— Нет! — сказала она. — Нет, и ещё раз — нет!
Рука Софии опустилась. Расстроенная и оскорблённая, она хотела достойно ответить и не находила слов, чтобы выразить своё негодование. Но Крылатая все же поняла её. Снова устремив на неё свой изменчивый синий взгляд, она прошептала:
— Дорогое дитя, дорогое дитя… — только и вымолвила она.
Тогда София, опустив глаза, поняла, что всё не так, как она думала. Верно, Крылатая просто устала. Чуточку устыдившись, она пошла к выходу. И вдогонку услыхала, как гадалка говорит нежным голосом:
— У тебя на пальце — кольцо, София. Коли тебя когда-нибудь постигнет беда, пришли мне это кольцо, и я помогу тебе, где бы ты ни была. Не забывай мои слова! Пришли мне кольцо!
Когда Крылатая произнесла эти слова, София остановилась прямо перед клеткой Разумника. Ворон засыпал, закрыв глаз.
После этого желание танцевать у Софии пропало. Она всё рассказала Альберту.
— Можешь себе представить, ей хочется получить моё кольцо! — возмущённо сказала она.
— Дело, верно, не в этом, — сказал Альберт, — на неё это не похоже. Пожалуй, попрошу-ка я её погадать мне, и тогда увидим. У меня ведь кольца нет!
Он вошёл в палатку и долго оставался там. София тем временем ходила слушать музыку. Она вернулась как раз, когда Альберт вышел из палатки. Он вышел, широко шагая, словно ужасно торопился.
А ворон Разумник, проснувшись, закричал ему вслед хриплым голосом:
— Пусть этому верит тот, кому хочется! Меня это не колышет!
— Что случилось, Альберт? — испуганно спросила София.
— Идём! — сказал он, потянув её за собой. Он почти бежал вместе с ней.
— Она гадала тебе?
Он не ответил.
— Альберт?
Он только тянул её за собой — всё быстрее и быстрее. В конце концов София замолчала. Она молчала и послушно бежала рядом с ним.
Когда они примчались на постоялый двор, Альберт рванул дверь маленькой каморки, которую они сняли. Не произнеся ни слова, кинулся он к дивану, где спали дети. С обезумевшим видом склонился над ними и бесчисленное множество раз прошептал:
— Слава богу… Слава богу…
Дети так славно спали. София обеспокоенно посмотрела на него.
— Что с тобой? Ты думал, дети исчезли?
Но Альберт отвечал как-то уклончиво. Он, мол, устал и хочет сейчас же лечь спать. Что-то на него нашло, — сказал он.
— Верно, виноват во всём этот ворон, и этот лунный свет, и ковры…
— Уф-ф, да, — согласилась София, — ковры какие-то противные…
Они положили куколку Кларе, а деревянную лошадку — Класу и легли спать. Но Альберт долго не засыпал и всё ворочался.
В каморке не было окна, а только маленькая отдушина, куда непрерывно сочился лунный свет; холодный, голубой, беспощадный, он прорезал ночной мрак, пока София не встала и не завесила отдушину своей юбкой.
На следующее утро Альберт, поднявшись на рассвете, перенёс всю их поклажу в повозку.
Они покинули Блекерюд до восхода солнца, прежде чем занялся новый день.
5
Альберт сильно изменился. Дома он бывал гораздо чаще, чем раньше, а лишь только смеркалось, никогда в мастерскую не ходил.
Похоже, он чего-то боялся. Он всегда тревожился, тщательно ли заперта дверь и заперто ли окно. При малейшем необычном звуке он вздрагивал, а если дети оказывались вне поля зрения, беспокоился так, что почти терял рассудок.
Порой он средь бела дня прибегал из стеклодувной, только чтобы взглянуть, всё ли в порядке.
Но если София спрашивала, чего он страшится, он туманно отвечал, что малышей всегда подстерегает множество неведомых опасностей. И осторожность, и внимательный присмотр никогда не помешают.
София знала, что беспокойство это появилось после осенней ярмарки. Что, собственно говоря, там произошло? Да, ведь ему гадала Крылатая. Неужто ведунья сказала ему о чём-то страшном? Он-то уверял, что она лишь поболтала немного, как обычно делают гадалки. Он даже и не помнит, что она говорила. Но, как бы там ни было, он не из тех, кто обращает внимание на слова старух-гадалок.
Вот что отвечал Альберт — так почему же он вёл себя так чудно? На многие вопросы София так и не получила ответа, и в конце концов ей надоело спрашивать.
Заразило ли её беспокойство Альберта или, может, что-то иное, но сама она тоже не испытывала никакой настоящей радости. И всё же, что ни говори, она получила в дар это чудесное кольцо. Как можно быть такой неблагодарной? Но иногда ей хотелось, чтоб этого подарка у неё не было. Зачем он ей? Им надо было купить что-нибудь разумное на эти деньги.
Всякий раз, когда она надевала на палец кольцо, душа её переполнялась страхом. Видно оттого, что не привыкла она к красивым вещам. Такие безделушки не для бедных людей. Тяжким грузом ложилась на её совесть мысль о том, что вместо кольца можно было купить детишкам на зиму что-нибудь тёплое.
В один прекрасный день она не выдержала. Стянув с пальца кольцо, она спрятала его, чтобы никогда больше не надевать. Ей стало легче, а Альберт ничего не заметил.
