Когда же через какое-то время стало ясно, что так найти его не получится, мы решили вернуться за фонарем и свечкой, которую Амелин взял из мансарды.
Пошли обратно. Свернули раз, второй, третий, но с тем же успехом можно было блуждать с завязанными глазами в лесу. Мы явно заблудились.
Я остановилась и села на сырой, холодный, каменный пол. Было так дико холодно, что хотелось просто сжаться до точки. Амелин снова снял пальто и стал пихать его мне в руки. И у меня уже не хватило мужества отказаться.
Долго возилась с рукавами, а как только нашла, вдруг раздался тихий стон.
Герасимов полусидел возле стены, наверное, мы проходили мимо него несколько раз. Я с силой потрясла за плечо. Он не ответил. Нашла руку, взялась за запястье, оно было холодное, как рыба из морозилки, но пульс прощупывался вполне отчетливо.
— Жив, — прошептала я сама себе.
— Конечно, жив, — отозвался Амелин. — Он же стонал, а трупаки звуков не издают. Во всяком случае, пока не превращаются в зомби.
И тут Герасимов подал слабый, ворчливый голос:
— Если я превращусь в зомби, то первым на очереди будешь ты.
— Что случилось? — спросила я.
— Потолки, сволочи, низкие.
— Головой ударился? Разбил?
— Не знаю. Не хочу трогать.
Тогда мне пришлось самой потрогать его голову и лоб. На ощупь показалось, что рассечение всё же есть, потому что на пальцах осталось немного крови.
— Нужно обвязать, — сказала я.
— Погоди, — Амелин принялся возиться в темноте.
— Не вздумай раздеваться.
— Мы можем порвать мою футболку. Она мне не нужна.
— Ты только что после воспаления лёгких, тебе нельзя, — запретила я. — У меня тоже есть футболка.
— Вот ещё, — фыркнул Герасимов. — Мою светлую голову обматывать вашими ношеными тряпками. К тому же у меня куртка тёплая. Я уже запарился в ней тут сидеть.
Мы помогли Герасимову снять футболку, а затем нещадно изодрали её и сделали повязку. А когда закончили, пошли искать выход.
И начался новый виток наших бесполезных блужданий. Ходили и ходили, снова и снова проходя коридоры и комнаты. И все они казались совершенно одинаковыми, точно выходя из одного помещения, мы тут же снова в него попадали.
— Что происходит? — удивился Герасимов. — Просто мистика какая-то. Мы не могли так далеко уйти, чтобы так долго идти обратно.
— Здесь, наверное, под всем домом тянутся эти тоннели, — предположил Амелин.
В ту же секунду я наступила на что-то очень твёрдое и круглое, оно пулей вылетело из-под ноги и гулко покатилось, я еле успела ухватиться за Герасимова, чтобы не упасть.
— Эй, полегче, — буркнул он. — Сам не очень держусь.
— Там на полу шарик какой-то.
Амелин присел на корточки и пополз в ту сторону, откуда доносился этот катящийся звук.
— Это же бильярдный шар, — удивленно выдохнул он.
Повисла озадаченная тишина.
— Если это тот черный, то значит, налево должна быть бильярдная, — сказал он, поднимаясь.
— Так и есть, — подтвердил Герасимов, отходя в сторону, чтобы проверить есть ли там дверь. — Мы на месте.
— А почему же нет света? — запаниковала я.
— Всё ясно, — в голосе Герасимова послышались тревожные нотки. — Они отрубили генератор.
— Давай скорей сюда ключ, — потребовала я. — Нужно поторопиться, а то все уйдут.
Но Амелин как-то подозрительно притих, хотя я видела его силуэт совсем рядом.
— Ты что опять задумал? Давай сюда ключ.
— Я ищу.
Послышалось усердное сопение и копошение, мы ждали.
— Ну, что? — не выдержал Герасимов.
Амелин опять не ответил.
— Костя, дай, пожалуйста, ключ, — произнесла я очень медленно и отчетливо, показывая, что наше терпение на исходе. — Я тебя очень прошу, по-хорошему.
— Извини, — с трудом вымолвил он. — Его нет.
— Как так нет?
— Должно быть выпал.
На секунду Герасимов от изумления онемел, а затем ринулся к Амелину.
— Давай быстро сюда ключ, клоун.
Я услышала, как Амелин быстро отошел за бильярдный стол.
— Его нет. Честно. Не верите, пусть Тоня обыщет меня.
— Я тебя сам сейчас так обыщу, — Герасимов двинулся на голос.
— Только притронься.
Учитывая обстоятельства, угроза прозвучала вполне убедительно.
— Слышь, Осеева, Ваше величество, обыщи его, — скомандовал Герасимов.
— Ещё чего.
— Тогда пусть раздевается, и я сам проверю его карманы.
Я осторожно подкралась к Амелину и схватила за руку:
— Костя, скажи мне только честно, у тебя, правда, нет ключа? Если ты меня сейчас обманываешь, то я больше никогда не буду с тобой разговаривать, я даже в твою сторону не взгляну, и вообще навсегда забуду кто ты такой.
— Только не это, Тоня. Ты мне угрожаешь самым страшным.
