с отвесил ему подзатыльник и сказал, что если он продолжит артачиться, то в него её вольют силой.
Тогда Амелин медленно, но не отрываясь, точно это была вода, всё-таки выпил весь стакан, и Кузя весело зааплодировал.
— Не благодарите, — не понятно к чему произнес Старый. — Не надо.
Его движения были уже нечеткими и заторможенными. Того и гляди уснет прямо за столом. Он с трудом концентрировал взгляд и каждый раз забывал, что хотел сказать.
Зато Кузя после измывательств над Марковым обрел какую-то новую силу. Он уже не сильно качался и более связно говорил, но большая часть его слов была адресована Маркову. И все эти слова звучали либо нецензурно, либо оскорбительно, но чаще и то, и другое.
— Слышь, ботан, какая из них твоя девчонка-то? — Кузя мотнул головой в нашу сторону.
— Ах-ха-ха, — закатился Макс.
— Ничего, — сказал Кузя, многозначительно покачав пальцем. — Раз уж мы взялись из них мужиков делать, нужно идти до конца.
Он уверенно встал, подошел к нам и резко выдернул Настю с матраса. Она только пискнуть успела.
— На вот. Целуй её, чтобы мы хоть поняли, что не зря тут стараемся, воспитываем вас.
Марков с разбитой губой, размякший от водки, слепо щурясь, как-то весь сжался и задергался, даже, когда он водку пил, у него лицо и то спокойнее было.
— Что за хрень? — подключился Старый. — Задроты конченные. Даже девок поцеловать не могут.
— А ты ему пример покажи, — гнусно улыбаясь, посоветовал Макс.
— Я могу, — с готовностью отозвался Старый и даже кое-как поднялся.
И тут вдруг с матраса, где лежал Валера, послышался недовольный полусонный голос:
— Папа. Кончай фигней страдать.
— Что? — Старый изумленно замер. — Валера, я не ослышался? Ты это за мою нравственность переживаешь?
— Ну, конечно, — гоготнул Макс. — Он вон, за неё волнуется.
— Слушай, Валер, ты это серьёзно? — Старый опешил. — Вот эта вобла тебе приглянулась? Скажи, что Макс ошибся, пожалуйста. Не расстраивай меня.
— Просто отвяжитесь от неё, — сказал Валера тоном, не терпящим возражений.
— Я в шоке, — схватился за голову Старый.
— Там ещё Килька в запасе есть, — подсказал Кузя.
Я и без этого поняла к чему всё идет, но на этот раз у меня в руках не было даже мешка со сменкой. Так что Амелин, наверное, ликовал, потому что я поняла какая была дура, когда не разрешила ему взять хотя бы нож.
Теперь же у меня было три выхода: вскочить и вылететь пулей из зала, пока Макс прикуривает новую сигарету, наброситься на Старого и бить его до тех пор, пока он не врежет мне или же послушно, по совету Петрова, без геморроев выполнять то, что скажут.
Но когда я встала, специально не дожидаясь пока они подойдут, всё же выбрав побег, Макс, самый трезвый и сидевший ближе всех к двери, так пристально уставился на меня, что я поняла, стоит дернуться, и он тут же сорвется следом, даже не дав добежать до двери.
Поэтому оставался только вариант с дракой.
Но не успела я для решительности набрать в легкие побольше воздуха, как вдруг перед Старым неожиданно возник Амелин:
— А хотите, я покажу, что могу?
Старый как-то недовольно нахмурился, а Макс сразу охотно согласился:
— Конечно, хотим.
Амелин подошел к столу, так, чтобы всем было видно, и быстро, резкими движениями стащил через голову толстовку, затем футболку, выставив на всеобщее обозрение своё бледное изуродованное тело с порезанными руками, ожогами и странными шрамами на спине и плечах.
— Хренасе, — присвистнул Макс.
— Жёстко, — подтвердил Старый.
Амелин осторожно взял из рук Старого сигарету и медленно, неотрывно глядя ему в глаза, поднес её к изгибу своего локтя и прижал.
Сигарета задымила, норовя вот-вот потухнуть. Тогда он снова раскурил её и опять затушил о себя, затем повторил это ещё два раза. При этом лицо его было ровное, сосредоточенное, губы поджаты, но когда он остановился, они вновь растянулись в привычную детскую улыбку.
Все потрясенно молчали и смотрели точно зачарованные, словно в цирке, когда факир показывает опасные фокусы.
В воздухе запахло паленой кожей.
— Да ты погляди-ка, — тихо, но очень отчетливо пробормотал Кузя. — Реально больной ублюдок.
— Нет, ты серьёзно ничего не чувствуешь? — поинтересовался Старый.
А Макс живо встал со стула, спешно закурил ещё одну сигарету и энергично подошел к Амелину.
— Погоди, а давай я сам попробую.
— Я тоже хочу, — подскочил Кузя.
— Хорошо, — Амелин распростёр руки в стороны. — Только давайте по одному.
Я видела, как по его лицу пробежала тень, он глубоко вдохнул и перестал улыбаться.
В этой реальности, мы не герои. Это когда я в «Beyond: Two Souls», играю за Джоди Холмс, справиться со мной не так-то просто. А здесь в этом мире мы — никто: без силы, способностей и скилов.
