цела ли чековая книжка и не выдраны ли из нее страницы, из середины или сзади, где не видно… — Опять барабанный треск клавиш.
Господи, помоги!..
— Ну вот! — тоном обманутого в лучших чувствах неожиданно вскричал он. — Что же вы! Три года назад вы выдали доверенность в ведении дел на имя «Андрей Пра… Пре…» — Он замялся, пытаясь прочесть непроизносимую на иврите фамилию.
— Преображенский, — оживилась Машка, шмыгая красным носом.
— Точно… — Банковская акула вгляделась в буквы. — Именно так! Подпись на чеках тоже его! Что, забыли? Вы с ним знакомы?
— Еще бы! — Машка вдруг покраснела так, что рыжих веснушек не стало видно. — Мы вместе живем… То есть, я хочу сказать, в одной квартире…
— Ага! — Акула вновь стала умиротворенным всезнающим Гарун аль-Рашидом. Все встало на свои места. Конечно, дура-девчонка выдала дружку доверенность и забыла. А парень этим нагло пользуется. — Ну вот и разгадка ваших неожиданных расходов. Деньги спрашивайте с него!
— С него?.. — прошелестело в ответ. — Как же я с него возьму?..
— Зачем вы выдали ему доверенность?
— Мы тогда вместе покупали мебель и разное барахло… Я много дежурила, и мне некогда было бегать по магазинам, оформлять кредиты и разные бумажки. Вот я и дала.
— Понятно! Мудрый поступок! А теперь она вам не нужна? Можно ее отменить? Вы позволите мне отменить ее прямо сейчас?
— О! Да! Конечно! Спасибо вам большое, — обрадовалась Машка, чувствуя, что неотвратимая гильотина чудом задержала свое падение. — Это можно сделать?
— Ну конечно! — Великодушный и милосердный Халиф уже стучал по клавишам. Из стоявшего рядом принтера выполз официальный бланк. — Распишитесь здесь и здесь… — Он клюнул ручкой в длинный прочерк, и Машка, не помня себя от радости, подмахнула документ. Опять грохнула Большая королевская печать.
Да он просто сказочный султан, спасающих подданных от неминуемой гибели!
— Ну вот, полдела сделали. Что теперь? Как быть с чеками?
— А их можно как-нибудь того?.. — Заискивающая улыбка и мелкое подобострастное виляние хвоста.
— Как-нибудь того?.. Того-этого?.. — Консультант резко откинулся в глубоком качающемся кресле так, что чуть не перевернулся. — Ну, прежде всего проверим, нет ли там каких-нибудь зацепок, по которым их можно аннулировать. Во-вторых, может ли ваш… э… друг сам оплатить эти долги? Вы не интересовались его платежеспособностью?
— Вообще-то нет, не интересовалась… Хотя… Я думаю, что если он расплатился моими чеками, то с деньгами у него не так чтобы очень…
Консультант строго поглядел на нее:
— Отнюдь. Известно много случаев, когда люди пользуются чужими деньгами именно для того, чтобы сберечь свои. И именно так наживают миллионы. — Он внушительно поглядел в зеленые леденцовые глаза и неожиданно для себя подумал, что сочетание нежной белой кожи, медных кудрей и изумрудных глаз — удивительно красивое сочетание. — Так что вы поговорите с… э… господином Преображенским. Кстати, через сорок восемь часов он получит сообщение об отмене доверенности, так что будьте готовы к любому повороту событий.
Тяжкий вздох был ему ответом.
— Я не смогу оплатить эти чеки… — И неожиданный быстрый молящий взгляд. — Господин Нир! Вы мне так помогли! Придумайте, прошу вас, что можно сделать? — Она вся подалась вперед, умоляюще глядя в удлиненные карие глаза.
— Дуду, ты есть идешь? — Давешняя прехорошенькая девушка, вся переливаясь радужными улыбками, помадами, лаком, локонами и украшениями, заглянула за аквариумную перегородку.
Обед?! Ох! Неужели она сидит здесь уже столько времени?
— Приятного аппетита, лапонька! Я еще задержусь!
— Ну как хочешь! — Обиженно надутые прелестные губки, убийственный взгляд на молодую рыжую дамочку, вот уже час как вцепившуюся в милашку Дуду. Вот зануда!
— Ой, простите, у вас перерыв…
— Ничего, ничего, — успокаивающий жест и озорная обезоруживающая улыбка, — в больнице вы очень торопились и мы тогда не успели поговорить, теперь договорим, если не возражаете!
Машка сконфузилась, вспомнив, как вылила на симпатичного парня ушат холодной воды. Он тогда явно хотел помочь, а она… Теперь она сама просит помощи, но что тут можно сделать?