В эту пору София ходила, как обычно, по усадьбам и трепала лён. Этот приработок был кстати, потому что Альберт немного наработал той осенью.
Зима выдалась длинная, холодная и серая, но всё-таки в конце концов пришла весна. И тогда словно сразу полегчало.
Когда дни стали светлее, Альберт снова стал похож на самого себя. Весне он сопротивляться не мог. В стеклодувной началась спешка, ведь всю зиму он промешкал, а теперь надо было готовить товар к весенней ярмарке.
На этот раз он хотел ехать один. И его никак нельзя было уговорить. Он считал: дети слишком малы, чтобы брать их с собой, да и в последний раз было так тревожно. София была разочарована, но ничего не поделаешь. Ей пришлось смириться.
Альберта подвёз на ярмарку крестьянин, ехавший продавать деревянные башмаки и многое другое, что он успел настолярничать за зиму. У Альберта на этот раз стекла было не больше, чем могло уместиться на возу крестьянина.
Он собирался переночевать в Блекерюде и на следующее утро вернуться вместе с этим же крестьянином. Обещано было вернуться домой рано.
Но они не приехали, как обещали, и этот день стал днём тревоги и ожидания для Софии. София раз сто выбегала, высматривая их внизу, у развилки дороги.
В конце концов она и встревожилась, и рассердилась, и забыла караулить детей, хотя это она обещала Альберту твердо.
Но никакой беды с Класом и Кларой не случилось. Клас выучился зимой ходить и был теперь настоящим молодцом. Да и Клара была шустрой не по летам.
Взяв Класа за руку, она вышла на дорогу, посмотреть, куда это беспрестанно бегает матушка. София велела им сидеть в лачуге, но это ещё почему? Так красиво было на дворе. Солнце сияло, птицы пели. Трава уже зеленела. И глядь, ведь там вдали, по дороге шла матушка. Они поплелись за ней, пока она не исчезла за поворотом.
Тут им встретились две девочки, которые сказали, что нынче, когда народ поедет с ярмарки, можно заработать много денег.
Надо только пойти в лес и собрать много цветов, а потом встать внизу у большой дороги, где едут разные повозки. Нужно махать цветами и тогда люди купят их, потому что у всех сегодня много-много денег.
Вот это да!
Ведь у отца и матери всегда туго с деньгами! Но где найти цветы?
Да, девочки как раз знают где. Они покажут им. В лесу цветов полным-полно. Там растут какие хочешь цветы!
— А подснежники и фиалки?
— Да, тоже, видимо-невидимо!
И девочки пошли вперед. А Клас и Клара последовали за ними. Всё было точь-в-точь, как они говорили. Лес просто светился от белых подснежников и синих фиалок. Дети набрали большие букеты.
Им даже не пришлось далеко идти, так что никакой опасности заблудиться, чего так боялись отец с матерью, не было. Девочки, в случае чего, выведут отовсюду. Потом они пошли лесом, наикратчайшим путём вниз, к большой дороге. И какое чудо им представилось! Там, вдоль всей дороги, уже тянулись целые ватаги ребятишек, все с цветами в руках; они махали букетами навстречу подъезжающим повозкам.
Крестьяне, возвращавшиеся домой, были весёлые, да к тому же и щедрые. То один, то другой покупали букеты, не скупясь, но Клас и Клара были, вероятно, слишком малы или же не умели размахивать цветами, как другие, потому что никто у них так ничего и не купил. А девочки уже продали свои цветы, опять помчались в лес и нарвали новые букеты — так хорошо у них шли дела.
Клас и Клара прошли чуть вдоль дороги, вниз, попытать счастья там. У Класа устали руки и цветы стали падать на дорогу, да они немного уж и привяли.
Но Клас и Клара всё же упорно стояли в ожидании. Одеты они были не очень-то красиво и скорее походили на маленькие охапки тряпья, откуда торчали метёлочки волос да выглядывали синие глазки, теплившиеся надеждой, и круглые разинутые ротики. К тому же и вид у них был не больно весёлый, когда они стояли там в ожидании чуда.
И чудо наконец свершилось.
По дороге ехал роскошный экипаж. Не какая-нибудь там обычная крестьянская повозка, запряжённая неуклюжими медлительными лошадьми. А красивый экипаж, который тянули два белых жеребца с развевающимися гривами; на облучке же сидел кучер. Белое облако пыли вздымалось из-под копыт коней — так быстро они мчались. В экипаже было окошко со шторками, и как раз, когда экипаж проносился мимо Класа и Клары, кто-то помахал им оттуда рукой.
Чуточку поодаль кучер сдержал лошадей, и экипаж остановился посреди дороги. Кучер слез с облучка и отворил дверцу. Дети толпой ринулись к экипажу и окружили его, но кучер прогнал их. Зато он помахал Класу и Кларе, чтоб они подошли ближе. Подумать только — в этом экипаже хотели купить только их цветы!
В экипаже сидели важные господа — красивая дама и знатный господин. С улыбкой смотрели они на серьёзных малышей, стоявших разинув ротики. Особенно улыбался им мужчина. Он сказал, что узнал их, осенью он купил у их отца стекло на Блекерюдской ярмарке. Помнят ли они это?
Нет, они не помнили. Но всё-таки он хотел купить их цветы. Он сказал что-то кучеру, и тот вытащил большую монету и дал её Кларе, но тогда богатый господин захотел, чтобы он дал монету и Класу.