— За кого ты меня принимаешь?
— Всё. Больше я тебя не держу.
Он даже подошел к двери и распахнул её.
Это было так неожиданно и несправедливо, что я совершенно растерялась и осталась сидеть, только потому, что не собиралась выполнять его оскорбительные приказы.
В течение нескольких минут мы молча смотрели друг на друга. А потом мне на глаза попался воткнутый в замочную скважину ключ, и предчувствие сладкой мести в сразу же подняло меня с ковра. Я демонстративно вытащила ключ и сунула в джинсы.
Амелин попытался, что-то ещё вякнуть мне вслед, но и так было понятно, что последнее слово осталось за мной.
Прошло совсем немного времени, я успела лишь найти шкатулку с иголками, чтобы вытянуть образовавшиеся на свитере зацепки, как снизу послышались странные крики.
Сначала короткие и отчаянные, а затем протяжные и пугающие.
В первый момент подумала, что это Петров опять снимает своё кино, но крики не стихали и длились почти всё то время, пока я бежала вниз по лестнице.
А когда примчалась в ванную, то обнаружила там растерянную Настю и Петрова, а внутри, в самой ванне, закутавшись в содранную с крючков и порванную в нескольких местах клеенчатую занавеску, сидел мокрый, трясущийся от холода Марков и слепо щурясь, время от времени выкрикивал: «а..а..а».
Следом за мной, влетел Амелин.
— Да, всё уже. Всё, — Петров тихонько похлопывал Маркова по голому плечу. — Это мы.
— На него кто-то напал с ножом, — сказала мне Настя перепуганным шепотом и кивнула в угол, где валялся на полу огроменный тесак с кухни. Её лицо выражало полнейший ужас.
Я заглянула в ванну, но крови там не увидела.
— Ты дверь-то запирал? — спросил Петров, заметив, что Марков уже пришел в себя и прислушивается к нашему разговору.
— Запирал, — с трудом пролепетал Марков.
— А когда мы пришли, — сказала Настя, — она была нараспашку.
Амелин присел на корточки и стал осматривать замок.
— Но хоть что-то ты видел? — я приподняла двумя пальцами нож. — Или слышал?
— Видел белый силуэт и нож, — всё ещё дрожащим голосом произнес Марков, — вода текла.
— Боже мой, — Настя прижалась ко мне. — Опять призрак.
— Просто Хичкок какой-то, — покачал головой Петров, медленно водя камерой вокруг.
— Этот замок, хоть монеткой, хоть ногтем отопрешь, — сказал со знанием дела Амелин. — У нас такой дома, в ванной специально поставили, чтобы в случае чего, взламывать не пришлось.
— И что? — не понял Петров.
— То, что призраки замки не открывают, они проходят сквозь стены.
— Хочешь сказать, что это сделал человек? — подозрительно спросила я.
Амелин убежденно кивнул.
— Намекаешь кого-то из нас? — как-то неуверенно проговорила Сёмина.
— В доме других людей нет, — ответил Амелин.
Сёмина укоризненно посмотрела на него и поджала губы.
— Мы с Егором были в зале. Скажи, Петров, что мы никуда не ходили раздельно.
— Да, несомненно, — последовал отрепетированный ответ. — Хотя…
— Что хотя? — вспыхнула Настя.
— Честно сказать, не видел. Я просматривал вчерашние записи и на тебя даже не смотрел.
— Ты дурак? — Сёмина разволновалась. — Зачем ты так говоришь, если мы сидели в одной комнате?
— Я просто пояснил, — сказал Петров.
— А вот, ты где был? — Настя отпустила мою руку и воинственно развернулась к Амелину.
Но тот лишь рассеянно улыбнулся и неопределенно развел руками.
— Вот, именно, — она перешла в наступление. — Я уверена в себе и в Петрове. Ни у кого из нас нет причин, чтобы делать подобное.
— А у меня разве есть причины? — удивился Амелин.
— А у тебя просто не все дома. Тут и причины не нужны.
Обычно они хорошо ладили, странно, что Сёмина так наехала. Но я уже заметила, что когда она заводилась, то её просто несло. Как, например, вчера в подвале.
— Это не он, — быстро сказала я, чтобы прекратить беспочвенные взаимообвинения.
— Мы были вместе.
— Да? — Настя недоверчиво прищурила глаза. — Ты уверена?
— Уверена, — подтвердила я, хотя на секунду всё же засомневалась, потому что после моего ухода у него было достаточно времени, чтобы спуститься вниз.
— Ладно, если вы отказываетесь верить в призрака, — заявила она. — То придется признать, что среди нас завелся маньяк.
— Хорошо, — послушно согласился Амелин. — Давайте верить в призрака. Так спокойнее.
— Слушай, Марков, — задумчиво спросил Петров, — может это ты сам себе так? Просто сознайся, и мы спокойно разойдемся.
— Ребят, — жалобно пролепетал Марков, — можно я хотя бы оденусь?
