– Воды.
– Именно. Никакое вино так не утолит жажду, как чистая холодная вода. А этот субъект любил спиртное. В конце концов, его выдавал эмоциональный фон.
– Хм, интересно, где он сейчас?
– Этот ворюга? Долбит камень на каторге. Или подох.
– Нет, наш любитель масок, от которого ты спрятался в посмертии! Думаешь, он теперь знает, что ты жив?
– Если у него действительно такая власть над жешзулами, как они говорили, то он может просто спросить, и они ответят ему. Полная власть на уровне… Даже не знаю, на изначальном уровне. Они не могли даже говорить о нем, потому что он запретил им. Можешь представить?
– На самом деле могу. Есть некоторые заклинания, которые способны полностью подавить личность и сделать из жертвы беспомощную и послушную марионетку.
– Я слышал о таких. Ты…
– О, нет-нет-нет! Такое даже Ковену не под силу…
– Недоговариваешь.
– Просто допустил неточность. Магам Ковена такое под силу, но они никогда подобного не сделали бы. Насилие над волей живого разумного существа наказуемо. Отсечение магического дара. Навсегда.
– Закон Императора?
– Ага. Дед нынешнего монарха постановил, что всякий чаритель, посмевший завладеть разумом другого разумного при помощи магии, будет наказан так, что мертвым позавидует. А быть отрезанным от дара – это все равно что… Это хуже, чем умереть, уж поверь.
– В Корпусе такому не научат?
– Никогда. Есть некоторые книги, но не в общем доступе. Они так глубоко и надежно спрятаны, что и армии будет недостаточно, чтобы их достать. Клятву защищать их дают все маги Корпуса.
– Но дело не в чарах. Жешзулы ясно дали понять, что относятся к магии довольно легко. Их держало Слово.
– Слово? Власть над тварями Темноты? Любопытно! Признаться, я не знаю таких заклинаний. Защитные, отпугивающие, обнаруживающие, но никогда не подчиняющие. Я вообще думал, что ими невозможно управлять. Однако ж! Ты знал, что об этом не говорится ни в одном трактате, посвященном изучению Темноты? Ни в одном, ручаюсь головой! А ты один раз сходил в Квартал Теней… днем и притащил больше информации, чем мы получили за последние сто лет! Хм, в принципе можно сказать, что ты совершил невозможное. Не считая воскрешения, конечно.
– Все еще обижаешься?
– А челюсть ноет?
– Еще как. Сначала онемела, вообще ничего не чувствовал, но теперь ноет, едва терплю.
– Тогда не обижаюсь. Что ты собираешься делать?
– Найду его и прикончу.
– Для этого все-таки нужно сначала его найти. Есть зацепки?
– Ни одной. Единственный, кто мог мне помочь, умер.
– Печально. Ха! Никогда бы не подумал, что стану сочувствовать умершему жешзулу! Что дальше, борьба за права малодиусов?
– Мне нужна твоя помощь.
– Все, что в моих силах.
– Среди моих людей нет ни одного стоящего… вообще ни одного мага. Это серьезный недочет. К тому же мне очень нужна помощь алхимика.
– Правда? В каком деле?
– Последнее время я усиленно ищу бывших солдат «Сангуашлосс». Мне нужно, чтобы ты сделал заряд для ракетницы. Фейерверк. Вот такой. – Я вынул из кармана и протянул ему бумажный листок с примитивным рисунком.
– Оу, как символично! – воскликнул он, разглядев мои каракули. – Красный?
– Да.
– Яркий?
– Чтобы было видно даже на окраинах.
– Громкий?
– Чтобы звуковая волна была как от разрывного снаряда.
– И чтобы долго висел?
– Это возможно?
– Понадобится много серы, селитры и красителей, стабилизаторы, но при небольшой обработке могу продлить существование такой штуки до семи, может, девяти минут.
– Этого хватит.
– Берусь! Вот это работа!
– А когда закончишь с этим, собирай все необходимое. Я пришлю людей, они помогут тебе исчезнуть.
– Оу! Хочешь, чтобы я стал… скрытым агентом?
– Тайным агентом. Ты против?
– Да я об этом мечтал! Ты же никогда не допускал меня к работе!
– Ты штатский. Был им. Но теперь ты нужен империи как никогда. Кстати о мечтах. Аноис…
– Безутешна, – перебил меня он. – Я навещаю ее раз в седмицу, и мы подолгу сидим во взаимном унынии! Не могу дождаться, когда увижу ее лицо в тот момент, когда она узнает…
– Нельзя.
– Как?! Ты бы видел ее! Тень! Не знаю уж, прониклась ли она к тебе настолько глубокой симпатией, но поверь, когда тебя, подлеца, хоронили, она едва не бросилась на твою могилу! Пришлось уводить чуть ли не силой!
Больно слышать такое. И приятно.
– Нельзя. Если брать за аксиому гипотезу, что колдун уже знает обо мне, то, вероятно, он начнет… точнее, возобновит охоту. На меня. На тебя. На Аноис.
– За нее я бы не волновался. Л’Мориа взяли твою гостью к себе, приняли как королеву. Никто до сих пор не знает, откуда она взялась и почему искала тебя, но тем больше интерес. Сейчас ее опекают все твои родичи как родную. Хотя не совсем. Похоже, кузен подбивает клинья.
– Не понял.