Сама, дуреха, виновата!.. Да, виновата, но как расхлебать эту кашу? Как? С Андреем говорить бесполезно — последнее время он хамит и грубит при каждой попытке завязать разговор, дома почти не появляется, на звонки не отвечает. Совсем сбесился парень, словно подменили его. А какой ласковый и любящий был каких-нибудь полгода назад… или пять лет назад — когда только познакомились! А сейчас живут как кошка с собакой, она даже радовалась, что почти не встречаются дома. Скандалов меньше. Господи, до чего дошла! И вот награда за ее терпение и мягкость — украл чеки и «кинул» ее на двадцать восемь тысяч! Подонок! Надо срочно искать другую квартиру и бросить его к чертовой матери… Дура! Раззява! Все надеялась, что отношения исправятся, все тешила себя идиотской розовой мечтой! Теперь вот расхлебывай!
— Что делать с чеками? — пропел голодный консультант, возвращая Машку в реальную плачевную действительность. — Ну хорошо. Давайте смотреть правде в глаза. Слезы оставим на потом. Смотрите, — ткнул он пальцем в монитор. — Тот чек на три тысячи пятьсот двадцать шекелей, который пришел первым, банк уже оплатил, тут ничего не поделаешь. Деньги обратно будете выцарапывать сами. Остальные два чека — на пять и пятнадцать тысяч с копейками. Эти чеки пока что не оплачены, они задержаны, потому что превышают ваш кредит. Превышают, верно? Прекрасно. Как бы их отменить? Мы это сделать не в праве — они на предъявителя. Предъявитель не должен страдать из-за того, что ваш приятель — прохвост. Согласитесь со мной!
Тихое поскуливание было ему ответом. Зеленые глаза покрылись жалобной собачьей слезой, а красные искусанные губы покраснели и набухли еще больше.
Тут уж акула капитализма не выдержала. Резко выпрямившись, консультант Нир встал и нервно зашагал куда-то в стеклянные банковские недра.
Машка чуть не взвыла в голос — от отчаяния, что единственный на свете человек, который может помочь, — сбежал. Ну чего она, дура, разнюнилась? Чего разревелась? Всегда держала себя в руках, а тут — на тебе! Почему? Потому что он показался добрым и ласковым, и симпатичным в придачу, а она — такая одинокая, обворованная, выкинутая на помойку, и даже поплакаться некому… У-у-у!..
Консультант вернулся с какой-то бумагой в руках, причем сразу было видно, что бумага — казенная, а потому несчастная неплательщица отшатнулась от нее, как от чумной. Может, это уже приговор? Ордер на арест?
Укоризненного взгляда прорицателя Машка не смогла вытерпеть и отвернулась в угол зеленоватого аквариума, как нашкодивший котенок.
Ну ясно. Это, конечно, договор на ссуду. Чтобы я еще залезла в долги, чтобы выплатить эти чеки. Он прав. Это единственный выход. Но, боже, выплачивать еще и ссуду!.. У-у-у!..
— Госпожа Ашкенази! — Голос был суров, взгляд печален. — Вас нужно повесить не только за невыплату долгов, но и за отвратительную память!
Несчастная приговоренная затряслась, глядя на прокурора, как кролик на удава. Господи, что еще? Сейчас съест, и косточки не хрустнут! Наверное, при таком положении счета и ссуду не дадут, сразу — в тюрьму…
— Когда вы подписываете документы, надо же смотреть, что вы подписываете! И не только смотреть, но и запоминать! И не только запоминать, но и действовать в соответствии! — Голос нарастал, тьма сгущалась… — Ваша доверенность ограничена! Вы что, не помните это?
— Что? — Бедная Машка пискнула так, что не услышала сама себя.
Господин консультант потряс перед бледным конопатым носом казенной бумагой:
— Вот ваша доверенность! Вот черным по белому написано — до трех тысяч шекелей! До трех тысяч! Вы понимаете? Все чеки незаконны! Все чеки можно отменить и привлечь вашего дорогого господина Преображенского к суду за дачу недееспособных чеков!
— Что?!
— Что! Горе мое! — Давид радостно хрюкнул, белоснежная улыбка осветила его смуглое лицо от уха до уха и, как в зеркале, отразилась на Машкином лице.
Она тоже начала улыбаться — сначала робко, не веря своим ушам, потом все шире и шире. Радость захлестнула ее до такой степени, что ей захотелось броситься на шею этому незнакомому служащему и расцеловать его. Ура! Нет долговой ямы! Нет описи имущества! Нет ссуд и долгов! Ура!