— Хочешь, я ему скажу? — предложила я.
— Сиди ты, глупенькая, — шикнул на меня Амелин. — Нужно было думать, когда вы их сюда звали.
— Мы не звали, — попробовал оправдаться Петров. — Зря вы так напрягаетесь, они просто выпили немного. Но не буянят же. Всё нормально, сейчас поиграют в карты и успокоятся.
А когда у них началась игра, Амелин вообще предложил уйти на кухню или в какую-нибудь другую комнату, но Петров сказал, что не хорошо бросать тут Маркова одного, и мы остались.
Минут двадцать обсуждали, что будем делать, если завтра утром Герасимов с Якушиным не возвратятся.
Петров хотел попросить охотников довезти кого-то из нас до поселка, но это всё равно толком ничего не давало, ведь, если парни там, то они и сами найдут способ вернуться, а если нет, то где их искать не понятно.
Мы бы могли попросить у них телефон и позвонить Якушину, но его номера, конечно же, никто не помнил.
Тогда я сказала, что если они не приедут, то нам всё-таки придется обратиться в полицию.
Настя меня поддержала, а вот Амелин с Петровым как-то не особо, утверждая, что наверняка можно найти какой-то другой выход.
В итоге, сошлись на том, что утро вечера мудренее, и я сама не заметила, как задремала.
Ребята милостиво перебрались на место Герасимова, но я всё равно время от времени просыпалась и видела сквозь пелену дыма сосредоточенные лица, слышала матюки и недобрые комментарии.
И пару раз, где-то на задворках сознания даже мелькнула приятная мысль о том, что должно быть Марков всё-таки неплохо играет.
========== Глава 37 ==========
Меня разбудили громкие, недовольные голоса.
Просыпаться очень не хотелось, но когда я, с трудом разлепив один глаз, увидела сквозь плотный туман сигаретного дыма, как Кузя в расстегнутой рубашке, с бутылкой коньяка в руке, грозно нависает над Марковым, сон сняло, как рукой.
— Ты, блин, кого назвал шулером? Ты вообще понимаешь, с кем разговариваешь?
— Конечно, понимаю, но от этого ваш поступок лучше не становится, — довольно спокойно ответил Марков, в своей обычной манере. — Вы всё время так делали. Но в этот раз я отчетливо видел, что это не Бубновый Король был в прикупе, а Червовый Валет. Совершенно точно.
С другой стороны от Маркова, придвинувшись вплотную, сидел Старый в одной черной майке, на здоровенных бицепсах даже издалека можно было различить модные цветные татуировки. Он был красный и распаленный от алкоголя и возмущения:
— Ты чё, мразь, совсем совесть потерял?
Макс тоже раздетый до футболки, развалившись на стуле напротив, пускал вверх колечки дыма, и чему-то тихо улыбался.
На столе появились бутылки.
— Я сказал только то, что есть. Человек, который обманывает в картах, называется шулером. Вы меня обманули. Что не так? — упрямо стоял на своём Марков.
— Ты что, не понимаешь, чего бы там не происходило, ты должен отдавать себе отчет в том, кто ты есть и как нужно разговаривать со старшими, уважаемыми людьми, — язык у Кузи немного заплетался, и многословие ему только вредило.
— Во-первых, — Марков принялся загибать пальцы, — вы старше, а значит умнее и опытнее, во-вторых, я в первый раз играю в этот ваш преферанс и в-третьих, я без очков довольно плохо вижу даже вблизи. Так, что для данной ситуации я выразился достаточно мягко.
— Чё ты запариваешься? — подал голос Макс. — Сказали тебе — это была шутка. Ты тупой или как? Просто извинись и всё.
— Вот, ещё, — фыркнул Марков.
И тут, резким движением Старый безжалостно припечатал Маркова лицом к столу.
Это был такой звук, что я аж вздрогнула всем телом и уже собиралась вмешаться, но Марков поднял голову, вытер ладонью кровь с разбитой губы и сказал.
— Всё равно я не собираюсь извиняться, потому что я прав.
В эту минуту я бы собственноручно дала бы ему по башке.
Старый поступил так же, яростно вскочил, пнул со злости стул, на котором сидел Марков, а потом отвесил ему подзатыльник.
— Макс прав, уважение к старшим нужно воспитывать. Просто брать и вбивать в их дурные головы.
— Ну всё, успокойся, — Кузя дружески обнял его за плечи одной рукой, — все всё поняли.
Но Старый уже завелся.
— А ну идите все сюда.
— Перестань, — сказал Кузя, — да они вон спят.
— Быстро, — заорал Старый.
Я посмотрела на парней, которые натянув на лица капюшоны, спали, привалившись к стенке, но теперь уже проснулись и пытались сообразить, что происходит.
— Вы чё глухие? — с неожиданным наездом подключился Макс. — Вам, что сейчас взрослый человек сказал?
— И ты туда же? — осуждающе сказал Кузя, обессиленно роняя руки, так, что остатки коньяка чуть было не выплеснулись на пол. — Ну, зачем весь этот напряг?
— Ко мне, блин, — злобно рявкнул Макс. — Не заставляйте тащить вас силой.