Любая гопота, любые вот такие охотники могут запросто взять и уничтожить нас без отката, без восстановления, раз и навсегда, могут сломать и причинить реальную физическую боль.
Офлайн мир настоящих ружей, ремней и кулаков, больной, деградирующий мир. Мир охотников за просто так. Мир вероломства, вседозволенности, натурального страха и крови.
Мир, осуждающий и ненавидящий нас. Нас, не убивших ни одного зайца!
Сознание разрывалось от беспомощности, а сердце от несправедливости.
— Не трогайте его больше! — мне казалось, что я не узнаю своего голоса. — И никого не трогайте. И вообще. Проваливайте отсюда!
Остановиться я уже не могла. Ничего не видела, не слышала и, наверное, не понимала, в голове точно щелкнуло что-то, предохранитель сорвало, и я изо всех сил вцепилась зубами в чью-то руку, прижимающую красный уголек к чистому, прежде нетронутому, участку белой кожи.
Макс истошно взвыл и, со всей дури, ударил меня наотмашь по лицу. Туман в голове мгновенно озарился искрами из глаз.
И в ту же секунду, кажется, я за щёку ещё не успела схватиться, увидела, точно в замедленной съемке, как тяжелый, с изогнутыми ножками и высокой кожаной спинкой стул из гостиной, беспощадно обрушивается ему на голову.
Макс тут же повалился на пол и потерял сознание.
Однако за первым ударом последовал и второй, и третий, страшные, сильные, жестокие удары. Стул не переставал подниматься и опускаться до тех пор, пока Старый и Кузя не опомнились и не оттащили, наконец, Амелина.
========== Глава 38 ==========
Старому пришлось хорошенько двинуть ему, чтобы успокоить, но это было правильно, потому что Амелин совсем потерял над собой контроль, ещё больше, чем я сама.
И то была не дикая обезумевшая ярость, а скорее сомнамбулический приступ или транс, точно его сознание находилось совсем не здесь, а лишь отдавало телу команды «уничтожить противника» и оно, с методичной одержимостью и спокойствием, пыталось их исполнить.
В широко распахнутых глазах ни грамма эмоций, только холод, зияющая пустота и мертвое безмолвие. Выглядело это жутко.
После мощного хука Старого Амелин тихо поплыл, замедленно, как падающая в обморок девушка, осел на руки едва стоящему на ногах Петрову, и отключился.
— Что же вы за нелюди-то такие? — Кузя иступлено тряс своего друга за плечи. — Макс, Максик, эй.
Но тот не пошелохнулся, кровь из разбитой головы залила уже пол-лица, белую футболку и закапала пол.
Старый сел и стал щупать на шее пульс.
Настины тихие всхлипывания переросли в истерические рыдания, пьяный Петров только глупо улыбался, в кои-то веки ничего не говоря, а Марков, точно на автопилоте, развернулся, устало добрел до своего матраса и повалился там.
Я подошла к Старому и заглянула через плечо. Макс выглядел неживым.
— В больницу нужно, — сказал Старый.
— А кто за руль сядет? Я в таком состоянии даже из сугроба не вырулю. Ты тоже, — запричитал Кузя.
— Я в любом состоянии за рулем адекват, — неуверенно отозвался Старый.
— Может, всё же скорую вызвать? — предложил Кузя.
— Связи на два километра нет, — сухо сказала я, — а дорогу всю занесло.
Мы задумчиво замолчали, продолжая разглядывать Макса.
И тут из коридора послышался гулкий раскатистый стук шагов, и мы резко обернулись.
— Здрасьте, — сказал Герасимов и обалдело застыл в дверях.
— Это ещё кто? — нахмурился Старый.
Вдруг Настя, совершив невообразимой силы рывок, наскочила на Герасимова. Прицепилась и замерла.
— Что тут происходит? — Якушин отодвинул Герасимова с прилипшей к нему Настей и вошел в зал.
— Так, значит, вот это ваши альфа самцы? — хмыкнул Старый, нервно прикуривая. — Отлично. Пацаны, кто у вас за рулем?
— Ну, я, — отозвался Якушин, всё ещё ничего не понимая и озираясь. Весь промокший от снега он казался сильно уставшим, но по мере увиденного глаза его всё больше и больше округлялись.
— Поехали, — скомандовал Кузя. — Человека спасать нужно. Тут у вас одни беспредельщики.
— Мы на снегоходе-то еле сюда проехали. Дороги отвратительные, — сказал Якушин.
— Кузина машина зверь — прорвемся, — Старый попытался приподнять Макса.
— Стой, — Якушин быстро подошел к нам, сел на корточки и стал его ощупывать. — Что случилось-то?
Кузина версия происшедшего не лезла ни в какие ворота, но никто из нас вмешиваться не стал.
Якушин выслушал и понимающе кивнул:
— Этот может. Ладно, поехали, пока живой.
— Так, Валера, подъем, — скомандовал Старый, с помощью Кузи взваливая Макса себе на плечи.
— Я не пойду, — спокойно отозвался Валера.
— Валера, пожалуйста, кончай фигней страдать, ты же видишь, что происходит, — сказал Кузя.