– Прокладывает торные пути.
– Прости?
– Намеревается начать ухаживания! Так понятнее?
Меня по праву считают истинным экспертом в области чувств, эмоций и прочих подобных тонких материй. Но я, хоть убей, не знаю, отчего шевельнулась в душе такая злая и голодная тоска? Тоска по Аноис, которую я не могу любить, иначе бы понял это сразу. Милая Аноис… и Стальной Ганц. Брр! От одной мысли передернуло!
– К счастью, он редко показывается дома. Сначала я думал, что это мои визиты его отваживают, но Аноис сказала, что «тан Ганцарос очень редко появляется дома, очень редко ночует». Чем именно он занят, я не знаю, но с л’Зорназа не связался, это точно! Кстати о нем, ты знал, что…
– Он звал тебя присоединиться к карательным отрядам, пытаясь апеллировать к твоей жажде мести и справедливости?
– Ты знал.
– Нет, у меня не так много людей, чтобы знать абсолютно все. Я выстроил теорию, предполагавшую этот его ход. Но ты отказался.
– Учитывая ваши отношения и твое о нем мнение, я посчитал, что согласием оскорблю твою память.
– Но соблазн был?
– Честно? Очень маленький.
– Отчего же? Я слышал, он обещает немалые блага всем, кто присоединится к нему.
– Нет уж. – Мой друг внезапно стал мрачен и серьезен. Глаза его, словно вмиг поблекшие, постаревшие, посмотрели на пару ножниц, лежащих на столике. – Вырезанные семьи повстанцев и их горящие дома остались в прошлом, Бриан. Очень далеко на Востоке. Там, куда я никогда не вернусь даже под страхом смерти. Никогда не вернусь.
Я сделал крохотный глоток коньяка и некоторое время следил за тем, как Глэдстоун принюхивается к угольку, выпавшему из камина.
– Я сделаю все в лучшем виде. А потом присоединюсь к тебе, Бри.
– Тебе что-нибудь нужно?
– Блестящий орден на полгруди и чтобы прекрасные тани с томными вздохами говорили обо мне: «Ах какой он герой!»
– По рукам, майор.
Вернувшись к своим людям, я объявил немедленную передислокацию, и все занятые нами помещения были освобождены в течение дня. Нет, мои люди могли убраться за десять минут, но, чтобы не привлекать лишнего внимания, мы уходили медленно, держась штатного расписания имитации распорядка дня. Да, я придумал систему, по которой мои агенты регулярно покидали жилища и совершали определенные действия, ходили в булочную, например, или болтали с соседями по двору. Это был один огромный спектакль, зрители которого о спектакле не подозревали. Порой мне казалось, что паранойя сводит меня с ума, что я делаю дурака из себя самого, придумывая все новые и новые способы обмануть врагов, которых не вижу и которых, возможно, нет рядом. Я жил так, словно за мной следили каждую секунду. Можно легко сойти с ума.
Столь внезапное покидание штаба в трущобах было обусловлено тем, что я ни на миг не мог выбросить из головы последние слова умирающего уродца. Скоро. Зловеще. Скоро что? Понятно, что он предрекал падение империи, как ему казалось. Я не мог поверить, что можно вот так просто, силой группы террористов и одного колдуна разрушить государство, главенствовавшее в мире на протяжение тысячелетий! Но я знал, что мой враг попытается. И я знал, как безжалостно он действовал прежде!
Смута, бунт, возбуждение народного недовольства. Если он верит, что спровоцированное страхом и голодом восстание как-то приблизит гибель императорской фамилии, то он глупец. Тэнкрисы абсолютно верны Императору, что бы они ни чувствовали по отношению друг к другу. При угрозе нашему виду все господа Голоса объединяются и становятся силой страшной и непобедимой. Наши Голоса почти всегда могут использоваться как оружие. Войска абсолютно лояльны. Несколько лет назад были замечены случаи, когда с солдатами, получившими увольнительное разрешение, в пабах или иных увеселительных заведениях, а порой и просто на улицах заговаривали люди, которые выспрашивали у военнослужащих, смогли бы те, не дай Все-Отец, конечно, открыть огонь по гражданскому населению своей страны, буде на то приказ свыше? После того как я нашел и… да, убил шестерых таких любопытствующих, а так же усилил патрули военной жандармерии, это прекратилось. Аналитиками военного командования были разработаны особые директивы, в которых пояснялось, как нужно бороться с антиправительственными агитаторами и прочими элементами, стремящимися понизить боевой дух войск. Солдаты Мескии без сомнений и промедлений направят оружие против любого врага. Если подданные короны пойдут против короны, они станут врагами, и солдаты защитят свою родину и своего Императора, изничтожив врагов народа. Пусть даже то будет сам народ. Учитывая все это, надо было думать, что же такое готовится предпринять мой враг? Что может стать дополнительным рычагом для усугубления нашего положения?
Я не знал, но догадывался. Возможно, слишком опрометчиво, но я отказался от поиска предателей в стане сородичей. Один раз мне это сослужило плохую службу – потерянное на л’Калипса время и силы. Л’Зорназа дурак, но не предатель, я верил в это, так мне говорило чутье. И если во дворцах не было врагов, значит, они были на улицах. Не предположение, но утверждение. Мои люди постоянно отслеживали передвижения и деятельность особых людей по городу.