— Значит, врешь?
— А будешь обыскивать?
— Я же тебя по-хорошему спросила, но раз ты не понимаешь человеческих слов, то пусть тогда Герасимов с тобой разбирается. Я дернула руку, но он крепко сжал пальцы, удерживая мою ладонь в своей.
— У меня, правда, нет ключа. Просто я не сильно расстроен из-за этого.
— Блииин, — взревел Герасимов.
Я услышала, как он начал бегать из стороны в сторону, точно дикий зверь, загнанный в клетку.
— Нас и не нужно было ловить. Мы сами себя поймали.
========== Глава 40 ==========
Мы пытались искать ключ. Ползли гуськом на четвереньках с фонарем и толстой, обжигающей воском, свечкой «белая роза» и обшаривали каждый сантиметр грязного, усыпанного камнями, битым кирпичом и стёклами пола, до тех пор, пока наши ладони не стали шершавыми, как подошвы, а пальцы холодными и негнущимися, как ледышки.
С самого начала эта затея была бессмысленной, но мы должны были попробовать.
Затем, Герасимов решил сломать дверь, и где-то около получаса с диким ревом бился о металл, так что я уже начала волноваться за его душевное состояние.
И, чтобы его как-то морально подбодрить, Амелин достал со стеллажа пару бутылок и принялся выстукивать по трубам, проходящим под потолком, «We will rock you». От чего поднялся страшный грохот.
Я тоже схватилась за бутылки, и вскоре стало так жарко, что парни даже скинули верхнюю одежду. А потом мы начали орать песни, и, после оглушающей тишины, подземелье наполнилось адским шумом.
Но Герасимов с Амелиным больше хохотали надо мной, чем подпевали. Они сказали, что теперь можно не волноваться, потому что этот дикий вой наверняка слышали все окрестные деревни, и вокруг Капищено уже собирается толпа с факелами, чтобы изгнать подземного монстра.
То был момент, когда нас немного отпустило. Когда на миг вдруг показалось, что ещё немного и всё благополучно разрешится.
Но время шло, за нами никто не возвращался, внезапный всплеск энтузиазма сменился паникой, а нахлынувший жар надежды, холодом отчаяния.
И никаких идей или предложений, уж слишком всё до глупости безысходно. Какое-то время мы просто сидели в темноте в бильярдной и даже не разговаривали, только музыка в плеере Амелина орала так, будто он не в наушниках был, а подключил колонки.
Тогда я спросила, как он может слушать музыку, если тут такое, а он ответил, что это помогает думать. Уж не знаю, как Слипнот может помогать думать, но, в конце концов, он всё же предположил, что раз там много коридоров и проходов, то наверняка где-то должен быть ещё один выход. Иначе, зачем делать такие подземелья.
И Герасимов вспомнил, что, действительно, когда читал про Капищено, то в Интернете было написано, что раньше до войны в этом доме была больница, а когда началась война, то они благополучно прятали пациентов под землей. И это был хоть какой-то план.
Герасимов сказал, что можно посыпать те места, где мы уже проходили керамзитом из строительных мешков. В таком случае, мы не будем кружить на одном месте, а чтобы не таскать с собой эти мешки, пересыпать керамзит в рюкзак.
А Амелин предложил пронумеровать помещения, бильярдными шариками. Класть их по степени нашего удаления от Килиманджаро от одного до пятнадцати, а чтобы не укатились, решили крепить их на строительный скотч.
Я была согласна с тем, что мы должны были попытаться что-то сделать, это казалось разумным и давало надежду, но как только я представила, что мне придется пойти по этим жутким коридорам, наполненным кромешным мраком, то окончательно сникла. И без того, всё это время, чувство постоянной тревоги никак не покидало меня, под ложечкой ощутимо посасывало и вовсе не от голода. Верные предвестники подкрадывающейся панической атаки. Отвлекали лишь разговоры и присутствие других людей.
Поэтому, когда они поднялись и сказали: «всё, Тоня, пойдем» я не смогла ответить ничего вразумительного.
Оба стояли надо мной, один с фонариком, другой со свечкой, и их лица казались подобиями моих кошмаров.
— Что с тобой? — спросил Герасимов.
— Давайте ещё немного посидим, — попросила я, чтобы оттянуть решающий момент. — Мне как-то нехорошо.
— Ладно, — изо рта Герасимова шел пар. — Мы тогда пойдем, а ты посиди здесь.
— Нет, — закричала я слишком громко. — Не уходите.
— В чем дело? — насторожился Герасимов.
— Не бойся, — понимающе сказал Амелин. — Мы же все вместе пойдем. Если бы призраки хотели нас съесть, они бы уже сто раз сделали это.
— Ты боишься призраков? — удивленно усмехнулся Герасимов. — Точно, я как-то совсем и забыл. Но, если Амелин тебе обещает, что призрака не будет, то его не будет.
— Ты всё ещё думаешь, что это я? — в голосе Амелина слышалось расстройство.
— А ты всё ещё хочешь, чтобы я думал, будто призрак существует? Чтобы Тоня думала, так? Сейчас самое время сознаться.