Следующие два часа до приезда Якушина и Герасимова, мы провели в обсуждении ужасающего случая с Марковым. И как не крути, каждый раз приходили к тому, что Настя права. Либо это сделал кто-то из нас, либо призрак, без вариантов. Но и то и другое было в равной степени неправдоподобно. Сто раз проговорили, кто, где был и что делал, заставили Маркова тысячу раз пересказывать случившееся и описывать каждое своё ощущение, даже попробовали разобрать психологию призраков, но так ни к чему и не пришли.
Якушин с Герасимовым вернулись очень поздно, замерзшие и усталые. Они ничего не рассказывали, просто притащили два пакета с продуктами, кинули их прямо в холле, и даже не раздеваясь, и ни с кем не разговаривая, завалились на свои матрасы и тут же вырубились.
И мы обрадованные и немного успокоенные, заснули все вместе в зале, как в тот первый день, когда только попали сюда.
Мне снилось, что я дома, что у меня день рождения, и я хочу позвать на него всех Детей Шини, но мама с папой категорически против. Они ругаются и говорят, что им некогда заниматься моими выдумками, потому что они и так потратили слишком много времени на мои поиски и теперь нужно наверстывать упущенное. И сколько я не пыталась, никак не могла им ничего ответить, точно мне рот кашей набили.
От этой их несправедливости и собственного бессилия стало нестерпимо обидно, очень горько, так, что я проснулась с мокрым лицом и с мыслью, что может Амелин и прав, говоря, что там мы никому не нужны.
========== Глава 33 ==========
С утра Герасимов, который, как ни странно, встал значительно раньше Якушина и, пока мы с Настей делали самый прекрасный в мире завтрак — бутерброды с вареной колбасой и с сыром, нехотя рассказал об их вчерашних похождениях.
В первой деревне, которая попалась им по дороге, оказалось всего семь домов. Они стучали, ломились, но безрезультатно. Кругом снег и полное затишье. Собрались уже уезжать, потому что жителей там не было, но неожиданно Якушин заметил, где-то над лесом дымок и они пошли в том направлении. Снегоход пришлось оставить, через ели не проедешь. Дотащились пешком. Небольшой дом в глухомани. Зря вообще лезли туда, потому что было ясно, что скорей всего у них никто там ничего не купит.
Из дома выползла бабка, Герасимов назвал её Ягой, потому что вид у неё был страшный: скрюченная, беззубая с кочергой в руке, но они всё же спросили, где поблизости может быть какое-нибудь человеческое место, чтобы продать вино и водку. Но бабка захлопнула перед ними дверь, даже не дослушав. А потом из дома вылезла ещё одна старуха, высушенная, тощая, как жердь, с огромными вылупленными глазищами, ни дать, ни взять — Ведьма. Тоже страшная, но чуть поприятнее, чем Яга, потому что у неё хоть зубы были.
Ведьма сказала, что для их дела нужно ехать в «Кукуево», а это километров семь. И Якушин стал прикидывать, хватит ли бензина. Но решить ничего не успели, потому что Ведьма вдруг позвала их и попросила помочь.
Оказывается, в доме у них был ещё и дед. Прямо на полу, посреди комнаты, накрытый горой одеял. Якушин спросил, что он там делает и бабки ответили, что умирает. Уже два дня, как упал, так и лежит. Бабки просили поднять деда и переложить на кровать. Но Якушин немедленно начал выступать, что если у деда инсульт, то его нельзя трогать и нужно вызвать скорую, и что это очень жестоко и безнравственно тупо ждать, когда человек помрет. И он так на них наехал, что бабки чуть ли не разрыдались, дескать, они не могут никого вызвать, потому что никакой связи с поселком нет.
В итоге, Якушин подорвался и решил ехать за врачами в поселок — десять километров, и из-за этого они с Герасимовым сильно поругались. Он предлагал сначала ехать в «Кукуево», а уже потом за медиками. Но Якушин уперся, что в вопросах жизни и смерти дорога каждая минута, психанул, сел на снегоход и бросил Герасимова с бабками.
Его возвращения они ждали очень долго, часа четыре может или пять. И за это время Герасимову пришлось таскать «дебильные» ведра с водой, прибивать «хреновы» доски, колоть «тупые» дрова, и выполнять всякую прочую «ненусветную ерунду». И он почувствовал себя «рабом лампы». Но бабки всё же оказались не очень ужасными и даже накормили его сушеными яблоками и грибами.
Якушин не вернулся, но зато приехала неотложка. Врачи осмотрели деда, разрешили переложить его на кровать, сделали капельницу, оставили какие-то лекарства. Яга, как это увидела, так сразу начала причитать, что у неё нет денег, но санитар сказал, что деньги не нужны, потому что их внук уже расплатился. И когда она услышала про внука, то рухнула на стул и принялась громко рыдать. А Ведьма пояснила, что внук Яги умер пять лет назад. Но медики отмахнулись, типа им всё равно кто это был. Но Герасимов разозлился ещё больше, потому что даже для Якушина это был явный перебор. До поселка он добрался на неотложке, и когда уезжал, бабки так стали его благодарить и целовать, что ему потом всю ночь кошмары снились.
Якушин ждал возле больницы. Оказалось, что у него кончился бензин, ещё не доезжая поселка, и пришлось пару километров вручную катить снегоход. Но зато потом они довольно быстро пристроили девять бутылок вина в местном магазинчике.