И Старый направился в нашу сторону, поэтому мы втроем, потому что Настя, как обычно, преспокойно спала, встали и осторожно подошли к столу.
— И ты иди к ним, — Старый толкнул в плечо Маркова. — Искатели свободы, блин. Вы вообще, когда сбегали о своих родителях хоть подумали? Это ведь знаете, какая подстава? Ты этому гаденышу всё на блюдечке, а он наглеть начинает, а стоит только заикнуться, что компьютер заберешь, так он возьмет и удерет из дома. Вы вообще просто офигели от безнаказанности и вседозволенности.
— Они просто по природе своей ограниченные и неблагодарные, — с тяжелым печальным вздохом произнес Кузя, медленно, чтобы не промахнуться, опускаясь на стул. — С этим ничего не поделаешь. Такое вот, новое поколение — нарциссов и потребителей.
— А всё почему? — сказал Макс. — Потому что никто не воспитывает. Толерантные и мягкотелые родители нынче, как Ленка твоя. А нужно так: в школе двойку получил — ремня, грубое слово родителям сказал — ремня, застукали в подворотне с сигаретой — ремня, да такого, чтобы потом три дня садиться не мог. Тогда вмиг и уважение проявится, и ответственность за свои поступки.
— А знаете, как раньше на Руси воспитывали? В большой строгости и страхе перед старшими. На трех столпах всё держалось: порка, труд и молитва, — поучительно вещал Кузя. — А сейчас они ни к лопате подойти не могут, ни на колени встать. Всё зазорно. Никто им не пример, и никто не указ.
— А может, всё дело в нас? — язвительно заметил Макс, закидывая ногу на ногу. Он определенно получал удовольствие от того, что Старый так завелся и охотно подливал масла в огонь. — Может, это мы сами распустили их в конец? Вырастили на свою голову овощей, которые ничего не боятся не потому что смелые, а потому что не знают ничего, кроме своего тёплого гнездышка.
Старый метнул прицельный взгляд в сторону Валеры, словно хотел ему что-то сказать, а потом вдруг как гаркнет:
— А ну, быстро все на колени.
Но мы так оторопели, что никто и с места не сдвинулся, тогда он резко вырвал из руки Петрова камеру, отшвырнул её в сторону и шебанул кулаком о стол:
— Быстро! Я не шучу.
Не знаю, чего в тот момент во мне скопилось больше гнева или обиды, но совершенно точно, эти два чувства были сильнее страха.
Однако я и глазом не успела моргнуть, как Петров и Амелин с беспрекословной покорностью опустились на колени, а мы с Марковым остались стоять.
— Не понял, — Старый подошел к нам вплотную.
От него отвратительно несло перегаром, а глаза застилала мутная пелена.
— О! Вот и нарыв вскрылся, — вялым пьяным жестом Кузя махнул на нас. — Сразу видно, кому не хватает воспитания.
— Слушай, ботан, я тебе плохо объяснил? — Старый опять попер на Маркова.
Тот сделал шаг назад.
— Я не собираюсь вставать на колени. Я не раб и не верующий.
— О как! — хохотнул Кузя. — Отбрили тебя, Старый.
— А я вот, тоже не стал бы вставать, — Макс лишь наблюдал за происходящим и комментировал, — а те, что внизу, просто трусливые овцы.
— Я не овца, — немедленно отреагировал Петров и поднялся на ноги.
Только Амелин не шелохнувшись, продолжал стоять в молельной позе, занавесившись волосами. Мне показалось, что он что-то тихо говорит.
— Ты чего? — я ткнула его коленом, но он даже не повернул головы.
— Давай вставай, я вам новое задание придумал, — велел ему Старый.
Но с тем же успехом он мог обратиться к столу или стулу.
— А, этот у них дурачок. Я его знаю, — сказал Макс. — До него, наверное, долго доходит.
Но Старый никак не мог успокоиться:
— Чего ты там бормочешь?
— Стихи, наверное, читает. Он тут уже пытался, — подсказал Макс.
— Или заклинание, вызывающее Гарри Поттера и его волшебную палочку, — Кузя один усмехнулся собственной шутке.
— Никакая палочка тебе не поможет, — Старый несильно пнул его мыском сапога. — Быстро упал и отжался двадцать, нет, лучше тридцать раз. И вы все давайте, отжимайтесь.
— Я могу пятнадцать, — спокойно сообщил Петров и начал отжиматься.
К моему удивлению, Амелин, не переставая шевелить губами, смиренно последовал примеру Петрова.
— То, что вы сейчас делаете, это называется насилием над личностью, — дерзко заявил Марков. — Ладно, я согласен, когда мы играли в карты, я сказал грубо и возможно, чисто гипотетически, вы ударили меня справедливо, но то, что вы нас заставляете делать сейчас — это унизительно.
— Фигасе! — Макс радостно оживился. — Нет, ботан, определенно крут. Хоть и нарывается. Скажи честно, тебя наверняка дома пороли?
— Никто меня не порол, и не будет пороть, — заносчиво сообщил Марков. — Я бы никогда не допустил такого по отношению к себе.
— Да, ладно, — Макс был очень доволен. — И что бы ты сделал?
— Обратился бы в полицию или в организацию по правам человека.